Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна

И вот в один из таких дней, когда село было отрезано от внешнего мира, в нашем доме появились два красивых молодых человека в светло-серых городских костюмах и модных плащах. Они представились сыновьями офицеров, воевавших с отцом на Балтийском море. Как отец ни старался, таких фамилий среди однополчан не вспомнил. Мать вежливо пригласила гостей ужинать. Яичница с салом всегда выручает сельского человека. Только хлеба гостям не хватило. Пришлось сухари размачивать.

Отец расспрашивал молодых людей об учебе, о городе, делился событиями в школе, районе. Меня с Колей развлекала комичность ситуации, длинные паузы в разговоре и попытки матери сгладить неловкие моменты. Но когда я зашла на кухню, то поняла, что родителям не до шуток. Бабушка шепотом рассказала, что отец получил в сберкассе зарплату для учителей, а в сейф не успел отнести, и толстые пачки лежат в ящике комода в зале, где расположились гости.

Приближалась ночь. Родители договорились, на всякий случай, дежурить по очереди. Естественно, утром встали невыспавшиеся. Мать не знала, чем занять гостей. И тут бабушка вспомнила, что у колодца соседка Марфа Алексеевна хвалилась, будто ее сын наловил целый мешок лещей.

— Нельзя перед нерестом рыбалкой заниматься, — возразил отец.

Мать сердито моргнула ему одним глазом. Он сообразил и сказал:

— Ради таких редких гостей можно себе позволить поймать пару рыбок. Мы же не браконьеры? Должно же у вас остаться что-то памятное от поездки к нам. У меня есть охотничье ружье. Но грыжа разгулялась, не смогу вам компанию составить.

Гости в нерешительности мялись, отнекивались, а мы с братом загорелись не на шутку. Рыбалка занозой застряла в моей голове и воспламеняла и без того яркое, буйное воображение. Не могла я упустить возможность развлечься! И, когда гости нехотя согласились, я, не помня себя от радости, заплясала вокруг бабушки, за что тут же получила от матери жесткий приказ угомониться. Коля сбегал к брату Вовке за рыболовными крючками. Бабушка уточнила место рыбалки и приготовила кошелку еды, а мать перерыла весь гардероб, чтобы одеть и обуть гостей. Я к тому времени сходила за Чардашем, выбрала своему любимчику красивую упряжь: отыскала удобный хомут и новую кожаную сбрую.

В последнюю минуту один из гостей, дядя Вадим, отказался ехать. И Коля остался дома. «За деньги родители испугались, а меня одну с незнакомым человеком не побоялись отправить», — мелькнула глупая мысль. Но противиться поездке не собиралась и уже через минуту с разудалой песней погоняла Чардаша, стоя на облучке заезженного тарантаса. Мать бы не разрешила, всыпала бы за «цирк» по первое число, а чужому-то что?! С ветерком неслись! Только успевала колени пригибать на ухабах. Здорово!

Когда я притомилась выпендриваться, гость сумел убедить меня притормозить. Лошадка повезла нас крупной рысью, затем легкой трусцой, а потом до места мы и вовсе ехали шагом. Уныло тарахтела и повизгивала колхозная бричка. Дядя Боря сидел понуро. По причине своей разговорчивости я попыталась развлечь гостя беседой. Как воспитанный человек начала с погоды.

— Весна! Здорово! — восхищенно воскликнула я.

— Не люблю раннюю весну. Скверные размытые дороги. Клочья тумана, невзрачное серое небо, противные пятна грязного снега. Асфальт в мутных лужах. Земля в парках покрыта плотным слоем листьев и грязи, накопленной за зиму. В них копаются стаи воробьев. Им кричишь «кыш», а они — никакого тебе внимания! — недовольно возразил гость, похоже, четко представляя себе скучную апрельскую картину своего постоянного места проживания.

— А в лесу нравится? — поддержала я разговор.

— Серое, унылое, тусклое безмолвие оттепели, когда вместо солнца — бледное, расплывчатое пятно. Завесы туч как сотни темных штор. Шальные ветры носятся пьяной рысью. Зыбкие, нервные тени. Сырость. Что в этом хорошего? Юг люблю.

— А мне весна интересна быстрой сменой событий. Когда река вскрылась, сколько радости было! Потом зеленая трава на склонах появилась. А недавно весь день шел снег, и вокруг было удивительно светло и чисто. На следующее утро небо снова осунулось, потемнело, и первый весенний дождь тихо заскользил по остаткам ледяных глыб у дороги, по черным стволам деревьев. Ива слезами умывалась. А сегодня, хотя горизонт полностью не очистился от серой пелены, но над нами голубое небо и облака, как снежные вершины. От яркого света хаты сияют празднично. Смурные (скучные) вороны, проснувшись от солнечных брызг, весело кружат над деревьями! Здорово! На природе меня всегда охватывает беспричинная радость. А в Мурманске летом хорошо?

— Плохо, — резко ответил дядя Боря, и я окончательно убедилась, что раздражать его вопросами больше не стоит.

У меня не получалось пристойно молчать, беседа не клеилась, и я принялась от души орать подряд все известные мне песни.

Подъехали к реке. Перед нами простиралась необозримая водная гладь. Кое-где обозначались не полностью затопленные островки. Темная полая вода уже прояснилась и пошла на убыль, но в берега еще не вошла, поэтому деревянные мостики, занятые рыбаками, стояли на сваях на расстоянии двадцати метров от берега.

Мы разложили удочки на берегу в кустах. Нанизали перловку. Ждем. Тишина. К нам на лодке подплыл пожилой мужчина и спросил: «Откуда вы?». «Из Мурманска», — коротко ответил дядя Боря. «Занимайте мою «мостушку». Я только к вечерней зорьке вернусь. Если надоест, попросите кого-нибудь отвезти вас на берег», — посоветовал рыбак.

Мостик был обустроен по-хозяйски: две скамейки, ящик для рыбы, короб для снастей, пропилы в бортах для удочек и сачка. Я разбросала подкормку. Сижу, любуюсь небом, очаровываюсь речным простором. Вдруг дядя Боря как закричит: «Ого! Вот это да!» Я очнулась и увидела, как мужчина на соседнем мостике выуживает рыбину, похожую на деревянную лопату, которой мы раньше пользовались при выпечке хлеба, а теперь зимой дорожки от снега расчищаем. Я завороженно смотрю, как рыба то вздымается в верхних слоях воды, то пропадает. Рыбак подтянул ее к мостику и подхватил сачком. Лещ килограмма на три шлепнулся на пол под ноги счастливцу!

Теперь я уже не выпускала удочку из рук и внимательно следила за действиями рыбака. А он повернулся ко мне спиной и молча колдовал над снастями. Зрение у меня великолепное, и я заметила, что человек на другом мостике к леске прикрепляет размятые в тесто куски белого хлеба. Последовала его примеру. Вдруг мой гусиный поплавок нырнул, и леска медленно поплыла в сторону. Я так вскочила, что чуть не вылетела за борт. Забыла, что не на берегу нахожусь. Дернула за удилище и сразу почувствовала, что гуляет кто-то на крючке. Не поверила. Опять на себя потянула. Леска задрожала, и от этого по всему телу пробежала приятная дрожь. Меня охватило радостное возбуждение. «Тащи медленно, не порви губу», — тихо пробурчал нелюдимый на вид сосед. Лещ медленно, волнообразными движениями приближался к мостику. Я вижу его серебристое тело, уже чувствую его настоящую тяжесть, оцениваю размеры. Дыханье затаила. Голова рыбы показалась над бортом мостика. Вдруг лещ сделал пируэт и шлепнулся в воду. Стон пронесся над рекой. Оказывается, все рыбаки наблюдали за мной.

— Жаль. На два с половиной тянул.

— Нет, два сто, не больше. Хорош был! — обсуждали мужчины мой «улов».

Неудача не отбила у меня желания рыбачить. Напротив, я с еще большим азартом и вниманием занялась делом. Примерно через час я еще раз подсекла рыбу. Но ее ожидала та же участь. Вернее, меня. Лещ опять плюхнулся в воду.

— Покажи свои крючки, рыбачка, — ласково обратился ко мне старичок, проплывавший мимо на маленькой деревянной самодельной лодке.

— Ты на карасевые снасти леща собираешься поймать? — удивился он.

— Других у меня нет, — созналась я.

— На, дарю тебе два нормальных. Уж больно ты мила, — засмеялся старик.

— Спасибо! Дяденька, возьмите взамен мои, — предложила я.

— Успокойся. Дарю же! — улыбнулся рыбак и отчалил.

Первая пойманная рыба вызвала у меня такой восторг, что я никак не могла насадить перловку на крючок. Пришлось гостя просить. Меня уже не интересовали ни природа, ни погода. Я была поглощена улавливанием малейших колебаний поплавка. В общем, через час три рыбины лежали в мешке.