Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

на ры­балку. С вечера накопал червей, приготовил снасть. Оно бы лучше, ко­нечно, выйти на реку еще до рассвета — самый клев застать, но июнь­ские рассветы на Севере занимаются едва ли не с полуночи, а спать когда же?

Четыре часа утра, солнце уже высоко поднялось над горизонтом, однако на ферме — глубокая, сонная тишина. Тихо и в лесу. Тропинка, ведущая к реке, окаймлена густыми травами, набрякшими росой. Там, за сосняком, речка...

Аким Федотович вздрогнул: из-за сосен на тропинку вышли двое. Двое незнакомых людей шли навстречу. В изорванной одежде, свисаю­щей зелеными клочьями, мокрые до пояса, пошатывающиеся — ни дать ни взять лесные разбойники...

Счетовод, грешным делом, уже собирался задать стрекоча: мало ли кого повстречаешь в лесу, а эти тем более — при оружии! Но тут Аким Федотович разглядел звездочки на пилотках незнакомцев, петлицы на воротниках гимнастерок — и отлегло от души: красноармейцы. С уче­ния что ли?

—  Доброго утра! — поприветствовал он их еще издалека.

Красноармейцы подошли вплотную. Теперь были видны землисто­серые, заросшие щетиной лица, красные от усталости и бессонницы глаза.

—  Вот что, папаша... — сказал один из красноармейцев. — Мы — из немецкого десанта. Вчера ночью здесь выбросились... Диверсионная группа.

Аким Федотович выронил ведро с червями, от удивления разинул рот. По спине пробежали мурашки...

—  Где тут у вас начальство? — продолжал между тем незнакомец в пи­лотке. — Веди, отец, и побыстрее... Держи-ка вот это...

Незнакомец снял через голову ремень автомата и протянул оружие Акиму Федотовичу. Другой тоже снял автомат и повесил его на плечо счетоводу. Затем Аким Федотович ощутил в кармане своего пиджака тя­жесть двух револьверов. Еще больше перепугался — сроду не имел дела с огнестрельными предметами.

—  Веди, отец! А удочки давай сюда...

Обойдя Акима Федотовича, незнакомцы поплелись по тропинке впереди него. Шли тяжело, волоча ноги.

Наконец, уяснив сложившуюся обстановку Аким Федотович Суханов приосанился, на всякий случай выставил перед собой дуло автомата и за­шагал следом. На подходе к ферме даже стал подумывать о том, не случит­ся ли ему в итоге столь необычного происшествия какая-нибудь медаль.

Через несколько минут они сидели в кабинете заведующего мо­лочно-товарной фермой, а сам заведующий взволнованно крутил руч­ку телефона:

—  Кедровый Шор!.. Кедровый Шор... Кожва! Кожва!...

Дальше следовало появление человека в форме чекиста. Позади него - бойцы с винтовками. За окном слышался гул автомобильных моторов.

Один из сдавшихся любителю-рыболову Суханову парашютист вывел от­ряд чекистов на опушку: ...там возле юрты уже собрались все участники де­сантной группы. В стороне лежало сложенное в кучу оружие, парашюты, ящики и тюки. При появлении отряда все встали и подняли руки вверх.

В достоверности фактов, изложенных в повести Рекемчука «Б7-Б7 выхо­дит из игры», никто не сомневался. Но в апреле 1973 года в Президиум Верхов­ного Совета РСФСР пришло письмо.

В Президиум Верховного Совета РСФСР

Я, Лазарев Виктор Павлович, в 1942 году работал в совхозе «Кедро­вый Шор», который находился от Кожвы вверх по течению реки Печоры на шестьдесят километров Совхоз занимался овощеводством и живот­новодством. Рабочая сила в совхозе была из людей, лишенных свободы за разные преступления, а также там имелся взвод стрелков по охране этого контингента. Кроме этого совхоз имел отдаленные места в глухом лесу: на устьях речек Лунь-Вож и Вой-Вож за 30 км от совхоза находи­лось отделение «Развилки» (т.е. где расходились две речки). В отделе­нии насчитывалось шестьдесят заключенных, которые пасли молодняк и занимались заготовкой сена по берегам этих речек; два стрелка ВОХР и начальник отделения Давыдов. В совхозе «Кедровый Шор» партийная организация (ячейка) состояла из трех коммунистов: начальник совхоза Валк Карл Гансович, стрелок Волков и я, заместитель по политчасти ко­мандира третьего взвода второго дивизиона ВОХР Инталага НКВД.

В 1943 году в июне месяце я вышел на отделение совхоза, охватил госзаймом двух стрелков и начальника, а утром в шесть часов вышел в бригаду по одной из речек за 25 км от совхоза, охватив на заем вольно­наемный состав и уточнив количество заключенных. После чего вернул­ся на «Развилки» к стрелкам, где поели, и для меня стрелки освободили одну комнату.

В три часа ночи дежурный стрелок постучал мне в двери и доло­жил, что из леса на территорию «Развилок» подходят два вооружен­ных человека в военной форме. Я, накинув плащ, выскочил в кори­дор и крикнул: «Тревога!». Отдыхающий стрелок схватил винтовку и был наготове. Сам я пошел навстречу вооруженным людям. Один из них сказал по-русски: «Здравствуйте!». Я ответил тем же и спросил: «Кто вы будете?». Ответили: «Мы немецкий десант». После чего я пред­ложил им сдать оружие. Они сняли с себя автоматы и кобурное ору­жие — пистолеты «Парабеллум» и вручили мне вместе с документами: командировочные удостоверения и партбилеты, выданные политотде­лом в Воркуте, подписанные как и у меня в партбилете начальником политотдела Захламиным.

Потом они мне представились: один — Доронин, уроженец Коми АССР, до войны работал в Удорском районе в должности зав РОНО, был призван в армию, попал в плен к немцам, где был завербован и на­правлен в десант. Фамилию второго я позабыл; он роста среднего, плот­ного телосложения, родился в Ивановской области, попал в плен, где завербован и подготовлен радистом.

Я спросил: «Как вы попали сюда и что вам поручено немцами?». Они ответили, что завербованы немцами на территории Прибалтий­ских республик СССР и десант численностью двенадцать человек по­слан в Коми АССР с задачами:

Подготовить осужденных,