Разведчик от бога - Александр Николаевич Карпов

– Не волнуйся. Все нормально прошло. Рану я тебе почистила. Нога цела будет. Повоюешь еще.

И стремительно покинула комнату.

– Легче стало? – спросил Николай Егора, заметив, что тот открыл глаза. – Кто тебе чистку делал? Сама «красавица»?

Тот утвердительно кивнул и, повернувшись на бок, спросил:

– Водички бы.

– Так под кроватью тебе еще вчера целую фляжку оставили. А ты почти сутки проспал. Пайку твою втихую на всех поделили. Я за нее чуть от снайпера пулю не получил, – он подмигнул сидящему на своей кровати возле окна сержанту, – так пришлось «полундру» кричать.

– Тьфу ты! – с улыбкой оскалился тот и отвернулся.

За печкой послышался гогот Василиев.

– И еще у нас тут событие случилось, – он кивнул в сторону Степана, который расплывался в необычной полуулыбке и как будто сиял, – Степка брата своего встретил.

Егор, уже успевший сделать несколько глотков из фляжки с водой, повернулся в сторону светившегося счастьем солдата.

– Представляешь? – продолжил Николай. – Он на перевязку следом за тобой отправился. А пока ковылял, голову повернул на знакомый голос. А там брательник его стоит и медсестру замуж зовет.

Присутствовавшие в палате дружно засмеялись.

– Он с обозом к фронту следовал мимо наших мест. Водитель он, понимаешь? И вот на тебе. А тут наш Степан. Даже сюда к нам в палату заходил. Гостинец оставил. – Николай развел руками. – Правда, мы твою долю тоже поделили. Ты уж не обижайся.

– Да бутылку он нам оставил и махорки насыпал! – разъяснил из-за печи один из Василиев.

Егор снова отпил из фляжки, не сводя взгляд со Степана.

– Семью я свою нашел! – сказал тот радостно. – Детишки мои все живы!

Он опустил голову и стал смахивать рукавом слезы. Подбородок его затрясся. Степан замотал головой и отвернулся.

– Мы-то с тобой думали, что молчит он от того, что шпионит за нами, – Николай стал говорить громче, поглядывая в сторону Степана, – я даже ночей пять не спал. Готов был застрелить его в случае чего. Думал, под видом раненого он к нам притерся, значит.

Николай не успел закончить свою очередную шутку, как ему прямо в голову прилетел валенок.

– Балабол! Когда только ты уймешься! – сказал Степан из угла и засмеялся, а вслед за ним и все остальные.

– Ну а ты-то как? – Николай взглядом старшего брата посмотрел на Егора: – Звериный крик твой все слышали.

– Ну да! Мы тут чуть из хаты не выпрыгнули к тебе на помощь! – Из-за печи показалось намыленное для бритья лицо одного из Василиев.

– А я винтовку расчехлять начал! – засмеялся снайпер.

– Под окном лошадка запряженная стояла. Так та вместе с телегой убежала. За Тулой через час насилу поймали! – наслаждался собственной остротой Николай, поддерживаемый смехом раненых.

– Да вроде чистили, – заявил Егор спокойным голосом и откинулся на кровать, радуясь, что боль в раненой ноге немного поутихла.

– А, понятно, – Николай сел так, чтобы приблизиться к соседу, – у тебя ведь рана касательная? Так, кусочек мяса выхватило, и всё. А «красавица» тебе внутри раны бинтом, смоченным в спирте, повозила. Гной оттуда весь вымыла.

Егор повернулся к собеседнику и с интересом стал его слушать. От неприятного рассказа его даже немного замутило.

– Ты пойми, когда ты в бой шел, на тебе была шинель, гимнастерка, рубашка, кальсоны, штаны ватные. Обычно это все уже очень грязное и со вшами. Мы же подолгу на передовой иногда находимся. Антисанитария и прочее. Бани можно месяцами не видеть. У тебя еще не так, потому что ты только из запасного полка прибыл. Чистенький был, не вшивый. – Николай подробно описывал солдатский фронтовой окопный быт: – Когда пуля в тебя летела, она раскаленная была, соответственно – чистая, без микробов. А в тебя попала, пробила грязные ватные брюки, кальсоны. Да еще пока ты полз в темноте, нацеплял там всякого. Вот у тебя и загноение началось.

Егор почувствовал подступивший к горлу ком. Он потянулся за остатками воды во фляжке, лежавшей рядом с ним на кровати. После нескольких глотков ему стало немного легче. А главное, он ощутил внутреннюю легкость. Как будто что тяжелое, давящее, сняли с него, избавили от гнета. Он повернулся к Николаю и спросил:

– А как тут в баню попасть?

– О! Да ты жить по новой начал! – Разведчик расплылся в улыбке. – Сегодня медсестрам скажем, чтобы завтра тебя в список на помывку внесли. Тут порядок такой! У «красавицы» не забалуешь!

Николай выпрямил свою забинтованную голень и кивнул на нее:

– У тебя хоть касательное ранение. А сколько мучений доставило. А у меня – сквозное. И то же самое было. Прям как у тебя. Тоже мучился. Спать не мог. Ныло все. – Он помотал головой и тяжело вздохнул: – Так она мне, ну, «красавица», значит, смоченный спиртом бинт в рану засовывала и насквозь протаскивала. И так три раза. Вот где я помучился!

– Про его крики мы тебе не расскажем. Пускай в твоих глазах героем остается, – громко сказал Степан, не поворачиваясь из угла.

После этой фразы Николай растерянно посмотрел в его сторону. А снайпер и Василии негромко захихикали, одобряя добродушную шутку молчаливого доселе товарища.

– Не спишь, Егор? – шепотом поинтересовался Николай среди ночи, заметив, что тот ворочается на кровати.

– Нет. После «чистки» отоспался. Сейчас не хочется. А что? – Парень оторвал голову от вещмешка, служившего подушкой.

– Я вот что думаю, – продолжил тихим голосом Николай: – Надо тебе из пехоты уходить.

Егор от удивления и неожиданности приподнялся на кровати и подпер голову ладонью. Разведчик повернулся к нему и, пытаясь сквозь темноту ночи разглядеть лицо парня, продолжил:

– Ты сам посуди. Солдат в пехоте живет всего три боя или три атаки. Не больше. Проверено! Если тебе кто-то будет говорить, мол, он в десяти атаках участвовал и уцелел, плюнь ему в рожу! Не бывает такого! – Привыкшими к темноте глазами Николай смотрел на Егора. – Вот вылечишься, прибудешь на передовую. Опять бой, опять атака. Много вас там уцелело, в бою под Шашкино? Сколько поднялось, а сколько вернулось, можешь сказать? Ты сам уполз, как стемнело. Кого-то вытащили. Опять же темноты пришлось ждать. А кто мог выжить да помер, темноты не дождавшись?

Николай замолчал. Егор опустил глаза в темный пол. Рассуждения товарища взволновали его. Война в представлении солдата стала казаться ему кровавой бойней. В памяти всплыла картина атаки на немецкие позиции возле деревни Шашкино. Вновь в голове промелькнули звуки грохочущего пулеметного шквала, сметавшего бегущих солдат в серых шинелях.

– Вот ты в ногу ранен. И вроде легко. А если бы в грудь или в живот. Выполз