Хмурый волк и его милая пара - Катерина Кон

— Ради полной Луны, волчара, — рыкнула Лена, — эта была шутка! Не принимай всерьёз.

Слава осеннему лесу, выдохнул Стёпа. Он не смог бы так доставлять удовольствие. Не смог бы причинить ей физической боли, даже чтобы она кончила. Коля тоже захихикала, уткнувшись в плечо оборотня. Он слишком стар для таких шуток, его не интересует нынешние произведения авторов. А вот остальные в курсе, даже Рома, и сдерживали улыбку, от чего уголки их губ дёргались.

Рома же по разговору понял, что кроме него и Коли, все оборотни. У них в Управлении есть отделы с операми по работе с представителями других Рас, не только люди, но сами виды. Он же работал исключительно по людям. Людей надо защищать от людей, была его позиция. Нарушения в отношении людей другими Расами были единичны. А вот разбирательства в Расах и между видами частое явление.

Коля положила руку на колено волка. Рукав рубашки закатан до локтя. Синяков и порезов нет. Тело шло на поправку, а душа? Рассказала ли она Степану, что с ней произошло? Прежде чем приехать сюда, он проконсультировался с психологом, специализирующегося по работе с жертвами сексуального насилия. Приятная на вид женщина, выслушав его рассказ, ласковым голосом посоветовала вскрыть рану и выдавить гной, чтобы девушка перестала бояться близости с новым мужчиной. Её тело и душа познали боль при сексуальном опыте. Он готов заложить душу, Коля не спала с оборотнем. Может телом она подготовилась, а внутренне ещё зажата.

— Я знаю для чего вы пригласили меня, — нарушил весёлую обстановку Рома, закидывая ногу на ногу, с кружкой кофе в руках.

Весёлость сдуло ветром. Оборотни напряглись, а Стёпа так вообще сидел как натянутая стрелой тетива.

— Откуда? — спросила Коля.

— Колян, я тупой по твоему мнению? — весело отозвался Рома.

— Нет, конечно, нет, — покраснела сестра.

— Из вашего разговора я понял, что попал в стаю оборотней.

— Мы не стая, — поправил Боря.

— Мы семья, — добавила Лена.

Семья звучит теплее, чем стая, подумал Рома. Стая — это община, у которой благополучие своей общности превыше всего, даже близких. А семья защищает своих членов.

— Хорошо. Я помогу вам, — на его слова все расслабили тела, — но!

— Что за «но»? — прорычал Степан.

Рома перевёл взгляд зелёных глаз на сестру.

— Ты рассказала ему о том, что с тобой произошло?

Краски схлынули с круглого лица Коли. Она отрицательно помотала головой. Разве таким делятся? Точно не с любимым!

— Как я могу доверять им, — Рома кивнул в сторону оборотней, — если ты сама им не доверяешь?

— Я доверяю им! — сказала Коля, — Вверяю свою жизнь, себя! И не пожалею своей жизни ради них!

Недовольство словами Коли отразилось на лице Стёпы. Не нравилось ему, когда она бросала такие слова, напоминая, лишний раз, что она слишком хрупкая и смертная.

— Они называют себя семьёй, а ты входишь в их кружок?

— Входит! — зарычали в унисон оборотни.

— В семье нет секретов, — по-прежнему смотря на Колю, и игнорируя других, говорил Рома, — Он рассказал о тебе им, а не скрывал тебя в своей спальне или ещё где. Знаешь почему? Потому что семья должна знать обо всех скелетах в шкафу! Для того она и семья — знать, поддерживать и помогать!

Коля нервно вскочила с дивана, ловко увернулась от рук Стёпы, и отошла на несколько шагов от него.

— Ты сама им не доверяешь, — хлестал словами Рома, что розгами, — Степан даже имени его не знает, причину твоего побега из родного дома и города.

— О таком не говорят, — шепчет Коля, ретируясь к рабочему столу.

— С чужими да. Кто-то будет смотреть на тебя с осуждением, мол, сама виновата — «сука не захочет, кобель не вскочит». Другие смотреть с жалостью, кто-то с отвращением, как на порченное…

Стёпа громко зарычал. Коля отвернулась от компании, ухватившись за край стола.

— Только семья примет тебя такой, какая ты есть! Со всеми изъянами! Он принимает тебя такой! Он считает тебя своей семьёй!

Стёпа хотел вскочить, схватить за грудки брата девушки, заткнуть рот и выгнать из их дома. Но Боря покачал головой. Рома смотрел на спину сестры с поникшими плечами.

— А ты не открываешься! Это не семья! Это не любовь! Он тебе не нужен!

Рыдание раздалось в повисшей тишине.

— Я не признаю их твоей семьёй! И помогать не буду!

Стёпу остановила рука внезапно возникшего рядом Бори. Лена помотала головой, отговаривая от порыва. Затем кивает в знак, что это необходимо для Коли. Рома причиняет боль его паре, и волк не может сидеть, сложа руки.

— Мы едем домой!

Стёпа задохнулся от гнева. Никто не заберёт его Колю! Рука Бори надавила сильнее на плечо, удерживая на месте.

— Ты слышала меня, Николая? — громко и строго спросил брат, — Иди собирать вещи! Попрощайся с ним! Мы уезжаем!

Он встал с кресла. В кабинете тишина и рыдания. Коля не хотела уезжать! Не хотела рассказывать о своём позоре! Но брат заберёт её. «Он прав!», высказалась храбрость. «Как после рассказа будет смотреть на неё Стёпа?», резонно спрашивала неуверенность. «Иначе мы не изгоним тьму! Нам надо!», отвечала несгибаемая храбрая сторона.

— Николая! — строгость из голоса Ромы не уходила, — Иди… собирать… вещи, — раздельно, по словам, проговорил Рома для пущей убедительности своих действий.

Коля затихла. Она надеялась унести это с собой в могилу. Но жизнь часто показывает, что человек её раб и будет следовать её воле.

26

— Благодаря тебе, — начала свой рассказ Коля шёпотом, — я нашла работу в канцелярии Городской думы. Работа не пыльная, сиди, открывай конверты с почтой, заноси в базу входящей корреспонденции и направляй депутатам. Рабочий день с девяти до шести. Опаздывать нельзя, задерживаться тоже. В двадцати минутах ходьбы от дома, деньги на проезд тратить не надо. В столовой дёшево и шикарно кормили. Для депутатов всегда всё недорого, хотя заработные платы у них в шестизначных цифрах. Сорок пять депутатов. Никогда не понимала, зачем столько нахлебников на казну государства.

Никто не перебивал монолог девушки. Рома тихо сел обратно в кресло. Он читал её объяснения, видел фотографии истерзанного тела. И винил себя! Что через связи устроил Колю на эту «не пыльную» работу. Сестра не винила его, но самобичевание — неотъемленная часть человека с совестью.

— Там был депутат, не буду называть его фамилию. Недавно ему исполнилось пятьдесят пять лет. К нему часто заглядывал сын. Иногда депутат просил меня принести им напитки. Я замечала взгляды его сына на себе, но никогда не поощряла и даже отказывала ему