Дневники - Николай Мордвинов

7/X

Как-то надо мудро не высказать отношения к событиям в первой картине, к Вальгану и к Сталину. И остаться при своем мнении, чтобы в роли было движение. В молчании, пожимая плечами…

Вообще меньше, как можно меньше, слов, и уж если скажет, то метко, зло или уничтожающе смешно, как это умеет простонародье, да еще северное.

Побольше пантомимных решений в роли.

Речь — лаконична, оригинальна, образна, сибирская.

9/X

По инсценировке непонятно детство Бахирева. Надо уважительно к недостаткам родителей, но уничтожающе и коротко сказать об их падении.

Это у него болит, это он мог чуть отодвинуть, но не забыть, не вычеркнуть.

10/X

Вопрос в финальной сцене с Катей и Тиной повис. Так вильнуть можно лишь по приему актерскому, но человечески здесь должны быть поставлены исчерпывающие и жирные точки. И очевидно, парторг спрятаться за пожимание плеч не может.

Последние две сцены могут и не быть, но тема их где-то должна остаться — возвращение на завод хозяином. Условно говоря, с закинутыми волосами назад, если они закрывали лоб до этого.

И где оправдать заглавие — «Битва в пути»?

13/X

Нельзя пропустить, что Бахирев все больше и больше проникается уважением и даже влюбляется в Вальгана, чтобы потом понять, что ошибся в своих суждениях и чувствах, и с той же силой — ему свойственной — начинает борьбу против него.

15/X

Как Бахирев включается в работу? Через силу, что ли? Или, раз ему отказали в освобождении, то сразу и уже по-своему?

Может быть, он еще не работает, а зондирует. Разведка боем? А что, если здесь проходы опять, но уже по качеству другие?

Если первые по спирали к центру — в центре земельный цех, — то теперь наоборот.

На репетиции понял, какую я на себя взвалил трудность.

16/X

Завадский находит, что инсценировка сделана логично и без пропусков.

А у меня огромное беспокойство: все время прорывы в отношениях с Тиной. Совсем не понравилась сцена «Открытое партсобрание». Бахирев не только нападает, но и остается победителем. Уничтожена роль инструктора ЦК, выступления рабочих, настроенных против Бахирева, и сцена получила знакомые контуры. Пропало напряжение и даже та «странность», что есть в романе. Каким-то благополучием веет от нее, сглажены углы и получилась склока. Это необходимо пересмотреть. Шапс говорит, что он «взвешивал, соразмерял, как бы не получилось ерша», а по-моему, «с переляку» боятся, как бы не получилось чего.

Хорошие мысли у Завадского — перемешать сцены, и особенно сцену партсобрания, картинами бурной жизни завода.

Я предложил, в силу того, что я не схожу со сцены, всю роль построить на ходу. Идет — идет — идет… и вдруг остановился… Это может быть у проходной, когда оказался смещенным инженером.

21/X

[…] Относительно Бахирева: был у меня на военной службе один сибиряк Мишка, не помню фамилии — редкого спокойствия человек и необычайной силы, как это бывает: сильный — спокойный. Долго мы его раскачивали большой компанией, чтобы посмотреть, каков он в гневе. И однажды довели его: он только поднялся, а нас в комнате уже не было, так это было жутко. Очевидно, у Бахирева есть эти качества и их надо использовать. […]

23/X

Кое-что за репетиции накопил, решил.

В этой картине мне захотелось показать, какой Бахирев хозяин, когда ему не мешают, и как он торопится сделать то, что ему не позволил бы сделать Вальган, находись он на заводе.

Темп.

Если в предыдущих картинах он медленный, то здесь горит. Чубасова избегает, чтобы тот не обязал его провести совещание, собрание, обсуждение… А когда Чубасов появился, разговаривать с ним, будучи погружен в бумаги.

Чубасов, входя, может, запирает дверь. Когда Чубасова спросили по телефону, Бахирев с явным удовольствием передает ему трубку, чтобы сбежать из кабинета.

Бахирев ввел почасовой график. Чубасов отвечает за производство вместе с директором до суда включительно, рискуя партбилетом. Потому, не желая выдавать Бахирева, он невольно защищает его, не зная, что Бахирев, в конце концов, собирается делать, скорей интуицией веря в целесообразность плана Бахирева.

— Не подводи ты меня!

А от Бахирева отлетают все предостережения, обвинения, оговорки, даже трем противовесам он не отдает должного внимания. Он верит, что это не его вина и он это устранит, как мелочь… И вдруг… четвертый! Известие застает его уже в дверях и ударяет в сердце.

Противовес превратился в личную большую ошибку. Очевидно, перегнул палку, заторопился. Развил непомерно большие темпы и что-то упустил из поля зрения.

Одиннадцатая картина.

Надо разыграть сцену. Пантомима — чтения данных и выводы. Шапс находит, что Бахирев получает маленькую записку с решением задачи, а мне показалось, что это — большая «простыня» цифр, которую он осматривает из конца в конец, потом стаскивает ее на пол (на столе не помещается), свешивает с боков стола и в нелепой позе ползает по простыне. Это решение вопроса — детали № 512. Потом поднимается, стоит на этой бумаге — она уже не нужна — и думает о противовесах.

Говоря с Тиной, думает о противовесах. Смотрит на нее, и до него не доходит ничего, кроме одного — где собака зарыта в этом вопросе. А смотреть на нее приятно, это не мешает, не отвлекает, а каким-то образом способствует размышлению.

— Отец умер в тюрьме.

Она — горда за отца. Это новое. Это укрупняет ее образ в его представлении. Оценить крупно. Она — новая в его глазах, не «дурой заформовалась». Вот откуда ее резкость, самостоятельность. Она нравится ему. Он вдруг понял, что она нравится ему и потому, что ему легко думать при ней.

И он понял, что только что произошла измена: его — Кате, а ее — мужу.

Оценить, сыграть.

Тринадцатая картина.

Весь в заботах. Теперь уже не мрачен, а сосредоточен. Бежит, а она торопится доложить, что «достойная крестница». Крутится вокруг него. До него не доходит причина ее восторга. Он весь в деле и только не может отделаться, может быть, записал что-то в книжечку. А может быть, поначалу она хочет его обрадовать, что он в ней не ошибся, а потом, увидев, поняв, что он озабочен, поднять в нем дух. Он начинает ее «слышать», «видеть» и вновь уходит в себя.

Четырнадцатая картина.

Очень конкретен.

Главное — тетрадь о чугунолитейном — и на этой задаче переломить себя, вроде извиниться.

Ой! Опять разбирается… то в бумагах, то в ведомостях, теперь в тетради… Ну как увлечь на это зрителя?