Степанян Гаянэ Левоновна
От Бунина до Бродского. Русская литературная нобелиана
Юрию Григорьевичу
и Светлане Ивановне Севастьяновым
с любовью и благодарностью
Вступление
Эта книга явилась по следам моего лекционного курса «Нобелевская премия и русские писатели-лауреаты», который я неоднократно читала на разных площадках. Слушатели часто спрашивали: как в Шведской академии выбирают нобелевских лауреатов по литературе? Влияют ли на выбор политические соображения, не связанные с соображениями эстетическими? Можно ли ориентироваться на Нобелевскую премию как на рекомендацию эстетического, а не только политического характера? Иными словами, мы пытались разобраться, сохраняет ли культура, становясь одним из языков политики, свое эстетическое и духовное содержание.
Я искала не очевидные, а добросовестные ответы, поэтому пристальнее вглядывалась в жизнь своих героев и черты времен, в которые им довелось жить. Я определила для себя, что политика — это история в пространстве (в то время как история — это политика во времени), и в ней сложно переплетаются сиюминутные частные выгоды, которые суть конъюнктура, и фундаментальные общественные запросы. Беда или счастье в том, что современникам отделить одно от другого не менее сложно, чем предугадать будущего классика в современнике-писателе, которого сегодня превозносят или же объявляют предателем и изгоем. Великое и ничтожное, всеобщее и конъюнктурное расставляет по местам лишь время.
Размышляя над вопросами своих слушателей касательно политической составляющей Нобелевской премии, я пришла вот к чему.
1. Выбор тех или иных лауреатов в области литературы и сегодня отражает некие запросы, но отдельных узких групп людей или исторически обусловленные, станет ясно, когда спадет пена дней и когда рассекретят имена номинантов, претендовавших на премию, но не получивших ее. Не зная, каков был выбор, трудно оценить решение академии во всей его сложности.
2. В ХХ веке все пять решений Шведской академии о награждении пятерых русских писателей были продиктованы не конъюнктурой, а запросами времени. В 1930‑е годы это был вопрос об отношении к изгнанной культуре на фоне новой пугающей Советской России. После Второй мировой войны невозможно стало не вглядываться в литературу страны-победительницы. В конце оттепели обострилось противостояние политических систем, и встал вопрос о том, должен ли писатель быть активным актором этого противостояния или посвятить себя эстетическим поискам.
Пятеро российских лауреатов емко отвечали на эти исторические запросы, и тексты их речей не оставляют сомнений в том, что их награждение отмечает то захватывающее дух мгновение, когда совпадают характер личной одаренности лауреата и исторические запросы миллионов его современников.
Нобелевские тексты содержат общие элементы: в той или иной мере каждый писатель обозначает причины, приведшие его на нобелевскую кафедру; во всех текстах отмечено то, что можно назвать нервом эпохи; почти во всех речах заявлена писательская программа или манифест.
Попытка определить связь между характером личной одаренности и историческим запросом и легла в основу моей книги. В ней шесть глав. Первая посвящена отношениям между русской литературой ХХ века и Нобелевской премией. В этой главе повествуется о писателях номинированных, но не награжденных: на фоне их ненаграждения явственнее проступает значение присуждения Нобелевской премии пятерым лауреатам, которым посвящены следующие пять глав.
Я не составляла подробное жизнеописание своих героев, а рассматривала жизнь каждого как сюжет, кульминацией которого становится нобелевская речь, и отбирала в первую очередь те сведения, которые подводят к этой кульминации. Именно потому я уделила мало внимания тому, что называют частной жизнью, была ли она у моих героев спокойной или интригующе бурной. Я расставляла акценты на событиях, объясняющих более прямо, чем частная жизнь, как человек, один из многих миллионов своих современников, вдруг оказывается всемирной знаменитостью. К таким событиям я отнесла художественные открытия каждого писателя, взгляды, которые отразились в его творчестве, а также факты, свидетельствующие об интересе зарубежного читателя. Другая сторона нобелевской медали — это отношение государственной системы к награждению соотечественника: ее приятие и неприятие премии в области литературы также уточняет природу дара, отвечавшего историческим запросам.
В каждую из пяти глав о нобелевских лауреатах я включила часть, посвященную нобелевской речи, поскольку полагаю, что она — больше, чем высказывание частного человека, но артикулирование ХХ века своих боли и надежд.
Конечно, я транслирую очень субъективный взгляд, но книга дает читателю возможность составить собственное мнение: основной текст я снабдила многими сносками, в которых не только указываю источники сведений, но и предлагаю литературу, позволяющую углубиться в ту или иную тему; помимо этого, в конце каждой главы предложена библиография по теме. Особое внимание читателя обращаю на двух исследователей, книги которых актуальны для всех шести разделов: Абрама Блоха с его фундаментальным трудом «Советский Союз в интерьере Нобелевских премий. Факты. Документы. Размышления. Комментарии» (М., 2005)[1], из которого читатель узнает не только про писателей, но и про награждения соотечественников в других областях; а также Татьяну Марченко с ее не менее основательной работой «Русская литература в зеркале Нобелевской премии» (М., 2017)[2], в которой, помимо фактов, приводятся и анализируются заключения экспертов по русским писателям-номинантам.
Глава 1
Нобелевская премия и русская литература ХХ века
Размах слова всегда оказывается достоянием для мысли.
Владимир Бибихин. Мир
Исторические последствия одного недоразумения
В 1888 году у изобретателя динамита Альфреда Бернхарда Нобеля умер брат Людвиг, а в утренних газетах написали: «Торговец смертью мертв». Из-за ошибки газетчиков Альфред задумался над тем, кем он останется в памяти последующих поколений.
В 1895 году Нобель составил завещание. В нем он распорядился создать особый фонд, средства из которого следовало вручать ученым, литераторам и общественным деятелям, внесшим большой вклад в историю человечества. По завещанию ежегодно имеющиеся в фонде средства делятся на пять равных частей. Часть выделяется химикам, часть — физикам, а также медикам, литераторам и тем, кто внес вклад в дело мира. А в 1969 году в честь трехсотлетия Шведского банка учредили премию по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля. Неофициально ее называют Нобелевской премией по экономике, но к завещанию основателя она отношения не имеет.
В завещании Нобель подчеркнул, что при выдвижении и награждении лауреатов национальность и гражданство не должны иметь никакого значения: «Мое непременное требование заключается в том, чтобы
