Я держу тебя - Стейси Уильямс

у меня есть. В моей жизни не было ни счастливых воспоминаний, ни стабильности, ни каких — либо примеров того, что значит быть мужем или частью настоящей семьи. В отличие от футбола, это не приходит само собой. Моим инстинктом всегда было держаться особняком, оставаться непривязанным. Я всегда полагался только на себя.

Всё изменилось. Несмотря на все мои усилия, я привязался к Мэгги… и детям. Каким бы эгоистичным это ни было, я хочу, чтобы Мэгги была моей и только моей. Я хочу быть частью их семьи и всего, что у них есть, но я не уверен, что смогу дать ей всё, чего она хочет и заслуживает.

Я выхожу в коридор и вижу, что она прислонилась к стене, ожидая вместе с детьми. Лив подбегает ко мне.

— Шейни! — она прыгает в мои объятия и крепко обнимает меня за шею. — Ты победил! Мы можем заказать пиццу?

— Конечно, — я обнимаю её, и напряжение в моей груди, которое было там со вчерашнего вечера, немного спадает. Мэгги делает шаг вперед, и я опускаю Лив на пол. Она улыбается мне и тут же обвивает руками мою шею.

Я знал, что мне нужно её увидеть, но это. Я жаждал этого, чтобы она была рядом со мной, и мне не нужно было отпускать её какое — то время. Я притягиваю её ближе, кладу руку ей за голову, не желая пока отпускать.

— Хочешь пиццу, здоровяк? — спрашивает она, когда я закрываю глаза, наконец — то в состоянии вздохнуть полной грудью и избавиться от постоянной боли в груди.

Это всё, чего я хочу. Я хочу пойти с Мэгги и детьми поесть пиццы, а потом пойти домой. К нам домой. В тот, частью которого они позволили мне быть.

— Да, — я отстраняюсь, и она подносит руки к моему лицу, изучая меня. — Спасибо, что ты здесь.

Она улыбается.

— Я никуда не денусь.

— Ты уверена? — мне нужно убедиться.

— Да. Поверь мне, — она понятия не имеет, как сильно я этого хочу. Она приподнимается и всего на секунду прижимается своими губами к моим.

— Фу — у — у — у. Пошли. Мы проголодались, — слышу я скулеж Тедди. — Оставьте всё это на потом.

Просто чтобы подразнить его, я целую её чуть крепче, чувствуя её улыбку на своих губах. Я смотрю поверх головы Мэгги и вижу детей, выстроившихся в ряд у стены и хихикающих, за исключением Хэнка, который уткнулся в свой телефон. ДА. Это то, чего я хочу.

— Маленький негодник, — говорю я, ероша его волосы. — Когда — нибудь ты поймешь.

— Ни за что. Поцелуи — это отвратительно, — усмехается Тедди.

— Подумайте обо всех тех микробах и бактериях, которыми вы только что обменялись, — добавляет Гаррет, смеясь.

Хэнк хлопает меня по спине.

— Хорошая игра.

Я беру Мэгги за руку, Лив — за другую, и ухожу со стадиона, чувствуя, что, может быть, только может быть, всё будет хорошо.

∞∞∞

— Расскажи мне, — Мэгги садится рядом со мной на диван. — Если хочешь.

Когда мы вернулись домой после ужина, я развел огонь в камине, пока Мэгги отправила детей принимать ванную. Я думал о том, что хочу сказать, но всё, что я могу сделать, — это начать с самого начала.

Она терпеливо ждет, проводя пальцами по костяшкам моих пальцев.

— Я мало что о ней помню. У неё были длинные, темные, почти черные волосы. Я сидел на краешке унитаза в нашем трейлере, пока она накладывала макияж, и говорил ей, что без него она мне нравится больше. Все воспоминания, которые у меня остались, — это отрывки, отдельные моменты времени. Ничего… связного.

Я перевожу дыхание. Ненавижу говорить об этом и пытаться придать смысл тому, чего я никогда не пойму, по крайней мере, полностью.

— Она была больна… сильно. Не могла вставать с постели. Иногда она выходила из себя, и я плакала, пока она кричала. Иногда у нас была еда, а иногда нет. Пожилая дама по соседству приютила меня, пока моей маме не становилось лучше. Тогда я не понимал, но мужчины постоянно приходили и уходили. Она обычно запирала меня в моей комнате на ночь. Я не знаю, было ли это сделано для того, чтобы удержать меня внутри или их снаружи, но мне было страшно оказаться запертым там, когда я просыпался.

Мэгги переплетает свои пальцы с моими, сжимая их.

— Однажды мы зашли в круглосуточный магазин в нескольких кварталах от стоянки трейлеров, и она вышла оттуда без меня. Не знаю, как долго я стоял там, ожидая, что она вернется и заберет меня, но в конце концов вызвали полицию. Это письмо — всё, что у меня есть.

— Шейн, — её голос такой мягкий, но в нем нет жалости, просто… понимание.

— Я думаю, власти пытались найти её, но безуспешно. Когда меня призвали в НФЛ и у меня, наконец, появилось немного денег, я нанял кого — то, чтобы разыскать её и моего отца. Всё, что я знаю, это то, что она умерла от передозировки через несколько лет после того, как ушла от меня. Мой детектив больше не смог найти ничего о её семье или прошлом. Грег, ну, ты же знаешь, что он кусок дерьма. Дилер, и сам принимает.

Мне больше нечего сказать, и Мэгги тоже молчит. Я благодарен, что она не пытается ничего объяснить это или улучшить ситуацию.

— Я плакала, когда читала письмо, — её нежные слова проникают сквозь мое силовое поле. — Такое горе невозможно подделать. Я не сомневаюсь, что у неё было разбито сердце, она была в отчаянии и, возможно, поступала как считала правильным. Возможно, это было ради тебя, или неё, или обоих, — она делает паузу. — Та часть, где говорится о самопожертвовании ради кого — то ещё… ты поэтому женился на мне?

Я стараюсь отвечать как можно честнее.

— Может быть. По крайней мере частично. Я годами не думал об этом письме, пока ты не рассказала мне о своей ситуации. С того дня, как я прочел его, я хотел, чтобы все эти слова в том письме были правдой. Я хотел верить, что она ушла от меня из — за любви. Что она верила, что это единственный способ спасти меня. Годами я не мог понять, как то, через что я проходил, может быть лучше, чем быть с ней. Может быть, это эгоистично, но я хотел это проверить. Попытаться понять такую жертву. Когда я думал о браке с тобой, я знал, что пожертвую многим, но я