Не прощай мне измену (СИ) - Анна Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лада всю дорогу к родителям восхищённо ахала и умилялась. Мама же оглядела, цокнула, улыбнулась и промолчала. Просто обнимала дольше обычного. Они с папой уже знали, что я подала на развод, и стойко держали при себе своё мнение. Известие об отъезде их ошарашило, но в итоге пришли к соглашению, что так будет лучше. Надо сказать, из Лады всегда был отличный парламентёр, тогда как я не сильна в разговорах даже с собственной семьёй.
Самолёт ускоряется. Капли дождя на стекле превращаются в мокрые дорожки, будто город плачет, отпуская меня. Хочется верить, что это слёзы радости, хватит грустить. Сбрасываю непонятно какой по счёту звонок Тима. Значит, узнал. Час назад. Интересно от кого. Судя по молчанию Королевы Марго, точно не от родителей.
После того завтрака мы лично больше не виделись. Уходя, он прижался к виску губами, а потом пристально посмотрел в глаза, погладил большим пальцем подбородок и тихо сказал:
— Развода не будет, Сим-Сим, я дождусь.
И ушёл, оставив ошеломлённую Симу, которая была уверена, что уведомление с Госуслуг он не получил.
Эти дни Тим по-прежнему приезжал вечерами, но не поднимался. Как обещал, ждал, когда буду готова поехать домой, но я не была готова там оказаться, даже чтобы взять вещи в поездку. Купила новые.
За окном серая мрачность. Достаю ноутбук, буклеты с описанием университета и отзывами людей, прошедших программу. Пытаюсь проникнуться атмосферой. На это у меня три с половиной часа полёта и следующие три месяца.
В какой-то момент самолёт выныривает из облачной пены, вокруг всё пронзительно голубое и мы летим навстречу солнцу. Радужные блики на прохладном стекле маленького окошка иллюминатора делают картинку сказочной. Лёгкие раскрываются, дышу глубоко и спокойно. Кажется, даже паника взяла перерыв на кофе. И только сейчас понимаю, насколько огромный мир, сколько всего ещё ждёт впереди, и если у тебя вдруг пропали свои крылья, то стальные тоже подойдут. Хотя бы первое время.
Полетели, Сима.
* * *
Тим
— Потеря… л
Пытаюсь выговорить, но у этого долбанного слова всё время теряется последняя буква, придавая ещё больше драматизма происходящему. Врач скорой помощи рвёт узкий рукав рубашки, чтобы добраться до вены, и тихо уточняет у фельдшера тут ли мои вещи. Тот подтверждает, что сумку на носилки положила охрана. И врач, заканчивая вводить лекарство, громко, будто я одновременно слабослышащий и тупой, поясняет, — Всё на месте, не волнуемся, бережём сердечко, никто ничего не потерял!
— Потерял, — не соглашаюсь, но чувствую, как уплываю от инъекции.
Потерял и теперь бессилен.
Два часа назад по дороге на встречу раздался звонок с незнакомого номера. Жму ответить, и в салоне звучит хорошо поставленный голос Алёны. Тихо матерюсь.
— Здравствуй, Тимур.
Ни единой лишней эмоции, холодная доброжелательность. Мы это уже проходили. Ни капли личной заинтересованности в поведении. Сначала. А потом она превращается в танк, прущий к цели, невзирая на средства и сопутствующие потери. Какое-то время целью был я. Небезуспешно, о чем бесконечно жалею. Но с того вечера в “Сапоре” личных встреч у нас не было, да и той не должно было быть, конечно. Все деловые контакты я тоже обрезал, перевёл на Лёху, как и основной бонус по проекту. Он не жалуется.
— Здравствуйте, Алёна Вячеславовна. Вы, вероятно, ошиблись номером, набирая Алексея. Всего наилучшего… — жму отбой. Все известные её номера давно отправлены в блок, этот уйдет туда же.
Крепко сжимаю руль. Если по-честному, Алёна тут ни при чём, я сам всё проср@л, хотя Леха это назвал более ёмким словом. И я с ним согласен. Поэтому, когда вновь раздаётся звонок, собираю остатки вежливости и отвечаю почти без сарказма:
— Снова здравствуйте, Алёна Вячеславовна.
— Тимур, не бросай трубку. Это важно.
— Все важные и неважные вопросы решает Алексей, — тянусь к кнопке со значком красной трубки.
— Это не по проекту — начинает нервничать.
— А не по проекту у нас вопросов нет.
— Тимур! — срывается Алёна, — Она всё равно выбрала не тебя!
Это о Симе. Очень зря.
Алёна ревнивая и конфликтная женщина, особенно если у неё что-то не получается. А я не получаюсь. Теперь. И то, что было, считаю ошибкой, даже если до физической измены не дошло. Она разбирается в людях, предугадывает поступки, и меня просчитала, в своё время. Дождалась, когда я, кретин, начну делать ошибку за ошибкой. Сейчас делает их сама.
— А кого? — вкрадчиво интересуюсь я, наливаясь холодной яростью.
— Деньги, — выпаливает Алёна и продолжает частить, — Она выбрала деньги. Я знаю, что вы больше не вместе, Тимур, и давно. Давай встретимся, поговорим…
— Значит так, — перебиваю, пока окончательно не вывела этим бредом, — свои фантазии по поводу моей жены оставь, пожалуйста, при себе. — Делаю особое ударение на слове “пожалуйста”, стараясь тоном показать всю глубину последствий, которые обязательно будут, если она хоть слово ещё скажет о Симе. — Это последний вежливый разговор. Вместе мы с женой или нет — только наше дело. Не твоё. Это понятно?
— А ты спроси, где она сей…
— Всё! Нахрен! — бросаю трубку.
Неверяще усмехаюсь — надо же такое придумать… Еду дальше, а сомнения подтачивают… На что-то ж рассчитывала Алёна, когда сочиняла эту нелепую ерунду? Ведь я легко могу всё выяснить. Чутьё подсказывает, что какая-то правда в словах Алёны должна быть, но мозг отказывается верить в это индийское кино. Деньги или любовь? Лоб морщится — бред же собачий.
Но жене всё-таки звоню. Сбрасывает. Думал, что период, когда она не отвечала на мои звонки, прошёл… Набираю снова — то же самое. Наверное, рано беспокоиться, но неприятное предчувствие уже ворочается за рёбрами. Звоню отцу Симы, тесть сухо отвечает, что ничем помочь не может, и, думаю, не хочет. Правильно, папа Саныч, защищай свою дочь. На твоём месте я бы со мной вообще говорить не стал.
Остаётся Лада. У нас был тяжёлый разговор на крыше после концерта. Это странно, но несмотря на то, что тогда высказала Лада, а постаралась она от души, с оттяжечкой, надежда во мне окрепла. Вряд ли кому-то другому позволил бы вообще заикнуться, но благодарен подруге жены за поддержку. Это она забирала Симу
