Всё перемелется в прах - Ирина Игоревна Голунцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы всего лишь беседовали, — снисходительно отозвался Айзен, подойдя ко мне и накрыв щеку ладонь. — Неужели ты ревнуешь?
— Да.
Скорее, да, чем нет. Я не чувствовала угрозу со стороны Орихиме, но вот наблюдать, как мужчина столь обходительно «беседовал» с ней, оказалось неприятно. Мне бы не думать о таких мелочах, но… вот же гадство.
— Мы выдвигаемся? — не услышав комментариев, я предпочла сменить тему.
— Верно. Только ты остаешься здесь, Хинамори.
Опешив от столь внезапного вердикта, я аж отпрянула, всем своим видом демонстрируя немой вопрос. Айзен не изменился в лице, явно ожидал подобной реакции, а вот меня его спокойный вид вкупе с неожиданным вердиктом заставил аж потерять дар речи.
— … А-а? — не найдя слов, я развела руками. В очередь выстраивался лишь ряд нецензурной брани, так что, дабы не выглядеть совсем отбитой, мне осталось… хотя, знаете, в жопу. — Прости, какого хера?!
На мой дар красноречия мужчина только устало вздохнул.
— Прежде чем начнешь кричать, выслушай. Хорошо?
Демонстрировать капризного ребенка на фоне непоколебимого спокойствия Айзена было бы глупо и некрасиво. Сердце защемило от возмущения, я ведь так долго настраивала себя на этот момент, и все ради того, чтобы… чтобы меня кинули что ли?!
Так, успокойся. Пусть выскажет свою версию, а потом… блять.
Скривив в раздражении лицо, я прикусила язык и качнула головой. Послушаем.
— Я ценю твое рвение, Хинамори, однако в твоем присутствии нет необходимости. Я не планирую оставлять тебя здесь насовсем, лишь до того момента, как с врагом будет покончено.
— Полагаешь, у меня недостаточно сил, чтобы всерьез сражаться с шинигами? — я постаралась ухватиться за логичную мысль, хотя не приправить вопрос сарказмом стоило немалых сил.
— Речь не про силу или способности. На мой взгляд, ты не менее талантлива, чем Гин и Канамэ. Но вопрос в другом. Сможешь ты убить кого-то из своих бывших товарищей? Если потребуется, пронзишь ли ты без раздумий сердце Хицугаи Тоширо или Мацумото Рангику?
Пронзить… смогу. Но…
Опустив взгляд и представив, как мой вакидзаси вспарывает Тоширо, я сразу позабыла о злости и напряглась, крепко сжав челюсти. Если отключить эмоции, я смогу это сделать, но потом… а вот потом что со мной будет, когда я осознаю тяжесть своего деяния, как собственными руками отняла жизнь небезразличного мне человека… Господи.
— Будь моя воля, я бы не хотел сражаться с капитанами и лейтенантами, но они защищают Общество душ, защищают то, что, по их мнению, является Королем душ. Держатся за закон, который день за днем губит их товарищей. Меня не связывает ничего личного ни с одним из шинигами, сражающимся за Общество душ. В отличие от тебя.
Последние слова пришлись по сердцу болезненным ударом. Все равно что услышать в свой адрес «ты слаба».
— Думаешь… я не смогу помочь тебе в этом сражении?
— Наше сражение — это не только битва при Каракуре, и пусть мои слова прозвучат жестоко, но я считаю, что ты не сможешь убить в себе жалость. Не сможешь принести эту жертву ради создания нового мира.
— Тогда какого, прости, черта, я тут делаю? — в раздражении зажмурившись и отстранившись, я не без обиды посмотрела на Айзена. — То я ценная фигура, то теперь бесполезная шестерка…
— Я не считаю тебя бесполезной, Хинамори. Ты меня неверно поняла. Считай это моим милосердием по отношению к тебе.
Об упоминании милосердия мне стало худо. Потому что милосердие проявляли и к животным, усыпляя их перед убийством. У меня чуть рука не дрогнула схватиться за рукоять меча, но чем дольше я смотрела в глаза Айзена, тем сильнее запутывалась. Его взгляд улыбался, отражал то, что в какой-то извращенной степени можно назвать заботой.
— Убить шинигами не так просто, даже оторвав от них кусок плоти или пронзив сердце. Уж тем более старших офицеров. Однако, даже если я проявлю к ним милость, они не оценят ее, и будут подниматься с колен вновь и вновь, поэтому мне придется их уничтожить. Нужно быть готовым вступить в бой с намерением убивать. Тебя же этому пыталась обучить Унохана Рецу, не так ли?
Потупив пристыженный взгляд, я промолчала. Единственное, чему я научилась за месяц, проведенный с капитаном четвертого отряда, это бояться эту женщину.
— Я не хочу быть жестоким к тебе, Хинамори, — подойдя с этими словами, мужчина приобнял меня за плечи, вынудив понуро опустить голову и уткнуться ему лбом в грудь. — Считай это моей благодарностью за то, что ты пошла мне навстречу. Однако… я все же оставлю выбор за тобой. Ты сможешь открыть гарганту в любой момент и переместиться в Каракуру, точнее, ее замену. Но тогда будь готова к тому, что этот мир не будет к тебе столь милосердным. Не важно, кто из шинигами выживет, а кто погибнет; если ты сделаешь свой выбор, у тебя останусь только я.
Погладив меня по голове, словно послушного щенка, Айзен отстранился и направился к лестнице, ведущей к разрыву миров, а я чуть не рухнула вперед лицом от накатившей слабости. Часы, проведенные в попытке настроить себя на битву, обратились прахом от пары удачно брошенных слов.
Даже несмотря на то, что Айзен запечатал пути отступления для капитанов, что оказались в Уэко Мундо, я могла пройти отсюда намеченной дорогой.
Почему он нарушил во мне уверенность? Поколебал решимость? Специально?.. Да. Специально. Потому что, видимо, во мне недостаточно уверенности, чтобы с гордо поднятой головой и холодным сердцем идти рядом с мужчиной. Он оставил мне возможность идти позади него… Милосердие, что он проявил ко мне. К себе. Потому что, если я не смогу уничтожить его врагов, ему придется убить меня, искоренить, как свою слабость? Так что ли?
Пусть я и сказала тебе остерегаться Урахары Кискэ, этого будет недостаточно. Уж поверь, недостаточно. Куросаки Ичиго настигнет тебя судьбоносным роком, и если ты не избавишься от него до того, как отправиться в Общество душ, уповав на свое всемогущество… Ну, тогда тебе крышка. Мне крышка.
Как ни странно, Айзен, твое милосердие действительно пощадило бы меня, позволив оставаться безучастным зрителем. Но без меня, без напоминаний, ты рисковал свернуть с правильного пути. Главный герой все еще жив, а змея продолжала сидеть под боком…
Ты прав, я в любом случае не смогу убить дорогих мне людей, тех, к кому я все еще что-то чувствовала. Но ты сам сказал, что
