Нифриловая башня - Дмитрий Яковлевич Парсиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще-то стрелки, а особенно стрелки-цапли, по праву считаются гораздо более ценными бойцами, чем обычные копейщики, и подчас даже приравниваются по боеспособности к коннице. Не только потому, что Цапли берут в руки лук чуть не с пеленок, но, что еще более важно, они имеют со своими соплеменниками особую духовную связь и безо всяких слов умеют каким-то образом распределять между собой цели. В бою это играет неоценимую роль, так как залп цапельной полусотни разом выбивает пятьдесят целей.
Куч с любопытством оглядел выстроившихся в ряд парней с длинными луками, как положено выходцам из племени Цапли, все худощавые, высокие, жилистые. Их наставник, усатый стрелок, громко распекал трех поразительно похожих друг на друга бойцов.
– Что вы за Цапли такие? – разорялся полусотник, – Почему опять, а? Ну почему опять? Вы же мне весь отряд сбиваете. Вы что, не можете распределиться что ли?
– Привет, Цапля, – бесцеремонно прервал его Куч, подходя ближе, – Смотрю, стрельбы идут полным ходом.
– Да какие это стрельбы? – пожаловался стрелок в раздражении, – Это ж просто мука какая-то. Навязали мне этих болотников.
– А что случилось? – спросил Куч. Чутье кричало ему, что сюда он заглянул не зря.
– Ты, понимаешь, – стрелок, наконец, нашел собеседника, которому мог излить свое горе, – Эти трое не распределяют цели.
– Да ты что? – Куч, насколько умел, изобразил изумление.
– Делают все наоборот. Они все трое пускают стрелу в одну и ту же мишень!
– И что?
– Из-за них остальные сбоят. Стреляют в белый свет как в копеечку. Стая голубей, и та прицельней на лету серит. Вот что мне с ними делать, а?
Куч так боялся спугнуть дурную удачу, что прежде чем открыть рот, медленно досчитал до пяти.
– Слушай, Цапля, а они в учетную книгу у тебя еще не вписаны? – спросил он как можно более безразличным голосом.
– К чему это ты клонишь, Куч?
– Отдай их мне, и дело с концом.
– Да ты что, Куч, с ума сошел? Отдать Цаплю в копейщики?!
– А что ты с ними делать будешь? – Куч привел усачу его же собственный довод, – А, впрочем, делай, как знаешь. Можешь вернуть их на сборный двор. Я, кстати, как раз туда иду.
– Ну уж нет, – возмутился усатый стрелок, – Там на меня и так косо смотрят.
Куч отвернулся от полусотенного, будто собираясь уходить, но с места не сдвинулся. Своему чутью он привык доверять. Он снова начал считать, но дошел только до трех, когда услышал в спину:
– А-а, черт с тобой Куч, забирай. Но имей в виду, ты мне теперь должен.
Получив трех стрелков, оказавшихся братьями близнецами со странной особенностью, не позволяющей им служить в стрелковом подразделении, Куч отправил их в казармы, а сам все-таки решил дойти до сборного места.
– А, это ты, Куч, – увидев его, полковой писарь поморщился.
Несмотря на кислый вид писаря, Куч попытался начать разговор весело:
– Будь здрав, Артемич. Сегодня тебя сильно донимать не стану. Мне пару Мангустов, и я сразу ухожу.
– Мангустов! – писарь усмехнулся, – А птичьего молока тебе не надо?
– Ну, ладно… ладно… уже и пошутить нельзя. Ну, что там у тебя в закромах? Показывай, давай.
– Вон, все мои закрома, – писарь Артемич кивнул на лавку у стены, где томились в ожидании двое ребят, – В самый раз для тебя, два знатных грызуна!
– Да уж, товарчик лежалый, – Куч почесал затылок. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, почему этих двоих до сих пор никто не прибрал.
Один был темноликий маленького роста, очень щуплый, с острыми чертами и бегающими глазками. Мышонок мышонком. К тому же он постоянно делал какие-то мелкие суетливые движения, будто не мог успокоить себя ни на мгновение. Кроме прочего, он, как выяснилось, еще и совершенно не выговаривал шипящие звуки.
Второй, из лосиного племени, был наоборот мосластый роста высокого, но совершенно нескладный. Голова большая, шея тонкая. Крупные ладони, но в плечах для такого роста уж больно узок. И двигался он как-то неуклюже, будто тело его неожиданно быстро выросло, и управляться с ним он еще толком не обучился.
Однако, к удивлению писаря, Куч забрал обоих. Сотник решил добрать до полной сотни, рассудив, что, в конце концов, кто-то и в первом бою погибнуть должен. А так, он сможет завтра начать учения в полном составе.
После ужина, на котором, кстати сказать, в очередной раз дали кашу, ребята вернулись в казарменный пристрой, который уже считали чуть ли не домом. Аким вытащил из кармана пригоршню каких-то пахучих листьев, и сказал, что приготовит на них чай. Остальные навалились на работу, помогая Бобрам надстроить верхний ярус нар, благо материала в виде старых обломков в их каморе хватало.
Когда они управились, еще не совсем стемнело, и они сели пить Акимин отвар. Правда, кружек ни у кого не оказалось, и все по очереди отхлебывали из Макаркиной походной миски. Несколько раз заглядывали обитатели большой казарменной палаты посмотреть, как они тут устроились, одобрительно хмыкали и присвистывали. Один из них даже припомнил, как парни до этого просили его поменяться местами и сказал, что теперь меняться он согласен. Ребята подняли его на смех, теперь «свою камору» они бы ни за что не отдали.
Они сидели перед очагом, передавали друг другу миску с горячим чаем и слушали Акимину трепотню, когда в их комнату по очереди зашли три высоких худых парня с длинными луками в руках, похожих друг на друга как две, а в данном случае как три капли воды. Они выстроились у входа плечом к плечу. Все молча уставились на вошедших, а Аким от удивления ошпарил коленку кипятком.
– А что, клонировать в этом мире уже научились? – он сам не заметил, как выдал очередное воспоминание из прошлой жизни.
– Меня зовут Иелетеле, – сообщил с достоинством первый вошедший.
– Аотаон, – представился второй.
– Уамас, – так же
