Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна

— Все это так, и если правда, что ты рассказала, то это очень интересно.

— Обижаете. Не имею привычки врать, — сухо, но весьма не любезно отреагировала я на слова доктора и отвернулась.

— Не сердись, присказка у меня такая: «если это правда». Верю тебе. Мой отец благодаря предчувствию живым остался в войну. Он партизанил в наших лесах. Однажды почувствовал, что не надо ему в село идти. Сердце странно заныло, словно предупреждало о беде... И я перед поступлением в медицинский институт дважды видел один и тот же сон, в подробностях представивший мою жизнь на ближайшие десять лет. Все взлеты и падения, и лицо моей, тогда еще не знакомой, жены... Но не у всех, только у некоторых очень чувствительных людей возникает способность улавливать импульсы внешней угрозы, чувствовать подсказки судьбы. У них во внутренних зеркалах души отражается иное, неведомое нам. Я исключаю присутствие таинственных сил. Это не чудо или что-то сверхъестественное, а обыденное свойство их психики, особая работа мозга, непознанная и поэтому противоречивая, не укладывающаяся в рамки уже известного, привычного. Многие сочтут ваши рассказы за фантазию или ложь, потому что мистический страх перед таинственным, ускользающим из-под власти разума часто порождает всевозможные легенды и небылицы.

Но я не могу отречься от того, что чувствую. Конечно, я материалист, но это только одна грань моих воззрений, моего бытия. А сколько их еще, мною не осознаваемых? Человек, возможно, непознаваем как мир, вернее очень, очень медленно познаваем...

Заострять внимание на подобных историях не стоит, но прислушиваться к своему организму надо, — сказал доктор задумчиво и благодарно коснулся моего лба жесткой щетиной своей щеки.

Вошла медсестра и подала мне документы на выписку. Я попрощалась со всеми и помчалась домой.

НА УРОКЕ У ДРУГА

У матери еще два урока, и я заглянула в детдом к Леше Воржеву. Его учительница литературы увидела меня, похлопала по плечу и сказала:

— Я тебя знаю. Ты дочка Клары Ильиничны. Русский сейчас у Алеши. Хочешь посидеть на уроке?

Я удивилась предложению, но сразу согласилась. Очень уж хвалил Леша Лидию Ивановну!

Зашли в класс. Я села на заднюю парту. Дежурная девочка заканчивала мыть пол шваброй.

— Зоя, тебя не затруднит найти мои очки на столе, — обратилась к ней учительница.

— Вот они. Возьмите, пожалуйста.

— Спасибо. Я бы тебя не побеспокоила, но не вижу их среди бумаг. Оправа светлая.

Девочка вышла. Я удивленно посмотрела на учительницу:

— Вы очень вежливо разговаривали с ней.

— Как мы с ними, так и они с нами. Ребенка надо уважать даже больше, чем взрослого, — объяснила Лидия Ивановна.

Прозвенел звонок. Шумной гурьбой ворвались в класс дети, но, увидев учительницу, тихо разошлись по местам.

— В начале урока пару минут для настроя. Ребята, подойдите, пожалуйста, к окну. Видите, какое сегодня небо? — спросила учительница.

— Облака как горы снега в парке.

— А солнце как зеркало.

— Снег сказочный. Искрится. Смеется. Радуется.

— Он дарит нам радость зимой, а то ведь зеленого наряда нет.

— Ветра нет. Веточки не качаются. Застыли в ожидании.

— На ветках елок красивый снежный узор. Они как из волшебного царства!

— А на столбиках ограды — шапки пушистые, — все это говорили школьники.

Они наперебой торопились красиво сказать об увиденном в парке. Глаза светились, на лицах восторг.

— Ребята, люблю Сент-Экзюпери! Помните его слова: «Не привыкайте к чудесам! Дивитесь им, дивитесь!» Не привыкайте к красоте, замечайте ее, впускайте в свои души. Все. По местам! — весело командует Лидия Ивановна. — Сегодня будем изучать омонимы. Когда я произношу слово «лук», что вы видите перед глазами?

— Зеленый лук на грядке.

— Головку фиолетового лука. Моя бабушка его выращивала, когда я была маленькой. Она говорила, что этот лук самый вкусный.

— Лук со стрелами, — вдруг выпалил мальчик с первой парты.

Он ерзал от нетерпения и всевозможными движениями изображал умение стрелять из лука. Учительница не поругала его, а, наоборот, приветливо и одобрительно улыбнулась и направилась к ребятам на задней парте. Они шушукались, обсуждая тему: «Противный вареный лук в супе».

— Предложи мне, пожалуйста, новое слово, имеющее разные смысловые значения, — попросила Лидия Ивановна у одного из них.

— Батарея, — неуверенно сказал мальчик.

— Молодец! — воскликнула Лидия Ивановна.

Ребята весело занялись разбором интересного слова. «А мы на русском все пишем да пишем упражнения из учебника», — подумала я.

Пока ребята обсуждали тему, учительница успела поставить много отметок. Некоторым по две и по три: за сообразительность, за быстроту мышления, за оригинальный, точный и веселый ответ. Потом все писали сочинение-миниатюру на тему: «Описание животного». В конце урока Лидия Ивановна прочитала одно вслух.

«Мой папа любит животных. У него было две лошади. Мы с папой ухаживали за ними. У одной был длинный нос, и она любила встряхивать черной гривой и прижиматься ко мне теплым боком. Глаза у нее добрые, покорные. Когда я подходил к ней, она мягкими длинными губами брала из моих рук свежую траву. Мы с папой часто ездили в ночное».

В классе стояла задумчивая тишина. Я знала, что у мальчика нет родителей, и понимала, что о чем бы он ни писал, для него главное — «мы с папой». Сердце сжалось — мне это до боли знакомо.

— Очень приятно, что сегодня в тридцати словах у тебя только пятнадцать ошибок. Помнишь, в прошлом сочинении ты сделал шестьдесят. А у тебя, Галя, сегодня только пять ошибок. Молодец! К седьмому классу вы все будете писать грамотно, — ободряюще сказала учительница.

Прозвенел звонок с урока. Ребята загремели партами.

— Я разве позволяла покинуть класс? Вот теперь можно, — улыбнулась Лидия Ивановна.

— Галь, дай линейку! — через весь класс кричит знакомый мне мальчик.

— Вадик, а если ты так скажешь: «Галя, тебя не затруднит подать мне линейку?» Или иначе: «Не можешь ли ты дать мне линейку?» Или совсем просто обратись к девочке, вспомнив так необходимое всем нам слово «пожалуйста». Это не словесное «барокко», а элементарная культура речи, — мягко пояснила Лидия Ивановна.

Пока Леша бегал в раздевалку за одеждой, я спросила учительницу:

— Вам приходилось всем ставить за сочинения двойки?

— Нет. Когда проверяю работы, я представляю мир ученика, смотрю на жизнь его глазами, даже читаю текст его голосом и темпом. Я знаю, где и почему он ошибается. Домашние дети более самоуверенны, и учителя часто воспринимают как ментора.

Детдомовских детей надо глубоко чувствовать. Они скорее откликаются на понимание, больше ценят добро. Их мир ограничен детдомом, поэтому им в большей степени важен контакт с учителем. Ты слышала, как Дима на уроке сказал: «Ма! А у вас сегодня такая же кофта, какая была у нашей любимой дошкольной воспитательницы». Он так вдохновенно перенесся в теплый мир дошкольного детства, что не заметил даже, что назвал меня мамой. Такое часто случается, особенно когда им хорошо.

Детская душа помнит, оценивает, проводит параллели. Мир детей в таких учреждениях должен быть единым и взаимопроникающим с миром учителя. Не с любым классом сразу все получается. Если аккорд настроя выбран удачно, хорошо прозвучал, то и три урока пролетят незаметно. Не со всяким учеником можно быстро найти контакт. Некоторым нужен восторг и в быту и в учебе. У нас это называется «впадать в прелесть». Я слежу, чтобы у них не появилась гордыня, чтобы ученики не переходили грань самооценки. Самолюбование опасно. Самоуважение у них надо развивать. В основном у этих детей заниженная самооценка. Я откровенно говорю с детьми о сложностях их характеров.

Откликаются ребятки на все хорошее, есть в них желание познавать, но багаж знаний маленький. Я часто напоминаю им, что здесь вы одна семья. Главное для вас — откровенность, честность, уважение. У всех людей трудностей в жизни хватает. Ваши — там остались. Здесь вам лучше. Очень многое зависит от вас самих. Они верят мне.