Испанский сон - Феликс Аксельруд

— Для чего?

— Для всего.

— Всех троих, — ответил Вадик не задумываясь.

— Нет, так не пойдет, — возразила Вероника, — я же сказала — только одну…

— Ну, тогда по очереди.

— Какой вы, Вадик, хитрый… Ладно, мой эксперимент не удался; несите нам капуччино, а я тем временем придумаю еще что-нибудь.

Вадик отошел.

— Зачем это? — спросила Ана.

— Видишь ли, — сказала Вероника, — мы все такие разные… Отношения, которые складываются между нами, простыми не назовешь… и эти отношения складываются так стремительно… Мы — не просто три приятельницы, согласна?

— Ну… допустим.

— Мне стало любопытно, какое впечатление мы производим на окружающих. Если хочешь знать, меня это интересует уже давно… но я же не могу подойти к первому встречному и спросить: скажите, что вы думаете о нашей компашке? Пока ты рассказывала, этот Вадик косяка давил в нашу сторону. Я и решила использовать случай.

— Значит, я делилась с тобой сокровенным, — сказала Ана, покачивая головой, — а ты в это время разглядывала официанта Вадика?

— Зайка!

— Шучу… Но ты задала ему странный вопрос.

— Это косвенный вопрос. В тестах обычно используются косвенные вопросы.

Официант принес капуччино.

— Теперь моя очередь, — сказала Ана. — Вадик, присядьте-ка к нам.

— Не положено-с.

— Ну, на минуточку…

Вадик опасливо оглянулся по сторонам и, не заметив поблизости никого проверяющих, присел за столик к дамам.

— Вадик, можно задать вам еще один вопрос?

— Хоть сто.

— Что вы думаете о нашей компании?

Вадик озадаченно почесал репу.

— Смелее.

— Вы москвички, — сказал Вадик.

— Ну, это не Бог весть какое открытие.

— Неужели? Чтоб вы знали, в этом месте обслуживать приходится в основном приезжий контингент.

— В таком случае — прошу, продолжайте.

— Вы не родственницы.

— Очень хорошо; дальше.

— Семейное положение опущу, поскольку о нем свидетельствуют ваши кольца.

— Вадик, — спросила Ана, — вы заметили, что между нами — всеми троими — изрядная разница в возрасте?

— Заметил-с… но полагал неприличным об этом упоминать.

— Так мы каши не сварим, — сказала Ана с неудовольствием. — Давайте-ка без комплиментов. Что, по-вашему, связывает нас? Случайное знакомство — или?..

— По-моему, — сказал Вадик, — деловой интерес.

— Например?

— Например — что вы владелица частного предприятия, — сказал Вадик, глядя Ане в глаза. — А эти дамы — ваши работницы. Точнее… вот эта дама, — поправился он, указав на Веронику, — ваша компаньонка, уж не знаю, младшая ли в смысле доли; а вот эта, — указал он на Марину, — может, со временем тоже сделается компаньонкой… но пока — просто работница.

— Спасибо, Вадик.

— Не за что, — вежливо сказал официант, поднимаясь из-за столика. — А можно я тоже задам вам вопрос?

— Валяйте.

— Я угадал?

Ана замялась.

— В какой-то степени, — дипломатично ответила Вероника. — Жаль, однако, что вы так и не ответили на мой вопрос.

— А мне кажется, я ответил, — сказал Вадик. — Не дадите ли по телефончику?

— В другой раз — обязательно.

Вадик развел руками и удалился.

— Странные мысли иногда мне приходят в голову, — медленно сказала Вероника, глядя вслед официанту.

— Что-нибудь про секс, — предположила Ана.

— Да.

— Ты ненасытна.

Вероника пожала плечами.

— Какая есть.

— Мне нравится капуччино, — сказала Марина.

Ана и Вероника посмотрели на нее.

— Я сказала что-то не то? — осведомилась она.

Ана отрицательно покачала головой.

— Однако вернемся, наконец, к твоей теории о Саграде, — с легкой досадой предложила Вероника. — Я виновата, не давала тебе слова сказать; но так даже интереснее. Мы как бы остыли от твоего душераздирающего рассказа; теперь можно и пофилософствовать.

— Ну что ж, — сказала Ана, — тогда я должна закурить… Но это серьезно; поскольку речь пойдет об общих материях, на этот раз мне хотелось бы обращаться к вам обеим. Есть возражения?

Вероника с Мариной промолчали.

— Надеюсь, мне удалось хотя бы чуть-чуть передать вам мистическое настроение, которое навевает на меня этот храм, — начала Ана, — несмотря на то… а может быть, и благодаря тому, что он не достроен. Ведь после нашего туристического опыта я поселилась в Барселоне; Саграда Фамилия должна была стать для меня чем-то повседневным — как, к примеру, для ленинградца Невский проспект. Но меня странным образом влекло к ней все больше и больше. Я старалась проходить мимо нее, даже если приходилось делать петлю… и с каждым разом я будто бы…

Ана помолчала, подыскивая слова.

— Ты сказала, что с каждым разом понимала капельку чего-то нового, — подсказала Вероника.

— Крупинку, — поправила Марина.

— Как вы обе внимательно меня слушали! — восхитилась Ана. — Я очень тронута; но на самом деле это было сложней. Мы не всегда способны осознать само наличие какой-то тайны; так вот, я одновременно осознавала загадку этого храма и чувствовала, что приближаюсь к ее постижению. И вместе с тем — чем дальше, тем больше загадка эта меня пугала… я не хотела ее разгадать… я чувствовала, что радости мне от такой разгадки не будет…

Она опять помолчала.

— Может быть, — предположила Вероника, — тебе нужно было перестать ходить мимо нее?

— Если бы! — воскликнула Ана едва ли не со слезами на глазах. — Однажды ночью я проснулась в холодном поту. Мне привиделось, что Саграда рушится на меня, давит, увлекает в преисподнюю… как Дона Жуана — статуя Командора… а потом я как-то вырвалась, поднялась над землей и увидела печальную, пустую поверхность… Знаете? Земля была безвидна и пуста… и дух Божий носился над водами…

Вероника поежилась.

— Жутковато. Так ты перестала ходить или нет?

— Я подумала, что нужно перестать… но что толку! Загадка храма уже овладела моей душой.

— И ты разгадала ее.

— Да.

В полном молчании Ана опять закурила.

— Предупреждаю: это моя личная мысль… я верю в нее, но никому не навязываю… я даже не хочу, чтобы поверил кто-то еще…

— Ну, не тяни.

— Вдобавок, я могу ошибаться в деталях…

— Зайка!

— Это было страшно давно, — сказала Ана. — Земля была безвидна и пуста… и так далее.

— Ага…

— Был сотворен мир. Затем Бог разделился надвое.

— Ага.

— Я не хочу рассуждать про всяких там падших ангелов, Люциферов… В общем, это не оккультная мысль. Я хочу сказать, что это никакое не учение… никакого отношения к добру и злу… Это просто версия событий.