Рифейские горы - Александра Турлякова

Древнейшие из людей гордились своим божественным происхождением, все дру-гие народы, для них "ми-араны", могли быть только их рабами.

Богиня-Мать, приняв облик прекраснейшей из женщин, ещё до появления аранов, совершила другое чудо: она породила первого мужчину в этом мире, она сама роди-ла сына, бога Моха, могучего из мужей, покровителя всех мужчин, творца Солнца.

Араны почитали Его наравне с Девой-Матерью, так же, как и Он, носили длинные волосы, и помнили данный Богом-Сыном зарок: не выходить за каменные пределы мира. Стена гор, протянувшихся на юге, стала границей мира, известного аранам, хотя это не мешало им ходить в северные и даже восточные земли. С тамошними племенами они и воевали, и торговали. Поэтому про аранов знали вайдары, назы-вающие их величайшими из людей.

О том, что за стеной гор, тщательно охраняемой Мохом, тоже могут жить люди, араны даже не задумывались. До тех пор, пока именно с той стороны к ним не спус-тился человек. Такой же, как и они сами. Внешне он не отличался от перворождён-ных, был так же высок ростом и красив лицом, был светловолосым и сероглазым, был молод и смел, как юный сын Моха, солнечный проводник и лучник Сакрас.

Он и назвался именем, созвучным именам всех мужчин царского рода, — Дайанор.

Его появление многие посчитали чудом ещё и потому, что необычный чужак-пришелец победил в ритуальном поединке одного из царевичей и нынешнего царя Даймара.

Айвар внимательно слушал своего лекаря, боялся пропустить хоть слово из не-спешного рассказа арана. Тот осторожно прощупывал рёбра и саму рану, надавил чуть сильнее там, где держалось воспаление, и, перебивая свой рассказ, спросил:

— Больно тут?

Айвар не ответил, просто кивнул, болезненно поморщившись. Пальцы впились в мягкую волчью шкуру, укрывающую его до пояса.

Старик аккуратно тряпицей собрал выступившую нечистую кровь, принялся при-лаживать новую повязку.

— Дальше… что было с ним дальше? — чуть слышимым шёпотом выдохнул Айвар, чувствуя каждое прикосновение арана.

— Дальше? — старик усмехнулся, скосив глаза, глянул на наколку на груди своего подопечного. — Мы узнавали его всё больше, а он всё больше узнавал наш язык. Как необычный гость, он имел полную свободу, со многими общался. С кузнецами осо-бенно, с ювелирами, с мастерами-оружейниками… Я сам лично знал его, этого Дай-анора. Он три года прожил среди нас… И он не был посланником Моха, он был вором…

При этом слове Айвар брови свёл, а старик-аран подумал, что причинил ему боль неосторожным движением.

— И тут болит тоже? — спросил встревоженно, но руку не отдёрнул. — Что поделаешь? Рана глубокая, нечистая рана, горячая… Благодари Владычицу, что жив остался… И проболеешь ещё долго…

Айвар головой мотнул нетерпеливо, требуя продолжения, спросил:

— Человек этот… Что он украл у вас?

— Любопытный ты, парень, — улыбнулся аран, но не дружелюбной показалась эта улыбка. — Про земляка своего всё знать хочется? Этот ми-аран по наивности своей сам всё про себя рассказал… Не был он посланником бога. Обычный мараг. Да, мараг! Он сам так называл себя… Небольшое племя в горах, по другую сторону перевала…

Этот Дайанор вовремя сбежал. Так же неожиданно, как и появился. Его бы при-несли в жертву Моху, как было решено среди жрецов. Но марага предупредили…

Дочка Айнура, жрица из храма Матери… И он украл её у отца. Без всякой свадь-бы, без всякой договорённости. Увёл ночью с собой. Как вор!

Ми-аран — и перворождённая! Всё равно, что связь с рабом. Какой отец стерпит такое? Унижение на всю семью, на весь род. Ми-аран и жрица!..

Богиня нас за такое святотатство наказала жестоко. Два года подряд хлеб не ро-дился. Весна холодная, осенью — ранние заморозки и снег. А зимой такие морозы — носа не высунуть…

Мараги — это проклятый народ! Мох посылал нам того марага как предупрежде-ние. Его убить надо было сразу, тогда не было бы ничего…

Аран помолчал, сосредоточенно хмурясь, стягивал узел повязки, натолкнувшись на взгляд Айвара, неожиданно спросил:

— А тот-то мараг Дайанор, верно, сумел назад в своё племя вернуться? От него ты язык наш знаешь? И знак этот, знак Матери…

— Мы почитаем Богиню, как и вы. Этот знак нам издревле известен, — ответил Ай-вар, выдерживая холодновато-спокойный взгляд старого арана. — В храме Матери среди жриц… И эта женщина-жрица, Айвин… Она жива до сих пор… Живёт среди нас… Она не рабыня, она главная жрица в нашем храме… — Он не мог говорить в полный голос, ему и дышать-то было больно, но всё равно сказанное изумило арана.

— Айвин? Так ты назвал её имя? — Айвар даже не кивнул в ответ на этот вопрос, продолжал смотреть старому арану в лицо. — Красавица Айвин! Гордость семьи… Несчастная. Жить вдали от своих, от семьи, от близких среди варваров. Проклятое племя! Создания демона! Вы лишили нас нашей благости! Нашей удачи!.. Покрови-тельства Богини…

Старик обвинял Айвара открыто, бросал жгучие слова прямо в лицо, не ждал ни объяснений, ни оправдания. Обвинял в преступлении двадцатипятилетней давности, в котором сам он не был виновен.

— Подлые обманщики и воры! Вы несёте на себе печать несчастья! Проклятия Айнура на все ваши головы!.. Несчастный отец… Он ещё узнает всё… Его дочка… Его Айвин… Она прозябает в мире проклятых… Она страдает среди чужаков.

Айвар устало глаза прикрыл, слушал причитания старика. Не ожидал он такой бурной реакции на всё сказанное.

Этот аран проклинает тебя только за то, что ты соплеменник тому Дайанору. Знал бы он ещё, кем тот тебе приходится: Айвар слушал историю своего отца, историю похищения собственной матери, рассказанную глазами очевидца.

Действительно ли это было похищение, а может, твоя мать сама пошла на это? Она не выглядела несчастной, живя среди марагов. Да и отца твоего она любила. Вспомни сам, они не ссорились никогда, конечно, со своими жреческими обязанно-стями мать часто большую часть дня проводила в храме. Но отец, несмотря на своё положение, никогда не заводил других женщин, он для этого слишком уважал свои чувства и чувства матери.

Правда, было в их отношениях что-то, какая-то своя тайна, дающая матери опре-делённую власть. Да и отец всегда ценил её мнение. Всего один, единственный раз он не прислушался к её словам, когда потребовал нарушить жреческие обеты, от-правляя своего младшего сына женихом в далёкое виэлийское селение. Теперь у него достаточно времени, чтоб пожалеть о своём решении. Хоть и запоздалым покажется ему это сожаление.

Что же будет с тобой, если араны узнают, что ты родной сын того Дайанора? Что ты сын похищенной жрицы? Что будет важнее для них: кровное родство по матери или ненависть к отцу-марагу?