Звездный король - Джек Вэнс

Фарезм повернулся к нему, и на его лице внезапно появилось сосредоточенное выражение.

— Ты говоришь — большое прозрачное насекомое?

— Насекомое, моллюск — кто знает? Оно не напоминало мне ни одного из тех существ, которое я когда-либо видел. Даже после того, как я самым тщательным образом поджарил его на жаровне, у него не появилось вкуса.

Фарезм проплыл семь футов по воздуху для того, чтобы вперить всю мощь своего взгляда в Кугеля. Он заговорил низким хриплым голосом:

— Опиши мне это существо как можно подробнее!

Удивляясь неожиданной заинтересованности Фарезма, Кугель повиновался.

— Оно было примерно такого размера. — Тут он проделал в воздухе соответствующее движение руками. — Оно было из желатина и прозрачное, с бесчисленными золотыми искорками, перемещающимися внутри. Эти искорки все время мигали и пульсировали, когда существо было раздражено. Щупальцы росли из самых разных мест, и казалось, что они не выходили из существа наружу, а, наоборот, входили в него снаружи. Ни разрезать, ни разжевать его было невозможно, так что пришлось проглотить его целиком.

Фарезм схватился за голову, дергая себя за желтые пряди волос. Он воздел глаза к небу и трагически закричал:

— Ах! В течение пятисот лет я мечтал привлечь к себе это существо, отчаиваясь, сомневаясь, мечтая по ночам, и все-таки не оставлял надежды, что мои расчеты окажутся верными, а мой талисман — действенным. Затем, когда оно, наконец, появилось, ты накинулся на него только с одной целью — набить свое ненасытное брюхо!

Кугель, немного испуганный гневом Фарезма, начал уверять его в том, что не имел никаких дурных намерений. Фарезм не желал ничего слушать. Он указал на то, что Кугель проходил чужими владениями, а следовательно, вообще не имеет права говорить о какой бы то ни было своей невиновности.

— Одно то, что ты существуешь, уже является оскорблением, не говоря уже о том, что зачем-то ты посвятил меня в это неприятное известие. Милосердие заставило меня не убивать тебя на месте, что сейчас я считаю своей величайшей ошибкой.

— В таком случае, — с оскорбленным достоинством ответил Кугель, — я немедленно уйду, чтобы не досаждать тебе своим присутствием. Я желаю тебе всего самого хорошего, пусть день твой закончится удачей. До свидания!

— Не так быстро, — сказал Фарезм. — Закон точности был нарушен, совершенная несправедливость требует принятия контрмер, чтобы сохранить Закон Эквиравновесия. Я могу объяснить тебе весь ужас твоего поступка следующим образом: если бы в эту секунду я разорвал бы твое тело на самые мельчайшие кусочки, то я компенсировал бы только одну десятимиллионную часть того преступления, которое ты совершил. Следовательно, требуется куда более серьезная компенсация.

Кугель ответил в полной растерянности:

— Я вполне понимаю, что был совершен акт, который должен иметь последствия. Но я категорически заявляю, во-первых, об абсолютной своей невиновности, во-вторых, о полном отсутствии каких-либо преступных замыслов и, в-третьих, приношу свои самые глубокие извинения. А сейчас, так как передо мной еще очень дальняя дорога, я…

Фарезм презрительно взмахнул рукой.

— Ты не понимаешь всей глубины несчастья и горя, которое ты мне причинил. Я объясню, чтобы ты не удивлялся тому суровому наказанию, которое тебя ожидает. Как я уже пытался объяснить тебе, прибытие этого существа было плодом и кульминацией моих колоссальных трудов. Я определил его природу путем научного изучения сорока двух тысяч томов, написанных каждый на своем тайном языке. Это отняло у меня сто лет. Следующие сто лет я провел, разрабатывая схему, чтобы привлечь его, и сделал все необходимые приготовления. Потом я собрал ваятелей, и вот уже триста лет они придают моей схеме твердые формы. Так же, как и суб-суммы, вариации и интерконгеляции создают суперапулляцию всех площадей с интервалами в кристороидных аурелях, в результате возбуждая потенциацию проубетального пхута. Сегодня произошла конкатенация: “существо”, как ты его называешь, преволировало само в себя, и в своей идиотской жадности ты его сожрал.

Кугель, совершенно обалдевший, смог лишь промямлить, что “идиотская жадность”, о которой говорил разгневанным голосом волшебник, была всего-навсего обычным голодом.

— Да и в конце концов, что такого необыкновенного было в этом существе? Таких же уродов можно отыскать в сетях любого рыбака.

Фарезм вытянулся во весь свой рост, глядя на Кугеля сверкающими от гнева глазами.

— “Существо”, — сказал он скрипя зубами, — это СУММА. Центральный шар — это весь космос в нашей Вселенной. Трубки — это ответвления в различные эры времени, и какие ужасные последствия возникли в результате твоих тыканий и уколов, жарения и жевания — невозможно даже себе представить!

— А как насчет пищеварения? — вкрадчиво спросил Кугель. — Сохранят ли свою первоначальную сущность различные компоненты пространств, времени и существования после того, как пройдут по моему желудочному тракту?

— Чушь! Что за неумение правильно строить концепции! Достаточно сказать, что ты нанес колоссальный вред и вызвал перенапряжение пространственно-онтологической ткани. А следовательно, от тебя безоговорочно требуется, чтобы ты восстановил равновесие.

Кугель поднял вверх обе руки.

— А может случиться, что все это ошибка? Может быть, “существо” было всего лишь какой-нибудь псевдо-суммой? Или, может быть, окажется возможным еще раз вызвать это существо?

— Первые два твоих предложения не выдерживают критики. Что же касается последнего, то должен признаться, в голове моей уже зародилось несколько отчаянных планов.

Фарезм сделал знак рукой, и Кугель почувствовал, что ноги его приросли к земле.

— Я должен немедленно отправиться в девинационную и выяснить полное значение этих ужасных событий. Когда все будет готово, я вернусь.

— А к этому времени я совсем ослабею от голода, — с сожалением заявил Кугель. — Если бы с самого начала у меня был кусок хлеба с сыром, то не произошли бы все эти страшные события, о которых ты мне здесь говорил.

— Молчание! — прогремел Фарезм. — Не забывай, что тебе еще надлежит быть наказанным, и это верх наглости требовать что-то у человека, употребляющего все свои силы, чтобы хотя бы внешне оставаться спокойным!

— Разреши мне сказать только одно, — ответил Кугель. — Если ты вернешься из своей девинационной и узнаешь, что я уже умер от голода, то тебе придется потратить много времени на то, чтобы придумать мне какое бы то ни было наказание.