Возвращение с Западного фронта (сборник) - Эрих Мария Ремарк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я встряхнулся.
– Пойдем, – сказал я Пат.
Она смотрела на меня, словно о чем-то догадываясь.
– Поезжай с ними, – сказала она.
– Нет, – ответил я.
– Ведь тебе хочется поехать с ними…
– Вот еще… – сказал я, зная, что она права. – Пойдем…
Мы пошли вдоль кладбища, еще пошатываясь от быстрой езды и ветра.
– Робби, – сказала Пат, – мне лучше пойти домой.
– Почему?
– Не хочу, чтобы ты из-за меня от чего-нибудь отказывался.
– О чем ты говоришь? От чего я отказываюсь?
– От своих товарищей…
– Вовсе я от них не отказываюсь – ведь завтра утром я их снова увижу.
– Ты знаешь, о чем я говорю, – сказала она. – Раньше ты проводил с ними гораздо больше времени.
– Потому что не было тебя, – ответил я и открыл дверь.
Она покачала головой:
– Это совсем другое.
– Конечно, другое. И слава Богу!
Я поднял ее на руки и пронес по коридору в свою комнату.
– Тебе нужны товарищи, – сказала она. Ее губы почти касались моего лица.
– Ты мне тоже нужна.
– Но не так…
– Это мы еще посмотрим…
Я открыл дверь, и она соскользнула на пол, не отпуская меня.
– А я очень неважный товарищ, Робби.
– Надеюсь. Мне и не нужна женщина в роли товарища. Мне нужна возлюбленная.
– Я и не возлюбленная, – пробормотала она.
– Так кто же ты?
– Не половинка и не целое. Так… фрагмент…
– А это самое лучшее. Возбуждает фантазию. Таких женщин любят вечно. Законченные женщины быстро надоедают. Совершенные тоже, а «фрагменты» – никогда.
Было четыре часа утра. Я проводил Пат и возвращался к себе. Небо уже чуть посветлело. Пахло утром.
Я шел вдоль кладбища, мимо кафе «Интернациональ». Неожиданно открылась дверь шоферской закусочной около дома профессиональных союзов и передо мной возникла девушка. Маленький берет, потертое красное пальто, высокие лакированные ботинки. Я уже прошел было мимо, но вдруг узнал ее.
– Лиза…
– И тебя, оказывается, можно встретить.
– Откуда ты? – спросил я.
Она показала на закусочную:
– Я там ждала, думала, пройдешь мимо. Ведь ты в это время обычно идешь домой.
– Да, правильно…
– Пойдешь со мной?
Я замялся.
– Это невозможно…
– Не надо денег, – быстро сказала она.
– Не в этом дело, – ответил я необдуманно, – деньги у меня есть.
– Ах вот оно что… – с горечью сказала она и хотела уйти.
Я схватил ее за руку:
– Нет, Лиза…
Бледная и худая, она стояла на пустой, серой улице. Такой я встретил ее много лет назад, когда жил один, тупо, бездумно и безнадежно. Сначала она была недоверчива, как и все эти девушки, но потом, после того как мы поговорили несколько раз, привязалась ко мне. Это была странная связь. Случалось, я не видел ее неделями, а потом она стояла где-то на тротуаре и ждала меня. Тогда мы оба не имели никого, и даже те немногие крупицы тепла, которые мы давали друг другу, были для каждого значительны. Я давно уже не видел ее. С тех пор как познакомился с Пат.
– Где ты столько пропадала, Лиза?
Она пожала плечами:
– Не все ли равно? Просто захотелось опять увидеть тебя… Ладно, могу уйти…
– А как ты живешь?
– Оставь ты это… – сказала она. – Не утруждай себя…
Ее губы дрожали. По ее виду я решил, что она голодает.
– Я пройду с тобой немного, – сказал я.
Ее равнодушное лицо проститутки оживилось и стало детским. По пути я купил в одной из шоферских закусочных, открытых всю ночь, какую-то еду, чтобы покормить ее. Лиза сперва не соглашалась, и лишь когда я ей сказал, что тоже хочу есть, уступила. Она следила, как бы меня не обманули, подсунув плохие куски. Она не хотела, чтобы я брал полфунта ветчины, и заметила, что четвертушки довольно, если взять еще немного франкфуртских сосисок. Но я купил полфунта ветчины и две банки сосисок.
Она жила под самой крышей, в каморке, обставленной кое-как. На столе стояла керосиновая лампа, а около кровати – бутылка с вставленной в нее свечой. К стенам были приколоты кнопками картинки из журналов. На комоде лежало несколько детективных романов и конверт с порнографическими открытками. Некоторые гости, особенно женатые, любили разглядывать их. Лиза убрала открытки в ящик и достала старенькую, но чистую скатерть.
Я принялся развертывать покупки. Лиза переодевалась. Сперва она сняла платье, а не ботинки, хотя у нее всегда сильно болели ноги, я это знал. Ведь ей приходилось так много бегать. Она стояла посреди комнатки в своих высоких, до колен, лакированных ботинках и в черном белье.
– Как тебе нравятся мои ноги? – спросила она.
– Классные, как всегда…
Мой ответ обрадовал ее, и она с облегчением присела на кровать, чтобы расшнуровать ботинки.
– Сто двадцать марок стоят, – сказала она, протягивая мне их. – Пока заработаешь столько, износятся в пух и прах.
Она вынула из шкафа кимоно и пару парчовых туфелек, оставшихся от лучших дней; при этом она виновато улыбнулась. Ей хотелось нравиться мне. Вдруг я почувствовал ком в горле, мне стало грустно в этой крохотной каморке, словно умер кто-то близкий.
Мы ели, и я осторожно разговаривал с ней. Но она заметила какую-то перемену во мне. В ее глазах появился испуг. Между нами никогда не было больше того, что приносил случай. Но может быть, как раз это и привязывает и обязывает людей сильнее, чем многое другое. Я встал.
– Ты уходишь? – спросила она, как будто уже давно опасалась этого.
– У меня еще одна встреча…
Она удивленно посмотрела на меня:
– Так поздно?
– Важное дело, Лиза. Надо попытаться разыскать одного человека. В это время он обычно сидит в «Астории».
Нет женщин, которые понимают эти вещи так хорошо, как девушки вроде Лизы. И обмануть их труднее, чем любую женщину. Ее лицо стало каким-то пустым.
– У тебя другая…
– Видишь, Лиза… мы с тобой так мало виделись… скоро уже год… ты сама понимаешь, что…
– Нет-нет, я не об этом. У тебя женщина, которую ты любишь! Ты изменился. Я это чувствую.
– Ах, Лиза…
– Нет-нет. Скажи!
– Сам не знаю. Может быть…
Она постояла с минуту. Потом кивнула головой:
– Да… да, конечно… Я глупа… ведь между нами ничего и нет… – Она провела рукой по лбу. – Не знаю даже, с какой стати я…
Я смотрел на ее худенькую надломленную фигурку. Парчовые туфельки… кимоно… долгие пустые вечера, воспоминания…
– До свидания, Лиза…
– Ты идешь… Не посидишь еще немного? Ты идешь… уже?
Я понимал, о чем она говорит. Но этого я не мог. Было странно, но я не мог, никак не мог. Я чувствовал это всем своим существом. Раньше такого со мной не бывало. У меня не было преувеличенных представлений о верности. Но теперь это было просто невозможно. Я вдруг почувствовал, как далек от всего этого.
Она стояла в дверях.
– Ты идешь… – сказала она и тут же подбежала к комоду. – Возьми, я знаю, что ты положил мне деньги под газету… я их не хочу… вот они… вот… иди себе…
– Я должен, Лиза.
– Ты больше не придешь…
– Приду, Лиза…
– Нет-нет, ты больше не придешь, я знаю! И не приходи больше! Иди, иди же наконец… – Она плакала.
Я спустился по лестнице не оглянувшись.
* * *Я еще долго бродил по улицам. Это была странная ночь.
Я переутомился и знал, что не усну. Прошел мимо «Интернационаля», думая о Лизе, о прошедших годах, о многом другом, давно уже позабытом. Все отошло в далекое прошлое и как будто больше не касалось меня. Потом я прошел по улице, на которой жила Пат. Ветер усилился, все окна в ее доме были темны, утро кралось на серых лапах вдоль дверей. Наконец я пришел домой. «Боже мой, – подумал я, – кажется, я счастлив».
XIII– Даму, которую вы всегда прячете от нас, – сказала фрау Залевски, – можете не прятать. Пусть приходит к нам совершенно открыто. Она мне нравится.
– Но вы ведь ее не видели, – возразил я.
– Не беспокойтесь, я ее видела, – многозначительно заявила фрау Залевски. – Я видела ее, и она мне нравится. Даже очень. Но эта женщина не для вас!
– Вот как?
– Нет. Я уже удивлялась, как это вы откопали ее в своих кабаках. Хотя, конечно, такие гуляки, как вы…
– Мы уклоняемся от темы, – прервал я ее.
Она подбоченилась и сказала:
– Эта женщина для человека с хорошим, прочным положением. Одним словом, для богатого человека!
«Так, – подумал я, – вот и получил! Этого еще только не хватало».
– Вы можете это сказать о любой женщине, – заметил я раздраженно.
Она тряхнула седыми кудряшками:
– Дайте срок! Будущее покажет, что я права.
– Ax, будущее! – С досадой я швырнул на стол запонки. – Кто сегодня говорит о будущем! Зачем ломать себе голову над этим!
Фрау Залевски озабоченно покачала своей величественной головой:
– До чего же теперешние молодые люди все странные. Прошлое вы ненавидите, настоящее презираете, а будущее вам безразлично. Вряд ли это приведет к хорошему концу.
– А что вы, собственно, называете хорошим концом? – спросил я. – Хороший конец бывает только тогда, когда до него все было плохо. Уж куда лучше плохой конец.
