Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России - Юрий Скуратов

Эту взвешенную, основанную на принципе разделения властей и системе сдерживания и противовесов, конституционную модель Президент РФ своим Указом от 2 апреля 1999 года просто растоптал.

От себя же добавлю, что в любом случае нельзя согласиться с той позицией Конституционного Суда РФ, что отстранение Генерального прокурора России — сугубо формальная процедура, неизбежно вытекающая из факта возбуждения против него уголовного дела. Отстраняя Генерального прокурора от должности, Совет Федерации в обязательном порядке должен убедиться, соблюдены ли в данном случае все требования закона и не является ли это отстранение способом преследования прокурора за его служебную деятельность, что и было в случае со мной.

Такую же точку зрения высказал на заседании Коституционного Суда РФ и В. Лучин: «Совместное решение вопроса об отстранении Генерального прокурора от должности на период расследования возбужденного в отношении него уголовного дела (Советом Федерации по предложению Президента) позволит избежать злоупотребления этой правоограничительной мерой со стороны главы государства и использования ее в личных целях для оказания воздействия на прокурора в связи с его служебной деятельностью. Отношение Президента РФ к Генеральному прокурору уже давно стало устойчиво негативным. Об этом свидетельствуют судьбы В. Степанкова, А. Казанника, А. Илюшенко, а теперь и Ю. Скуратова. Есть над чем задуматься и по поводу чего беспокоиться».

Судья В. Лучин обозначил суть проблемы, которую не заметили, а точнее, не захотели учесть его коллеги. К глубокому сожалению, в свою противоправную деятельность Ельцин сумел вовлечь не только Верховный Суд РФ, но и, как убедился читатель, Конституционный Суд России. Ведь то расследование, из-за которого и был отстранен Генпрокурор, интересы Президента РФ затрагивало непосредственно и вплотную! Незаконно отстраняя Генпрокурора, Президент РФ действовал не в интересах страны, закона, а, как говорится, спасал свою шкуру.

С моим освобождением от должности «семье» пришлось сильно повозиться, во многом «подставив» «независимые» институты высшей судебной власти России. Намного проще проходило освобождение от должности неугодных «семье» министров внутренних дел и руководителей ФСБ, назначаемых и, соответственно, снимаемых простым указом президента. Так, например, никаких оснований снимать директора ФСБ Ковалева, кроме как из-за желания «семьи», и в частности Березовского, поставить на нужное место «своего» человека, не было. Карла дель Понте тогда сильно возмущалась: «Только подписала с ним документ, а через два дня его освобождают от должности. Как можно с вами работать после такого?»

Самое интересное, о своем собственном увольнении Ковалев узнал не от президента и даже не от клерков из его администрации, а от коллег из израильской разведки, позвонивших ему с целью уяснить обстановку. Этот факт говорит как о высочайшем уровне западной агентурной работы, так и о степени нашего разложения, позволившего израильтянам мгновенно узнать о важнейших кадровых переменах. Ну и, естественно, о хамстве «семьи», столь ярко проявившемся во многих судьбах близких президенту людей: никто не встретился, не поговорил, даже не позвонил… Выбросили, как колоду карт перетасовали.

Так это делалось в ельцинской России, возможно, делается и сейчас…

После возбуждения против меня уголовного дела и неправомочного решения Конституционного Суда РФ я впервые почувствовал себя в новом качестве. Раньше я находился во главе крупной правоохранительной структуры и на мир смотрел с высоты своего положения. Теперь я оказался в шкуре рядового гражданина и попал под каток своей родной системы. И понял, насколько рядовой гражданин может быть беззащитным.

Пожалуй, именно с этого момента я начал смотреть на Генеральную прокуратуру несколько иными, чем раньше, глазами.

На примере своего собственного уголовного дела я понял, насколько несовершенен наш Уголовно-процессуальный кодекс: длительное время мне не предъявлялось обвинение, я находился в «подвешенном» состоянии…

Моя ситуация в своем роде уникальна. Кроме того, что я реально руководил 3,5 года системой прокуратуры государства, я еще на своей шкуре ощутил все «прелести» нашей судебно-правовой системы: ее ангажированность, неправовые способы ведения уголовных дел, незаконность судебных решений. Честно говоря, будучи Генпрокурором, я эти вещи не всегда замечал. Горькая судьба в этом смысле сослужила мне добрую службу.

Недаром вице-спикер Совета Федерации Владимир Платонов в одном из своих выступлений сказал: «Скуратов — прокурор, побывавший в жерновах власти и на себе познавший в полном объеме судебную практику и прокурорскую систему. Цены нет такому прокурору! Правильно говорят: за одного битого двух небитых дают… Именно такой прокурор нужен сейчас нашему обществу».

Еще одно направление, по которому действовали мои адвокаты, — обжалование законности продления сроков расследования моего уголовного дела.

В нашей стране существует установленная законом норма — всякое уголовное дело должно быть расследовано в 2-месячный срок. Продление этого срока — это исключение из правил.

Срок моего дела продлевался дважды, и мы с адвокатами молчали. Но когда закончился и третий срок, подали жалобу: дело-то несложное! Да и неопределенность надоела: с одной стороны я — свидетель, с другой — дело возбуждено против меня. Нарочно не придумаешь!

По делу против меня в угоду «семье» работала бригада из пяти прокурорских работников и 15–20 оперативных сотрудников. Трудились в поте лица, искали компромат — и все без толку. Проводимое ими расследование затягивалось специально. С одной стороны, Демин с компанией просто обязаны были что-то найти — ведь за это придется в конце концов отвечать. С другой — возбуждение дела формально позволило Президенту РФ издать указ о моем отстранении и являлось фактически единственным основанием для того, чтобы, пока шло следствие, не пускать меня на работу. Если дело прекращалось, указ президента сразу же терял свою силу, и я спокойно возвращался в Генпрокуратуру и продолжал свою работу.

Мои недоброжелатели отлично понимали, что если я вернусь в свой рабочий кабинет, то все дела, которые были возбуждены — и «Мабетекса», и «Андавы» с «Аэрофлотом», и дело с операциями физических лиц на рынке ГКО, и многие другие будут расследованы в жестком законном режиме. И тогда те, кто стоит за этими делами, рискуют понести реальную ответственность.

Поэтому для затягивания следствия использовался любой компромат, появлявшийся то и дело в СМИ, а само следствие превращалось в инструмент проверки этого компромата.