Стражи Арктиды - Артем Истомин

«Туристы-мудисты шмонают», – сразу определился.

– Эй, мудилы, челы веков, развязывайте ноги или завалю!

– Ходу! – закричал тот, с наколкой, и бросился вверх. Валюту сунул за пазуху.

Пальнул по стволам деревьев – завал, словно инопланетная колымага завалилась.

– Назад! Развяжи ноги… Считаю до раз!

– Влад, завалит! Назад, и руки повыше подымаем…

Ноги ему развязали, в рюкзак все сложили, как и было. Только рацию он сразу определил в карман своей изодранной штормовки. Отпустил пацанов, и только наклонился за пистолетом – из завала выскочил разъяренный рептоид, с душераздирающим воплем, с кривой ритуальной ножарой в одной руке и сверкающей пикой в другой. По ходу резанул по горлу незадачливых гопников-туристов, в ярости пнул новой ногой Влада. Турист пролетел мешком и врезался в Карамышева. Оба они полетели в бурлящий ручей. Рептоид в огромном прыжке – следом. Всплеск, фонтаны брызг… Дмитрий Карамышев сразу подняться не смог, лежа палил из «вальтера» и попал в не защищенную чешуей ногу монстра. Тот на миг согнулся, но тут же метнул свой угрожающих размеров нож. Но навстречу уже сверкнул раскаленным молоком неведомый людям Саван. Нож исчез, рептоид мелькнул факелом, раскалились камни на противоположном берегу и… тишина.

Выполз на берег, отдышался. Вынул аккумулятор, подождал чуток, вставил. Экран тут же заорал: «Карамышев, товарищ майор, прием… Карамышев, КДФ1ВБ007, прием, прием…»

– Заткнись и слушай, – отозвался, – я застопорился, весь израненный, передвигаться не могу. Вместо маячка оставляю рацию включенной… И шевелитесь!

Как ни странно, зашевелились на славу. Через двадцать минут застрекотал вертолет, махнул парашютами десант.

– Забирайте и этих, – кивнул в сторону горе-туристов, – не гнить же им тут…

– Это они тебя так?

Пригляделся… Сам Максимов! Ишь, парашютист, автомат воинственно топырится, краповый берет десантуры – кошмар, мир перевернулся донышком кверху.

– Не только они, – нехотя ответил. – Но горлянки я им не резал, двинули меня камешком по кумполу…

– Разберемся… Перетащим тебя на плащ-накидке и… в лазарет.

– Будьте ко всему готовы. Шевелись, генерал! Или умрешь… А то и хуже.

Через некоторое время разведка предупредила:

– Впереди сплошная стена огня – в сторону!

– Отставить! – заорал. – Максимов, там нет никакого огня. Вперед!

– Замолчи, полуумный, – получил веский ответ.

– Твою мать с переходом в папу! – гаркнул. – Вам отключили мозги… Вон они, монстры.

– Он бредит, товарищ генерал. Отходим за валуны… Странный огонь, мы должны бы истлеть от жара, – засомневался десантник.

– Выполнять приказы майора Карамышева! – прокричал Максимов. – Вперед! В огонь и воду, куда он прикажет!

И десант, поколебавшись, бросился в огонь. И все остались целы и невредимы. К вертолету было уже рукой подать.

– Будут бить на поражение. Генерал, помоги мне встать…

– Я никого не вижу, – растерялся Максимов, – майор, у тебя все-таки бред, а мы…

– Помоги встать! Сейчас увидишь, у кого из нас бред… Выполняй! Наплюй на свой здравый смысл и гордыню, или через пару минут нам всем крышка. – И перевалился из своеобразных носилок, упал.

Генерал спохватился, помог подняться. И он начал во всю мощь садить по рептоидам из Наткиного «луча». Вот тут действительно забушевал огонь, превращающий Божий мир в ад.

С превеликим удовольствием заценил вытаращенные глаза Максимова, для него получалось, что смертоносные залпы вырывались из голых рук бредового майора.

– Под моим прикрытием – к вертолету! Рви когти, генерал, или не бывать тебе никогда в своем заветном кабинете…

Генерал в этом аду такую перспективу для себя представил. Чуть ли не понес на себе майора, который превращал мир в радиусе пятидесяти метров в бушующий фейерверк сварочного сияния, в котором никто выжить не мог.

Прорвались. Вертолет взмыл вверх, а внизу пылала земля…

– Карамышев, – склонился генерал к голове майора, которая лежала у него на коленях, – я не пойму одного: с кем ты все-таки воевал? Что с твоими руками?

– Воевал с нанасами…

– Какая-то бредятина! Представь только, я так и напишу в отчете: воевали с нанасами.

– Давайте обсудим эту перспективу чуть позже… Хреново мне… Тошнит. Отключаюсь…

В военном госпитале генерал Максимов не отходил от койки странного майора. Только страшновато было: с одной стороны, этот разгильдяй, как всегда, нес сплошной бред, с другой – ежечасно докладывали о том, что никаких нанасов не встречают, но земля вокруг – выжженная пустыня. Значит, было все-таки применение неведомого оружия. Было!

– Ничего страшного, – заверил врач, – череп подлатаем, сильнейшее сотрясение мозга. Сломана ключица, гематомы и ссадины на фоне весьма нехорошего нервного истощения. Ввели ему транквилизатор, пусть отоспится и успокоится. А там поглядим…

Поглядели, но недолго. Карамышев спал почти двое суток, за это время даже гипсовую пластину наложили на ключицу и временно примотали руку к корпусу. Проснулся товарищ майор, огляделся, попросил воды…

– Сейчас я свеженькой, – обрадовалась медсестричка. Выбежала, вошла с графинчиком, а товарища майора и след простыл.

А произошло вот что. Он по-прежнему мыслил себя капитаном милиции – не позорились бы с этой полицией, – в полудреме мысли сгущались в мрачный комок: рептоиды явятся и сюда, палить в них – разнести госпиталь с людом в пух и прах. Уничтожить «луч», как?

Хапнул рукой под матрац – и не надеялся нащупать Наткин лучемет. Но нащупал. И молкни. Проглоти капельку яда с оскала рептоида, зачинателя многих «народных» реформ. Бежать! На какой-никакой пустырь и, когда чешуйчатое кодло скажет: «Отдай, ты недостоин», палить до скончания заряда, а потом из «вальтера» пустить себе пулю в висок. Ага, его «именной» наверняка лежит в сейфе генерала Максимова. И ведь сегодня явится, и начнутся разборки по полной. Убедить комиссию не удастся, лишь нарвешься на полиграф и психиатров. Хотя, если всадить заряд в стену высочайшего кабинета, – поверят. Схоронят «луч» в сверх… и еще раз в сверхсейфе, а тебя, Димон, завалят в подозрительной катастрофе, чтобы ты унес все государственные тайны в могилу. Нет, нет! Сейчас модно всучить в кофе канцероген – онкология, ничего не поделаешь, бич времени. А еще лучше мазнуть по кофейной чашечке полонием…

Драконы «лучом» не воспользуются – разит, долго изучать будут. А наша «наука» и рада бы тоже изучить, да ума не хватит. У них только ума хватило убрать из таблицы Менделеева элемент эфира. Эфир – лженаука, тупым и слепым эфир не требуется. А «ДАР» росса Алка – мистика, вредная фантазия, так как мистика – это же вред один, да и только.

Поразмыслив, перевел делитель на минимум. Минимумом импульса не убьешь, но как-то будет влиять? Вот и первое «научное» испытание – направил на спеца у двери. Мужик замер истуканом. Хорошо-то как… «Девкам козыряй» – произнес не думая. Спец, нежно положив автомат на пол, закозырял каждому шевелению белого халата, даже издалека.

«Нормально-о, – поразился, – это я так где угодно проложу себе дорогу. Банкиры-ростовщики, посторонись… Можно их теперь обобрать до ниточки. Жаль, что ты, Карамышев, честный мент». Шел по госпитальному коридору, прокладывая себе дорогу «мирным» лучиком, и ничему уже не удивлялся. На улице осветил водилу у приличного «внедорогача», войдя во вкус, небрежно так: «Отвали, кредитозаемщик». Тот и отвалил… Соседу в ухо. «Эй, а ключи?!» – возмутился. Тот выложил ключи от внедорожника и от квартиры, еще и адрес сказал. «Карамышев, ты честный мент», – напомнил себе, но как-то уже со смутными сомнениями. Ну, заяц, по званию генерал, погоди!

Катил неизвестно куда, кабина просторная, я от бабушки ушел, а я от дедушки… И кто прихватил колобка? Лиса… Черт, стражу дорог не понравилась его больничная пижама, да еще и рулит какой-то псих одной рукой. А вторая где, пустой рукав болтается.

– Документики! – радостно требует, даже не представился.

– Президента Обаму останавливать, – светанул лучиком, – так скоро и до нашего доберешься, а тот наличные в кармане не носит. Обаму убьют, но, пока он живой, командиру доложишь, что тебя обобрал амер, чернокожий, сорок четвертый и последний. Амерам не впервой, весь мир, бандюганы, обобрали.

– Так точно! – гаркнул гаец и начал швырять в кабину сотнями и «пятихатками».

Покатил дальше, но тошнит, и голова раскалывается. «Потерпи, Карамышев, при таких возможностях прямо несмываемый грех не вспомнить про славного полковника Михеева».

Майор в окошке гаркнул, мол, болезненный, ты к кому, паразит?

– Гад буду, – выскочил, – Карамышев?!

– Он самый, – потупился. – Как вы тут без меня?

– Скукота, Дима, – вздохнул майор. – Муха не там села – отчет.

– Как Гринев, живой?

– Дима, ты в этой пижаме – максималист, многого захотел. Схоронили Павловича…