Вечный зов - Анатолий Степанович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но как ему нравится — этого теперь-то он и не знал.
После того вечера он не встречал ни Антона, ни Ивана, ни Кружилина. Анфису иногда видел мельком в окне или на улице где-нибудь, здоровался. Его голос заставлял ее вздрагивать, она пугливо озиралась и поспешно убегала.
И все-таки он чувствовал: эти пустота и успокоение временные, скоро все это кончится, и его опять неудержимо потянет к Анфисе. Если он решится навсегда уйти к ней, она примет его — Федор в этом был абсолютно уверен. Но только как оно все получится потом, где они будут жить? Здесь, рядом с бывшим своим домом, — нельзя. Анна и Семен — черт с ними, а перед младшими, перед Димкой и Андрейкой, ему заранее было как-то неудобно. Ведь каждый день почти он будет сталкиваться с ними на улице. И потом — у Анфисы у самой взрослые дети. Колька так-сяк еще, а Верка — готовая баба давно, с Семкой свадьба у них вроде ладилась, да расклеилась что-то. Но если снова склеится, выйдет за Семку, а он с Анфисой, ее матерью, жить станет — что же получится? Его сын, выходит, женится на его же дочери?! Смеху не оберешься.
В общем, было о чем подумать Федору, но думать пока не хотелось, да и не было острой необходимости пока, и он жил, уйдя в себя, жил, как посторонний в своем доме. Анна гремела крынками и кастрюлями, Федор глядел на изогнувшуюся перед печкой жену, на бледно-желтые отсветы пламени, игравшие на ее влажном лице, и вдруг отметил, как бывало не раз, спокойно, равнодушно: «Ладная она все-таки…» Поднялся и вышел во двор.
Вышел он так, без цели, постоял на заснеженном дворе, поглядел, как гаснут на западе последние проблески. «У коровы, что ли, почистить?» Он направился было в коровник, щупая на ходу спички в кармане, чтобы засветить в темном хлеву фонарь. Но увидел неожиданно, как недавно осенью, тень в окошке в доме Инютиных, остановился…
Через минуту он, пригибая голову в дверях, входил к Инютиным. Анфиса стояла у печки, прямая, строгая, и глядела на него жестко, угрожающе подняв голову, как змея. Вера, растрепанная, в старом халате, выглянула из своей комнатушки и стала глядеть не на Федора, а на мать. На губах у нее плавала нехорошая усмешка.
— Мне уйти, что ли?
— Выйди на минутку, — сказала мать, не глядя на нее.
Вера, презрительно сжав губы, накинула полушубок, сдернула с гвоздя старенькую шаль.
— Только вы поскорей управляйтесь, — сказала она с грязным смыслом, ободрала Федора взглядом, проходя мимо. — А то мороз на улице, да и Колька вот-вот со школы придет.
Федор взял табурет, поставил к стене, у дверей, сел.
— Зачем пришел? — спросила Анфиса. Глаза ее были черные и холодные.
— Не знаю… — Федор действительно не знал, не понимал, как здесь очутился. — Тоскливо мне.
Она так же стояла у печки.
— Вот я все думаю, Анфиса… Уйду я от Анны.
Анфиса не шелохнулась, только натянулась, как почувствовал Федор, еще туже, ожидая его дальнейших слов. В комнате пахло кислым тестом — Анфиса, видимо, заводила квашню на завтра.
Федору захотелось вдруг, чтобы Анфиса упала перед ним на колени, заглянула, как, бывало, ему в глаза преданно, по-собачьи, чтобы она начала признаваться ему в любви, а потом уткнула бы ему в грудь мокрое от слез лицо, всхлипнула, как девчонка, вздрагивала плечами, а он, вздохнув неопределенно, погладил бы все-таки ее по голове, по плечам. И, чтобы вызвать все это, он сказал:
— Вот только куда уйти-то? Ты не примешь меня, должно…
— Найдешь… Вдов сейчас много по деревне.
Тишина в комнате зазвенела, стала звенеть все звонче, противнее, и казалось, вот-вот лопнет, расколется радужными брызгами, как брошенный с большой высоты на камень стеклянный лист. Но не лопнула, все продолжала звенеть.
— То есть как это — вдов? — усмехнулся он жалко и глуповато. — А… а ты?
— Я не вдова пока. Кирьян пишет: ничего, мол, воюю…
— Хе-хе!.. — Смешок его дважды булькнул в тишине, испугав самого Федора. — Это как же… понимать тебя?
— Я, Федор, Кирьяна ждать буду, — отчетливо проговорила Анфиса. — А ты больше не ходи ко мне…
Она замолкла, а слова ее бились под черепом, как тяжелые мохнатые шмели об оконное стекло. Он долго не мог понять их смысла, а когда понял, поднялась откуда-то жаркая волна, ударила в грудь, распирая ее, в голову, затуманив мозг. Он, покачиваясь, поднялся, чувствуя, что в ногах исчезла вся сила.
— Это… это ты чего такое говоришь? — Он вытер со лба шапкой испарину. — Разлюбила, что ли? — нашел он наконец нужные слова.
— Я сказала — у меня свой муж есть.
— Так, — хрипло произнес Федор. — Хе-хе, шило-мыло… А также и купорос.
— Уходи, Федор, — попросила Анфиса. — Там Верка мерзнет.
Федор не помнил, как вышел на крыльцо. У дверей стояла Вера, кутаясь в полушубок.
— Скоро же вы! — насмешливо сказала она и хотела скрыться в сенях.
Но ее слова возмутили, обидели Федора. Он схватил девушку за плечи, сильно тряхнул ее.
— А ты… ты?! — закричал он громко и яростно. — Что ты понимаешь?! Что понимаешь?
Наспех накинутая шаленка оползла ей на плечи, она упиралась в грудь Федору руками, запрокидывая голову.
— Вы что? Вы что?!
Ее лицо было близко от
