Звездная рапсодия - Евгений Закладный

Последний вопрос был обращен к Петру, в результате чего все головы тотчас повернулись к нему. Молодой человек нахмурился, помолчал, будто прислушиваясь к чему-то в себе, потом медленно покачал головой. Лола понимающе улыбнулась ему — начавшаяся таким образом игра представлялась ей все более занимательной. Кто бы мог подумать, что таким вот странным способом представители иной, более развитой цивилизации станут говорить с землянами? И — еще того чудней: никакой не «иной» — их собственные потомки из своего прекрасного и расчудесного будущего, нисколько не смущаясь, станут учить уму-разуму своих достопочтенных предков... А вот «достопочтенных» ли? Какое, где и когда снискали они право на уважение? Но Петр уже выпрямился, поднял голову, набрал воздух, и Лола приготовилась слушать.

— Вопрос в самом деле был риторическим, — сказал инженер. — Мне просто хотелось направить беседу в определенное русло. В то же время я просто не имел права лезть со своими гипотезами до того, как выскажет свое мнение известный ученый... В. общем, мне кажется, положение таково. Присутствующим, я полагаю, известно довольно любопытное явление, не раз отмеченное астрономами. Случается, что целая галактика, подобная нашей, вдруг «гаснет». Впечатление создается такое, будто кто-то выключил рубильник и миллиарды звезд одновременно перестали излучать свет. Катастрофа? Да. Самая страшная из катастроф, которые могут постигнуть галактическое образование, включая все и любые порожденные им цивилизации. Механизм такого явления представляется следующим. В центре галактик находятся ядра, где энергия преобразуется в вещество. Образно — галактику можно было бы сравнить с амебой: она так же неспешно путешествует в Большом космосе, так же поглощает рассеянную в нем энергию, в продукты переработки возвращает в виде потоков протонов, которые разносятся по рукавам галактики и могут послужить материалом дли образования новых звезд и планетных систем, для подпитки существующих звезд. Но случается порой и другое: слишком много образуется вещества, и тогда оно не успевает распределиться по рукавам, а выбрасывается за пределы галактики в громадном взрыве. Рано или поздно кинетическая энергия выброшенной массы Исчерпывается, и тогда, подчиняясь полю тяготений галактики, выброшенные массы протонов возвращаются. Обладая собственным полем, они увлекают за собой все новые массы, ускоряются и на субсветовых скоростях устремляются в межзвездные пространства. Это и есть так называемые водородные облака. Они крайне разрежены, однако при таких скоростях последствия их воздействия могут оказаться грозными. Они могут, во-первых, нарушить обменные циклы звезд, в результате чего некоторые вспыхнут как Новые и Сверхновые, уничтожая жизнь на планетных системах и в космосе. Во-вторых, могут сорвать газовые оболочки с планет. Наконец, в-третьих, — надолго преградить доступ лучам звезды к поверхности планет, погружая в оледенение миры на долгие тысячелетия...

— Простите, все это — ваши гипотезы? — удивленно спросил физик, многозначительно глядя на Нормана. Но тот лишь ухмыльнулся, махнул рукой и долил себе виски.

Петр резко поднялся.

— Нет, мистер Вольфсон, это уже не гипотезы! Водородные облака, некогда выброшенные ядром нашей Галактики, сегодня возвращаются. Но то, что я вам сообщил, еще не самое страшное. Вы отлично знаете, что такое рост энтропии в замкнутых системах. Примите нашу Галактику в качестве относительно замкнутой системы, и для вас многое станет ясным. Мы-накануне энтропийного взрыва.

— Что значит «накануне»? — мгновенно трезвея, спросил Норман.

— Через двести-триста лет общая масса вещества в нашей Галактике может превысить критическую, — тихо сказал Петр. — Сначала наиболее массивные звезды, а потом и вся Галактика в целом коллапсируют. Откуда-то со стороны, из других галактик, астрономы получат возможность наблюдать «выключение» нашей Галактики... Вы представляете, что это означает?

Вольфсон откинулся на спинку кресла, снял очки, снова надел.

— Гибель... всего?

— Ну, может быть, не совсем так. Мы ГОВОРИМ: коллапс — это транспорт.

— А кто эти «мы»? — вкрадчиво вопросил Сэм. И что эти «мы» способны нам предложить?

Лола и не заметила, как подкрался вечер. В ресторане не спешили зажечь верхний свет — людей в эти часы бывало немного, и администрация решила создать обстановку тихого интима перед разнузданной ночной оргией... Лоле вдруг показалось, что в полумраке сверкнул огненно-красный глаз Гаала.

— «Мы» — это вы, — резко бросил он Сэму. — Мы все... Но если позволите, я закончу мысль.

— Да, да, это весьма интересно! — живо откликнулся Вольфсон.

— Звезды создают и развивают различные формы жизни, в том числе и планетарные, с далеко идущими целями, — продолжал Петр. Солнечная система, как известно, находится в слабом внешнем продолжении одного из галактических рукавов. Дальше простирается океан межгалактических пространств, — океан Хаоса, из которого на нас движется цунами водородных облаков, грозящее энтропийным взрывом и коллапсом. Выдержать и отразить удар этой волны, выстоять во что бы то ни стало — такова главная жизненная задача цивилизаций внешнего круга. В том числе и человеческой. Мы должны создать энергетический барьер достаточной мощности, а для этого... Для этого человечеству понадобятся источники энергии, освобождаемой в распаде плaнкеонов. Время не ждет! Для полного единения разумных есть лишь один путь. И лежит он через информационную революцию.

— Может, хватит с нас революций? — вопросил Сэм. — Буржуазная, социалистическая, научно-техническая... Теперь — информационная! А с чем это кушают? Если не секрет...

— Ни один закон природы не может быть «секретным», — спокойно ответил Петр. — От амебы и до гориллы, мистер Смит, жизнь оценивала информацию лишь по одному параметру: я съем или меня съедят? Полезно или вредно для организма? Бежать или догонять? Это первый, чисто физиологический параметр. Появление человека разумного ознаменовалось началом оценки информации по второму, физическому, параметру: что можно сделать из предмета, который не может быть употреблен в пищу и ничем не угрожает? Оружие для охоты или орудие труда? На протяжении смены всех социальных формаций в предыстории человечества эти две оценки, два параметра были господствующими. Вплоть до начала Коммунистической эры, когда люди вырвались в третье информационное измерение: информация стала оцениваться по трем параметрам. Третьим стал социальный — каково значение, ценность предметов, поступков, направлений мышления, веяний в искусстве и философии не только для личности (для меня самого и моих близких), но и для общества в целом, для цивилизации человеческой и ее будущего... Это и есть начало Великого Единения. И для его дальнейшего развития все честные люди планеты должны приложить максимум усилий. Это вопрос жизни или смерти.