Под белым орлом - Грегор Самаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вряд ли вам нужно указывать, что следует делать, — возразила Екатерина Алексеевна, — вы сами найдёте средство подготовить удар, когда наступит момент, чтобы польская корона перешла ко мне. Вам легко отклонить Потоцкого от того пути, по которому он шёл для достижения польского престола и на который попал лишь, благодаря вам. Вы употребите всё своё влияние на него в мою пользу. Потоцкий не будет от этого в убытке: он ищет блеска и удовольствий и получит их в большом количестве.
Слёзы Софии высохли, глаза ярко заблестели, и она после некоторого раздумья проговорила:
— Для того, чтобы я начала действовать, мне нужно знать ваши намерения, ваше императорское величество. Должна сознаться, что я вас не понимаю. Вам легко было овладеть Польшей в то время, когда вы отделили по большому куску польского государства Пруссии и Австрии. Почему вы тогда не сделали этого? Я думала, что у вас не хватает решимости на смелый поступок и что уверенность в обладании русским престолом заглушила вашу завоевательную силу. Это обстоятельство возбудило во мне тщеславные надежды, — со вздохом прибавила молодая женщина, — безумие которых вы мне сейчас доказали.
— Со временем вы поймёте, что заставило меня воздержаться от притязаний на польский престол, — ответила Екатерина Алексеевна. — Бывают обстоятельства, когда нужно предоставить счастье другим, ожидая, когда наступит и для тебя очередь.
— Но в данном случае счастье само давалось вам в руки, — возразила София, — а вы воспользовались лишь его небольшой частью.
— Я взяла столько, сколько могла взять, — проговорила Екатерина Алексеевна, — иначе мне трудно было бы удержать в своих руках и то, что было взято. Полное присвоение Польши возбудило бы зависть всех европейских держав и вызвало бы их неудовольствие в отношении России; этим же разделом части Польши между двумя царствующими лицами я хотела достичь некоторого изменения в их честолюбивых и враждебных чувствах друг к другу, уже давно внушающих беспокойство владетельным особам Европы. Пруссия видит в расширении владений Австрии средство для Иосифа Второго прижимать владетельных князей. Франция и Англия дрожат пред всем тем, что может усилить власть короля Фридриха. Таким образом внимание Европы было отвлечено в то время от России и она одна осталась в выигрыше. Кроме того я хотела тогда заняться укреплением герцогства Курляндского, которому мои предки придавали мало значения.
— Но вы, ваше императорское высочество, могли всё это сделать и в то же время не выпускать из рук Польши, — заметила София; — большая часть польского дворянства была тогда на вашей стороне, что нельзя сказать теперь.
— Об этом вы должны позаботиться через Феликса Потоцкого, — улыбаясь, ответила императрица. — Наступит момент, когда вся Польша, как созревший фрукт, упадёт к моим ногам. Даже то, что взято прусским королём и австрийским императором, не навсегда потеряно для меня.
— Как? — Вы, ваше императорское величество, думаете, что это возможно? — воскликнула София.
— Кто хочет господствовать, тот должен обо всём думать, — сказала Екатерина Алексеевна, — как о счастливых, так и о несчастных исходах в будущем. Король Фридрих стар, а его наследник живо спустит всё то, что приобретено и скоплено им; дисциплина и военные упражнения, сделавшие Пруссию таким сильным государством, тоже исчезнут. Император предпримет войну, которая, подобно разрушительной болезни, уничтожит по крайней мере половину его силы. Война с Турцией ослабит власть султана в отношении России, а вместе с тем отнимет у императора Иосифа силы подавлять восстания в своих наследственных землях; он потеряет Нидерланды, а, может быть, и Венгрию. Наступит момент, когда Пруссия и Австрия окажутся бессильны, а тут ещё им придётся бороться с революционным движением, идущим со стороны Франции и вызванным слабостью Людовика Шестнадцатого. Тогда для меня придёт время беспрепятственно овладеть польской короной и, может быть, вернуть и те владения, которые я раньше предоставила Пруссии и Австрии. Может быть, мне даже удастся выполнить свою последнюю мечту и овладеть византийской короной, которую я ношу и теперь на голове, как символ будущего.
— Я с изумлением смотрю на великие замыслы моей всемилостивейшей государыни, — воскликнула София с искренним восхищением. — Клянусь Богом, я не жалею, что отказалась от своего честолюбивого плана и променяла его на дружбу вашего императорского величества. Гораздо лучше стоять рядом с Екатериной Великой и помогать ей властвовать над всем светом, чем сидеть на польском престоле и всё время бороться с завистью, злобой и, может быть, даже изменой.
— Я очень рада, что вы понимаете меня, — сказала Екатерина Алексеевна, протягивая руку молодой женщине. — Я действительно думаю, что могу предложить вам нечто большее, чем то, что взяла у вас.
София поцеловала руку государыни и произнесла:
— Позвольте мне предложить вам ещё один вопрос, ваше императорское величество. Я хочу знать как можно больше, чтобы быть полезной союзницей своей всемилостивейшей государыни.
— Спрашивайте, — ответила императрица, — я тоже хочу, чтобы вы знали все мои мысли.
— Вы, ваше императорское величество, говорили сейчас о развитии во Франции революционного духа; не думаете ли вы, что революция, всё выше поднимающая свою голову, опасна всем монархам Европы? Не наступит ли такой момент, когда всем царствующим особам Европы придётся соединиться, чтобы сообща бороться с революционным духом?
— Это будет ещё не скоро! — возразила Екатерина Алексеевна, — до России ещё не скоро дойдёт очередь, а другие монархи не интересуют меня в этом отношении.
Чем менее прочно они сидят на своих престолах, тем безопаснее они для нас. Революция до сих пор для меня была очень полезной, она вызвала беспощадную вражду между Англией и Францией; она разъединила Францию, Австрию и Пруссию и, надеюсь, приведёт к войне между Францией, с одной стороны, и Австрией и Пруссией — с другой стороны. Пока внимание Европы будет устремлено на Запад, я могу распоряжаться беспрепятственно на Востоке и расширить свои владения. Революционный дух для России не страшен; народ не понимает его и ненавидит всё то, что исходит от Франции.
— А между тем вы, ваше императорское величество, состоите в дружбе с французскими философами, подготовившими революцию во Франции, — заметила София, — вы покровительствуете тем, которые своей критикой расшатали монархический строй Европы.
Екатерина Алексеевна пожала плечами и, улыбаясь, ответила:
— Я покровительствую философам, но не
