Экстремист - Виктор Тетерин

Мы как-то сразу подружились с ним, хотя и нечасто встречались. Наверное, мы просто были близки по духу, в этом все дело. Когда мы все-таки встречались (обычно на концертах или репетициях его группы), мы просто трепались, пили пиво, но у меня постоянно было ощущение, что я нахожусь вместе с одним из самых интересных людей в Саранске.

Концерт продолжался, Петрович завывал в своем фирменном стиле, а я погрузился в воспоминания. Когда-то я сам был таким же, как все эти подростки, окружавшие меня, слушал русский рок, обожал альтернативу. Теперь же лишь только что-то вроде ностальгии копошится глубоко в душе, но мне так не хочется взрослеть и играть во все эти серьезные игры. А на этом концерте я чувствую себя снова семнадцатилетним пацаном, которого не волнует ничего в жизни, кроме музыки, баб и бухла.

Петрович закончил выступать, вместо него стали выступать какие-то альтернативщики. Погруженный в свои мысли, я не сразу заметил, что на сцену вылезло несколько скинов в бомберах и тяжелых ботинках, которые стали что-то орать. Потом они спустились со сцены, начали ломать стулья в зале и кидать их в слэмящуюся толпу неформалов. Я стал пробираться к выходу, в это время в зале уже завязалась потасовка, стоял дикий ор и мат. Откуда-то из-за кулис на сцену выбежали директор ДК вместе с милиционером, стали кричать в зал, чтобы все прекратили драку, в ответ в них кинули стулом, за ним полетели бутылки, что заставило их скрыться обратно за кулисы. Драка разгоралась, дрались уже почти все, кто был в зале, мне тоже несколько раз попало, пока я кое-как не добрался до выхода из актового зала. Вышел в коридор я как раз вовремя – по нему навстречу мне уже бежали несколько милиционеров с резиновыми дубинками в руках.

Я отскочил в сторону, и милиционеры промчались мимо меня, пропав в зале, откуда сразу же послышался их густой мат и глухие удары дубинок. Нужно было срочно уходить, и я пошел к выходу, мимо меня в ту же сторону пробежало несколько нефоров, вырвавшихся из месилова. У входа уже стояли три милицейских «газика», где-то неподалеку слышался вой сирен – в запасе было совсем немного времени, и я побежал в ближайший двор. Оттуда я также дворами добежал до соседней улицы, откуда уже можно было безбоязненно идти в сторону дома. Собственно, такими побоищами в пока еще недалекие девяностые годы заканчивались почти все рок-концерты, проходившие в Саранске, но в последнее время местная гопота стала значительно продвинутей и толерантней, и лишь скины, появившиеся у нас в городе относительно недавно, иногда, как сегодня, устраивали драки, впрочем, в виду малочисленности скинов, происходило это довольно редко.

Приключений на сегодня было достаточно, я вполне прочувствовал дух Саранска и вспомнил молодость, поэтому бодрым шагом шел к себе домой, думая о чем-то неизбывном, как пишут в психологических рассказах. Проходя мимо остановки, я обратил внимание на девушку, которая в одиночестве сидела на скамейке. Она показалась мне знакомой, я подошел к ней – так и оказалось. Это была Жанна, девушка с которой у меня был роман несколько лет назад, когда я еще жил в Саранске. Я давно уже не видел ее, но отлично помнил, что она была интересным человеком, необычным для нашего города, в котором не приветствуется хоть какая-нибудь оригинальность.

Я подошел к ней, она узнала меня и обрадовалась. Странно, мы не виделись несколько лет, а она все еще рада мне. Я сел рядом и сказал:

– Автобус ждешь?

– Да.

– Была на концерте в «Строителе»?

– Ага, оттуда.

– Я тоже.

Помолчали, но чувствовалась, что у нее еще осталось напряжение от всего этого действа в ДК. Наконец Жанна возбужденно сказала:

– А ты в драку не попал?

– Я нет, почти. А ты?

– Я за сценой была, ушла сразу.

– Молодец.

– Там сразу было понятно, что что-нибудь начнется, когда эти скины приперлись.

– Да уж.

Замолчали. Я вспоминал наше знакомство.

Жанна была тем, что называется в нашей культуре словом «бард», но, несмотря на это, она мне очень понравилась. Я обратил внимание на нее на каком-то акустическом концерте, она играла после Петровича. Почему-то я сразу запал на нее, хотя она не была особой красавицей. Хотя нет, что-то в ней было – она была стройная, среднего роста, брюнетка, с правильными чертами лица и монгольскими скулами. Чем-то в своей внешности она сразу цепляла, хотя я и не мог понять – чем. Я смотрел на нее, не отрываясь – на то, как она играет, как смотрит куда-то вдаль невидящим взглядом, как встряхивает челкой, закрывающей ей глаза. Песни ее были довольно интересны, по крайней мере – оригинальны, голос тоже был хорош, но я находился под впечатлением всего ее образа – какого-то неземного, словно она была не от мира сего. Конечно, тогда я был совсем неопытен в этих делах, но может быть, это и было самым замечательным.

После концерта я попросил Петровича нас познакомить, что он и сделал. Жанна оказалась весьма милым и общительным человеком. Как водится на всех местных концертах, самое замечательное происходит после них – мы направились пить пиво в сквер за Центром Культуры, в котором собственно был концерт. Стояло жаркое лето, кажется, был июнь, и было так замечательно пить холодное пиво в тени деревьев. В этом сквере всегда по вечерам тусуется неформальная молодежь, попивая пиво или покуривая «траву» – такое место встречи. Иногда появляются менты, задерживающие кого-нибудь за распитие спиртного в общественном месте, но это происходит редко. В общем, там неплохо.

Так мы и просидели до самого вечера, а потом, когда сгустились сумерки, уже изрядно пьяные мы целовались с Жанной в кустах по соседству, потом я пошел провожать ее домой, и мы долго стояли возле ее старого «сталинского» дома, о чем-то говоря, но, по большей части, просто опять же целуясь. Наконец, она все-таки пошла домой, а я долго еще гулял по центру, чувствуя себя совершенно счастливым.

Так начался наш летний роман, о котором я и теперь еще вспоминаю с удивительной теплотой. Жанна училась в музыкальном училище игре на фортепиано, кроме того, она писала стихи, сочиняла песни… в общем, была творческим человеком. Мне было с ней интересно, я тоже старался поддерживать реноме, цитировать умные книги. Впрочем, обычно этого не требовалось, к счастью, мы вели себя как самые обычные влюбленные – гуляли по городу, взявшись за руки, целовались где придется, судорожно хотели заниматься любовью. Вскоре мы осуществили это наше желание в квартире у Жанны, пока ее родители были на работе. Все было замечательно, все уже что-то где-то попробовали, и нам не приходилось мучительно стыдиться и краснеть от каких-то сложных слов. Так продолжалось до осени, пока в один погожий сентябрьский день я не узнал от Жанны, что у нее теперь есть новый парень – музыкант из группы, которую она собрала, и нам надо расстаться. Ну что же – пришлось расстаться, хотя я и мучался из-за этого некоторое время. Впрочем, вскоре я забыл Жанну, или точнее говоря – не думал о ней. А потом я уехал в Москву.

И вот теперь мы сидели вместе на автобусной остановке в этот уже январский вечер. Я не знал, что сказать.

– Как у вас с Мишей?

Ее музыканта звали Миша.

– Никак. Мы расстались с ним еще осенью.

И снова потянулась пауза.

– Что домой не едешь? Три маршрутки уже прошли.

Она обернулась и посмотрела в упор мне в глаза. Выражение лица ее было каким-то растерянным, кончики рта дрожали, а в глазах, как мне показалось, застыли слезы. Да что там показалось – она и в самом деле плакала, теперь я уже точно видел это. Я обнял ее, она сильно дрожала и прильнула ко мне всем телом. Я гладил ее по волосам, она тихо хлюпала носом и размазывала слезы по лицу.

– Может, выпьем чего-нибудь?

Она утвердительно кивнула, и мы поднялись со скамейки. Так, в обнимку мы и дошли до ларька неподалеку, где я купил пару коктейлей. Потом мы присели на скамейку в соседнем дворике, немного посидели там, потягивая из банки. Было уже часов одиннадцать вечера, когда Жанна немного успокоилась и закурила длинный «Гламур». Я тоже взял у нее сигарету, так мы посидели минут пять, когда она внезапно сказала:

– Слушай, тут ведь недалеко кладбище?

За соседней улицей, недалеко от телебашни действительно было старое городское кладбище, на котором давно уже никого не хоронили.

Жанна еще отпила из банки и сказала:

– А пойдем туда.

– Зачем?

– Просто погуляем.

Я знал, что одно время Жанна была готкой и, наверняка, посещала это кладбище, так что не особо удивился ее предложению.

Мы пошли на кладбище, взяв по пути бутылку вина в круглосуточном магазине. Перейдя через дорогу, мы зашли за ограду сквозь почему-то незапертые ворота и пошли по длинной аллее. Центральная аллея была освещена, свет отражался от снега, и рядом с этой аллеей было довольно светло, хотя уже в соседних стоял полумрак. Мы дошли до памятника павшим воинам, постояли у вечного огня, рядом с которым валялись «бомжпакеты» и пустые бутылки, а потом повернули куда-то вглубь кладбища, туда, где все тонуло в сумраке, сквозь который светились огоньки домов.