Испанский сон - Феликс Аксельруд

создавал зрелищную комиссию, совместно с нанятым режиссером устанавливал место и время извержения передвижного вулкана, заказывал воздушные шары для рекламно-развлекательной гонки, утрясал список привлекаемых диких зверей;

создавал комиссию по охранно-пропускному режиму и вопросам комплексной безопасности, координируясь с соответствующими ведомствами и подразделениями;

и, наконец,

каждое промежуточное и окончательное предложение, а также каждый промежуточный и окончательный результат всего перечисленного — опять-таки обсуждал и согласовывал с другой стороной в лице господина Эскуратова, который был занят абсолютно тем же самым.

Время Филиппа еще не наступило, он был выше всей этой суеты. Вальда было жаль, но Филипп никак не мог облегчить его участь. Как оба они, так и другая сторона во главе с Эскуратовым охотно бы обошлись без этих помпезных приготовлений; было понятно, почему некогда, в эпоху карабканья по ступенькам, им приходилось играть в чужую игру, но почему они, взрослые люди, продолжали ее уже стоя на высокой позиции — вот это было для них для всех настоящей загадкой.

В эти дни Марина впервые была допущена до дела, не связанного с домашним хозяйством, то есть до участия в подготовке туалета Госпожи. Кроме них двоих, в подготовке участвовала Вероника. Ана волновалась; ей предстояло свести свою единственную подругу с новоиспеченной наперсницей — и сделать это так, чтобы не повредить никому. Она рассудила, что лучше сделать это на людях. По телефону она назначила Веронике встречу в одной из новых торговых галерей. В самом конце разговора, когда все уже было обсуждено, она между прочим упомянула о том, что ее будет сопровождать Марина.

— Как?! — только и нашла что вымолвить Вероника.

— Дорогая, — ласково сказала Ана, — почему такая реакция? У меня теперь есть служанка; в таких делах служанка должна помогать своей госпоже.

— Я думала, я буду тебе помогать…

— Но это разная помощь, — улыбнулась Ана, — ты будешь смотреть, советовать… Ты понимаешь разницу между подругой и служанкой?

— Ты испортила мне настроение.

— Ника, прошу, не капризничай. Этот вопрос мы уже обсуждали, помнишь? Мы решили его раз и навсегда.

— Зайка… я понимаю… но сердцу не прикажешь…

— Немедленно прекрати! — отрезала Ана. — Ты даже не сказала ей спасибо за то, что она оказала тебе первую помощь при травме головы — притом, заметь, профессиональную помощь. Вообще умерь свой пыл по отношению к этой девушке; между нами с ней абсолютно ничего нет и быть не может, но я беру ее под свою защиту. Ты поняла?

— Да, — убито сказала Вероника.

— Будь хорошей девочкой. Я люблю тебя.

— Повтори.

— Я люблю тебя!

— Я покоряюсь, — сказала Вероника.

Так-то они и встретились в галереях, и Вероника понемножку привыкла к присутствию Марины, как привыкает кошка, живя под одной крышей с каким-нибудь безобидным пудельком. Конечно, Ана не повела их обеих к любовному ложу прямо из галерей. Они вдоволь походили по сверкающим, душистым, нежно звучащим пространствам — Госпожа с Вероникой под руку впереди, а Марина сбоку от Госпожи и слегка поодаль; они примерили пару вещей — Ана постаралась, чтобы Марина принимала снятые с нее вещи, а Вероника, наоборот, подавала ей новое и дорогое; при этом она лучезарно улыбалась обеим; затем Вероника отдалялась и, глядя на разодетую Госпожу со стороны, высказывала критические замечания, в то время как Марина безмятежно стояла рядышком с Госпожой и ожидала приказов. Она думала о Царе. Когда контракт будет подписан, Господин на какое-то время погрузится в работу полностью; нужно будет позаботиться о Нем во всех смыслах. Нужно, чтобы походы, подобные этому, были не столь уж часты. К счастью, есть Вероника. Госпожа будет сидеть в кафе с Вероникой, а Царевна в это время будет ублажать Царя. Вот как должно быть; вот так и будет. Милая, милая Госпожа…

Госпожа между тем не сошлась с Вероникой в оценке сочетания некоторых цветов. Марине с некоторых пор было предписано оценивать; Госпожа попросила ее быть третейским судьей. Марина поступила дипломатично, то есть признала Веронику правой в целом, но Госпожу правой в пикантных частностях. Госпожа в два счета раскусила ее дипломатию и задорно подмигнула; затем они прогулялись по улице до другой галереи, где все вместе дружно посмеялись над какой-то очень богато и столь же нелепо одетой дамочкой, а напоследок, во «Французских Линиях», выпили кофе под огромным макетом Эйфелевой башни, сидя — втроем — за одним и тем же столом.

Ближе к концу этого кофе Марина почувствовала движение ноги под столом — движение, которое ее не касалось — и Госпожа негромко сказала:

— Мариночка, мы сейчас покурим, а ты…

— А я пойду покатаюсь на лифте, — с лукавой улыбкой ответила Марина, — и вернусь через…

— Пятнадцать минут? — предположила Вероника.

— Пятнадцать минут, — подтвердила Госпожа.

Когда Марина ушла, Вероника поджала губы и, не отрывая своей ноги от Зайкиной ножки под столом, сказала:

— Я должна извиниться за то, что устроила тебе по телефону. Ты была права; она премилое существо.

— Проехали, — сказала Ана.

— Ты не дослушала.

— Ну?

— Но я не смогу поблагодарить ее за мое спасение, или как это называется. У меня просто духу не хватит.

— Она не обидится, если ты ее не поблагодаришь.

— Что мне она? Ты не обидишься?

— Глупышка, — сказала Ана, глядя на Веронику с любовью. — Какая ты глупышка…

— Я хочу тебя. Прямо сейчас.

— Сейчас? — растерялась Ана. — Ну, давай… сбежим, что ли…

— Ты не поняла. Сейчас — значит сейчас, — и, глядя в Глазки, она сильнее прижала свою ногу к Зайкиной. Она стянула со своей шеи тонкую косынку и медленно опустила ее себе на колени, и ее рука так и осталась под столом. Она — рука — коснулась Зайкиных бедер и проползла между ними вовнутрь.

Глазки расширились.

— Нас же насквозь видно отовсюду, — шепнула Ана в ужасе. — Пошли в туалет.

— Пошли.

Они нашли туалет, беззвучно приоткрыли дверь и заглянули. Туалет был на несколько кабинок. Ана обернулась к Веронике и приложила пальчик к губам. Они на цыпочках вошли в туалет. Ана тихонько прошлась вдоль кабинок, низко поклонившись каждой из них, и снова использовала пальчик; вначале она дважды ткнула им в сторону одной из кабинок, а затем подняла пальчик вверх, показывая тем самым Веронике, что в этой кабинке кто-то сидит — причем один (одна!), а не двое.

Беззвучно закрыться в кабинке было нереальной задачей. Вторично приложив пальчик к губам, Ана хлопнула дверью, грузно протопала в сторону свободной кабинки, открыла дверь и поманила к себе Веронику. Вероника уже поняла тонкий Зайкин замысел и вошла в кабинку неслышно. Ана закрыла дверь на задвижку. Они посмотрели друг на друга, заговорщически улыбнулись и перевели дух.