Регина - Елена Домогалова

Размышляя в таком духе, Регина вышла к Монмартру. Угрызения совести и нехорошие предчувствия беспокойно ворочались в её душе, но дело надо всегда доводить до конца. Этому её учили ещё в монастыре, правда, матушка-настоятельница, твердя это, имела в виду несколько иное, нежели соблазнение монахов и государственные заговоры. Собравшись с духом, Регина вошла в левый придел, слабо освещённый догоравшей свечкой.

Этьен стоял на коленях перед распятьем и жарко шептал что-то на своей извечной латыни с сильным бретонским акцентом. Худенькие, мальчишеские плечи его под сутаной изредка вздрагивали и от этих едва сдерживаемых рыданий сердце Регины защемило от острой, незнакомой жалости.

— Этьен, — она положила леденеющую руку ему на плечо, — извини, что прерываю твою утреннюю молитву.

Юноша резко обернулся и его вмиг просиявшие глаза без слов сказали ей, что единственная молитва для него — её гордое имя.

— У меня плохие новости.

— Что? Что случилось? Вам снова угрожают?

— Нет-нет, дело совсем в другом, — Регина опустилась рядом с ним на колени, нещадно пачкая в пыли кружевные юбки, — Вчера вернулся из Анжу мой брат. С ним приехал граф де Лорж.

Этьен смотрел на неё, безмолвно умоляя о пощаде. Он всё уже понял.

— Луи выдаёт меня замуж за графа де Лоржа. Это его окончательное решение. Он давно хотел этого брака, в самый первый день нашего знакомства с Филиппом. Мой брат уже всё решил. Я с самого начала предназначалась в жёны его лучшему другу.

— А что же вы, ваше сиятельство? Вы тоже хотите стать женой графа? — голос Этьена упал до шёпота, беспомощного и слабого.

Регина смахнула платком несуществующие слёзы, горько вздохнула и, сжав в руках дрожащую ладонь иезуита, зашептала:

— Пожалуйста, не вини меня ни в чём! Мы ведь оба знали, что рано или поздно это должно было случиться. Так надо. Так принято. Интересы семьи — превыше всего, так было и будет всегда. Я всего лишь женщина, но женщина, принадлежащая к древнему роду Клермонов. Мы всегда несли высоко своё имя, свой герб. Один из Монтгомери — не просто блестящая партия для меня. Я могла легко стать супругой наследника одного из европейских престолов или членом Лотарингской ветви. Но Филипп — это лучшее, чего можно пожелать. Ты же понимаешь, что Филипп — мой лучший друг. Он единственный, кому Луи может доверить мою честь, мою жизнь. И он может меня защитить от придворных сплетен и клеветы и от посягательств короля. К тому же Филипп очень любит меня и сделает всё возможное для моего спокойствия и счастья.

— А вы? Любите ли его вы?

— Я? А разве кто-то спрашивает женщину, кого она любит и с кем хотела бы пойти под венец? Да и хочет ли она вообще быть чьей бы то ни было женой? Никому, кроме тебя, не важно, чего хочет моё сердце.

Этьен начал осознавать, что теряет её. Теряет безвозвратно, безнадёжно. Свет этих глаз, нежность улыбки, мягкий бархат голоса теперь будут теперь принадлежать другому. Филипп, граф де Лорж, сможет прикасаться к её прозрачной коже, целовать до одури её губы, владеть её беззащитным, хрупким телом. Он будет полновластным хозяином этой редчайшей жемчужины и пусть даже он будет беречь её, как зеницу ока, Этьену от этого знания легче не становилось.

Филипп де Лорж, несомненно, был достоин стать мужем Регины, вот только что оставалось делать ему самому? Завидовать чужому счастью и любоваться издали на ту, которую любил всем сердцем, больше спасения собственной души? Год за годом смотреть за её семейным счастьем, за тем, как рождаются и растут её дети? Довольствоваться встречами в церкви и долгими беседами, робкими взглядами и случайными прикосновениями? Каплями недопитого вина из чужого бокала… Он проклинал в душе своё низкое происхождение, свою бедность и нелепый закон целибата. Всё, что стояло между ним и любимой женщиной.

— Что же будет теперь?! — горький вздох невольно сорвался с его губ.

— Жизнь.

Регина коснулась его щеки мимолётным, ускользающим поцелуем и оставила его коленопреклонённым наедине с безучастным изображением мёртвого бога.

На улице её дожидался вечно недовольный отлучками хозяйки Лоренцо. Увидев, что она торопливо покидает церковь, пёс поспешил ей навстречу, ткнулся мокрым носом в ладонь.

— Ну, что, мой умница? Какое счастье, что хотя бы тебе не нужно врать. Ты у меня всё понимаешь, ничего не просишь, никогда не разлюбишь. Жаль, что ты не мужчина, за тебя бы я пошла замуж, не раздумывая. Впрочем, может, оно ещё и лучше, что ты собака — люди гораздо хуже по своей природе.

Пёс не сводил с неё преданных, мудрых глаз.

— Ладно, здесь мы кое-как справились. Теперь нам нужно вернуться домой, привести себя в полную боевую готовность и ринуться в атаку на семейство Гизов. Если Катрин не испепелит меня взглядом в первые пять минут, то уж Майенн наверняка задушит в порыве ревности. Так что, Лоренцо, будь начеку!

Лоренцо довольно заурчал, видимо, вспомнив вкус благородной крови Гизов.

Вернувшись домой, Регина, к своему великому облегчению, брата не застала. В записке, которую ей передал новый паж графа Лион де Шарни, Луи сообщал, что решил нанести визит Анне Лаварден и заодно обсудить с Филиппом все формальности, касающиеся будущей помолвки Регины.

— Ну и дьявол с тобой! — в сердцах она разорвала листок, исписанный мелким, нервным почерком брата. — Иветта, Франсуаза, Аньез! Где вас всех черти носят?! Сию секунду чтобы всё было готово для купания! И подайте мне обед через час, не то я с голоду помру!

В то время, когда Регина нежилась в горячей, насыщенной запахами душистых трав воде, Луи прогуливался по набережной с Анной Лаварден. Филипп проверял счета, скопившиеся за время его отсутствия в Париже, и попросил друга показать Анне город.

— Решил отыграться за тот вечер, когда я оставил Регину на твоё попечение? — лукаво блеснул глазами Луи.

Женщины, конечно, всегда были и останутся единственным поводом для всей войн и дуэлей, но мужская дружба для них двоих никогда не была пустым звуком. Слишком многое связывало их столько лет, чтобы теперь стало невозможным найти компромисс. Тем более, что женщин в итоге оказалось две. Никому не обидно. Филипп искренне радовался, что всё так складывалось. По крайней мере, теперь появился шанс на то, что всё не окончится трагедией.

— За тот вечер я буду благодарен тебе всю свою жизнь. И вряд ли когда-нибудь смогу отдариться. Думаешь, я не понимаю, что Анне никогда не сравниться с твоей сестрой? Но она хорошая девушка, добрая, чуткая. Только несчастливая и не очень умная. Не уверен, что ты воспылаешь к ней безумной любовью, просто — не обижай её.