Нелюдь - Кэт Фоллз

– Как тебе удалось пересечь мост? – спросила я.

– Это мой секрет. – Он забросил рюкзак на плечо и направился к двери.

– Погоди, ты же возвращаешься в Дикую Зону?

– А тебе-то что?

– Можно мне пойти с тобой?

Он удивленно обернулся:

– Ты что, шутишь? Конечно, нельзя.

– Я не стану тебе мешать.

– Ты мешаешь мне одним своим видом.

Я сморщила нос, не понимая, о чем он говорит. Пора было переходить на язык, понятный каждому:

– Я заплачу тебе, если ты отведешь меня в Молин.

Он заинтересованно прищурился:

– Заплатишь? Чем?

– Сколько тебе надо?

– Сколько мне надо чего?

То ли он намеренно притворялся тупым, то ли его слишком часто били по голове?

– Сколько денег ты хочешь за то, чтобы отвести меня в Молин?

– Денег? – Веселая ухмылка смягчила резкие черты. – Это шедеврально. Слушай, неженка, единственное, на что мне могут сгодиться бумажные деньги, это сжечь их или подтереться. Что ты можешь предложить в обмен?

Я стащила с плеча отцовскую сумку и заглянула внутрь:

– Фонарик, спички…

– Как насчет спального мешка?

Я сникла. Ну конечно, при его бродячей жизни спальный мешок очень пригодился бы.

– Отлично. Сегодня ночью спишь в моем мешке, а завтра утром я отведу тебя в Молин. Идет?

Я смотрела на него, раскрыв рот, не в силах выдавить ни слова. Неужели он на самом деле имел это в виду?

– Ты настоящая свинья!

– А вот и нет, – он вытянул руки, словно предлагая мне поближе рассмотреть его, – я стопроцентный человек.

– Это еще вопрос, – произнес голос от двери.

Я обернулась и увидела Эверсона, стоящего с пистолетом в руке. Не успела я сделать шаг к нему, как жесткие руки незнакомца обхватили меня сзади и прижали к своей твердой груди. Я почувствовала его дыхание на своей шее. Я вцепилась в его руку, пытаясь высвободиться, и тут что-то холодное коснулось моего горла. Лезвие ножа.

По выражению лица Эверсона я поняла все, что мне нужно было знать, и его тревога заставила меня замереть на месте.

– Тебя зовут Рейф, не так ли? – Нарочито спокойный голос Эверсона только усилил мою панику. Я сама так разговаривала в приюте, пытаясь успокоить разъяренного рычащего пса. – Давай обсудим ситуацию.

– А тебя зовут говнюк, не так ли? – Голос Рейфа звучал спокойно, но его рука еще теснее сжала меня. Он повернул меня лицом к двери в дальней стене, за которой оказалось маленькое помещение. – А ну заткнись и полезай в чулан.

Эверсон был куда выше и массивнее, но у меня не было сомнений в том, кто из этих двоих более опасен.

– Сперва отпусти девушку. – Эверсон положил пистолет на пол и поднял руки. – Потом можешь уйти, я не стану тебя останавливать.

– Потрясное предложение. А вот и мой ответ… – Давление ножа на горло исчезло.

Я выдохнула и попыталась отодвинуться от него, но тут мою руку пронзила резкая боль, и я увидела тонкую полоску крови на рукаве.

– Ах ты сукин… – Эверсон прыгнул внутрь чулана. Когда он оказался внутри, Рейф подтащил меня к двери. Я споткнулась, глядя на тонкую красную линию на руке. Он порезал мне руку. Но зачем?

Рейф с силой втолкнул меня внутрь, я налетела на Эверсона, и мы оба упали. Дверь в чулан захлопнулась. Эверсон мгновенно вскочил и вцепился в ручку двери, но тут снаружи раздался громкий скрип. Ручка не поддавалась. Скорчившись, я заглянула под дверь и увидела ножки стула, которым Рейф подпер ручку.

– Эй, вы там, желаю хорошо провести время, – раздался издевательский голос, и шаги Рейфа затихли вдали.

Глава 9

Пользуясь слабым светом от моего диска, Эверсон быстро обшарил полки, нашел марлевую повязку и кинул ее мне:

– Прижми к ране, это замедлит кровотечение.

Я осторожно прижала пакет к ране, почувствовав укол боли. У меня не было ни единой лишней минуты, а тут я оказалась в западне, да еще и с раной.

– Кто был этот мерзавец?

Эверсон проверил руками по обе стороны от двери в поисках выключателя.

– Просто вор, который превратил Арсенал в подобие личного мини-супермаркета. – Он подошел и присел на корточки возле меня. – Выключатель, похоже, снаружи. Покажи мне руку.

Я приподняла окровавленную марлю и чуть не вскрикнула: этот дикарь разрезал мне руку на три дюйма – без всякой причины. Да что они за люди? Что здесь считается цивилизованным поведением – не съесть соседа заживо?

– Могло быть и хуже, – Эверсон потянулся за бутылочкой перекиси водорода, стоящей на полке.

– Да уж, прямо повезло, – проворчала я. Хорошо хоть, прививка против столбняка еще действовала.

– Тебе повезло больше, чем охраннику, в которого Рейф всадил нож, когда тот случайно зашел в кладовую, где Рейф в это время хозяйничал.

Так мне на самом деле повезло!

– Ты можешь прибавить яркость диска? – Эверсон открыл новый перевязочный пакет.

Я подняла диск и только тут вспомнила, что все это время шла непрерывная запись. Если я выживу и смогу привести записи в порядок, получится чертовски интересный фильм. Я коснулась диска пальцем, и экран озарился изумрудным светом – не столь ярко, как фонарик, но достаточно, чтобы видеть, что делаешь.

Я сидела, прислонившись к двери – все остальные стены были заняты полками. Эверсон пригнулся, осторожно взял мою руку, наклонил ее и полил рану перекисью. Я вздрогнула от боли, а он осторожно стер марлей лишнюю жидкость. Движения его были неторопливыми и уверенными. Впрочем, неудивительно, учитывая, сколько врачей было в семье. Когда он наклонился над раной, чтобы перевязать ее, я поймала себя на желании провести ладонью по ежику его коротко стриженных волос. Не в смысле неловкого кокетства – мне просто хотелось почувствовать это ощущение.

В этот момент он поднял голову, увидел мой пристальный взгляд, и я немедленно пожалела, что не могу провалиться сквозь пол. Я быстро схватила диск и притворилась, что пытаюсь позвонить кому-то.

– Позвонить никому не получится, – сказал Эверсон, вставая и укладывая остатки перевязочных материалов обратно на полку. – Патрули глушат сигнал.

– Зачем?

– Они не хотят, чтобы какая-то информация просочилась на Запад. Поэтому у нас здесь нет ни дисков, ни камер – никаких записывающих устройств. По идее, я должен был бы конфисковать твой диск.

Он двинулся в мою сторону, и я невольно покрепче вцепилась в диск, но Эверсон просто подошел к двери и принялся колотить по ней, пытаясь привлечь чье-нибудь внимание.

– Я уложил Кэсси поспать на одну из пустых коек в лазарете. Мне нужно доставить ее в лагерь для сирот, пока кто-нибудь не отправил ее обратно через мост.

– Ты уже проверил ее кровь? – Я очень надеялась, что девочка не заразилась.

– Да, результаты чистые у обоих. Пара врачей пытаются спасти ее отца, но, боюсь, уже слишком поздно. Он потерял много крови.

А я тут сидела и жалела о потерянном времени. Конечно, каждый час имел значение для моего отца, если он хотел избежать казни, но для того покалеченного мужчины разница между жизнью и смертью измерялась минутами.

Эверсон снова принялся барабанить в дверь. Когда это не принесло никаких результатов, он тоже сполз по стене и уселся рядом со мной, касаясь плечом моего плеча, закрыв глаза и сердито закинув голову назад, так что напряглись мускулы на шее.

– В следующий раз, когда я поймаю этого урода, я ему челюсть сверну.

В обычной жизни подобная угроза заставила бы меня испуганно отодвинуться, но сейчас я даже ухом не повела. Эверсон явно умел держать себя в руках. А может, мне так казалось, потому что он по-прежнему напоминал моего любимого огромного дога Самсона. Но Эверсон не был собакой, он был охранником, работающим на «Титан», и я едва знала его. К тому же по эту сторону стены схожесть с животным вряд ли могла считаться комплиментом.

– Почему мы на Западе ничего не знаем о том, что происходит здесь? – спросила я.

– «Титан» тщательно охраняет всю информацию. Все наши переговоры, телефон, радио и даже письма – все просматривается. Письма вообще можно писать только на другие базы. Пока мы находимся на службе возле стены, нам запрещено разговаривать с любыми гражданскими лицами. – Он искоса глянул на меня, приподняв темную бровь. – Так что я уже нарушаю правила.

Он что, пытался флиртовать со мной? Да нет, невозможно. Роботы не флиртуют.

– А когда вы уезжаете домой? Что может помешать вам рассказать тогда?

– Наша служба считается особо секретной, – сказал Эверсон. – Если охранник разгласит какие-либо сведения о том, что он видел или делал здесь, его ожидает военно-полевой суд.

Мы сидели, соприкасаясь плечами и бедрами, и я начала чувствовать легкую неловкость. Возможно, охранники, привыкшие жить в скученных условиях, даже не замечали этой постоянной близости друг к другу, но я к этому не привыкла. Я еще никогда не была физически так близко к кому бы то ни было, кроме отца и Ховарда. Я раздумывала, заметит ли Эверсон, если я слегка отодвинусь, и вообще, вызовет ли это какую-то реакцию. В результате я осталась сидеть там, где была, побоявшись обидеть одного-единственного охранника, который мог мне помочь.