Во власти зверя - Людмила Александровна Королева

привело вас к загону с ламами. Здорово, правда? Вот только, как оказалось на женскую особь не распространяется. Но это мы учтем. Все же волчиц очень мало, девочки вашего вида рождаются крайне редко. Я бы сказал, что они на вес золота. Поэтому вы их оберегаете как зеницу ока, знаете, что без женщин не видать вам потомства.

– Я оторву тебе голову, перегрызу глотку, – зарычал Актазар, пытаясь освободиться.

– Вот уж вряд ли, – хмыкнул Серафим. – Ну, что же… Приступим.

С этими словами капитан взял какой-то странный инструмент и провел им по спине Актазара, срезая слой кожи. Полукровка завопил от боли, зарычал, а у меня слезы покатились по щекам. Зачем люди проводили свои пытки на глазах у других волков? Хотели запугать? У них вышло, меня трясло от страха.

На окровавленный участок тела, Серафим посыпал серебряный порошок. Ничего не произошло, ведь Актазар не боялся серебра.

– Я так и думал, – хмыкнул он. – Твоя мать – человек, а отец – волк.

– Не угадал, – процедил Актазар сквозь стиснутые зубы, в его глазах отразилась лютая ненависть.

– Вот как? – улыбнулся Серафим и, срезав еще слой кожи со спины Актазара, плеснул какую-то жидкость на рану.

Актазар завыл от боли, прикусив нижнюю губу, он старался держаться, но по глазам видела, что ему очень больно. Его тело начало покрываться волдырями, а оголенные ткани плавились. Будто кислоты налили. Вот только кислота не разрушала тело полукровки. Что же это за вещество, которое способно расплавить кожу до костей?

– Так-так! Твоя мать-полукровка, а отец – волк. Поэтому подействовало черное вулканическое стекло. Я его разбавил, если бы прислонил к твоей коже осколок, то рана уже бы не затянулась. Ты бы начал гнить изнутри и умер бы мучительной смертью, дня так через три или четыре. Видишь, волк, я многое о вас знаю, особенно, как причинить вам боль, как лишить жизни. Ответь, почему я не смог убить девчонку? Она – новый вид?

– Я понятия не имею! – рявкнул Актазар. – Она не из нашей стаи.

– Вы вывели новые особи, чтобы однажды напасть и уничтожить людей? – насторожился Серафим.

– Я же сказал, что девчонку подобрали по пути, толком ничего о ней не знаю, – зло выплюнул Актаразар.

– Конечно, ты не расскажешь. Придется разговорить, – ехидно протянул человек, взяв в руки щипцы.

Серафим сдергивал ногтевые пластины с пальцев Актазара. Полукровка от боли потерял сознание. Ему на голову вылили ведро ледяной воды, привели в чувство. Меня чуть не вывернуло наизнанку. Пусть Актазар мне не друг, но я не желала ему подобной участи.

– Продолжишь молчать? Или повторим? Ногти у тебя уже отрасли, а я так могу всю ночь развлекаться, – заявил капитан, а меня передернуло от ужаса.

– Он говорит правду! – закричала я, схватившись пальцами за решетку. – Я встретила волков в лесу, попросила показать дорогу на север. Умоляю, не мучайте его! Он обо мне ничего не знает. И я о себе толком ничего не знаю, потому что недавно обратилась. Все это время жила как человек, – выпалила правду, надеясь на то, что Актазара отпустят.

– Очень любопытно, – натянуто улыбнулся Серафим. – Приведите образец из первой камеры, – обратился он к солдатам.

Воины приволокли еле живого оборотня. Я с ужасом смотрела на то, как Серафим взял нож, сделанный из черного стекла, а потом нанес три колотые раны в живот оборотню. Тот завыл так громко, что у меня мурашки пробежали по спине, а душу сковал страх.

– Образец номер семь верните в камеру, а этого повести на цепи, пусть все полюбуются, что будет с этим полукровкой после полученных ранений. Может, тогда они станут более разговорчивыми, – с этими словами Серафим вышел из помещения, осталась лишь охрана.

Актазар стоял на коленях в своей камере, тяжело дышал. Раны на его спине не заживали из-за того, что туда попала пыльца вулканического стекла.

– Ты как? – с беспокойством спросила, глядя на собрата по несчастью.

– Нормально, – буркнул он, облизнув пересохшие губы.

– Регенерация не действует? – уточнила я, еще раз скользнув взглядом по окровавленной спине.

– Нет. Жжется очень сильно, подозреваю, что процесс заживления будет долгим, – поморщился полукровка.

Я просунула руку сквозь прутья и осторожно прикоснулась к его плечу. Актазар бросил на меня хмурый взгляд.

– Не трогай меня, я не нуждаюсь в твоей жалости, – зарычал, оскалившись.

– Выпей моей крови, это придаст тебе немного сил, – дружелюбно проговорила я.

Актазар замешкался, а потом, обхватив теплыми пальцами мое запястье, резко вцепился зубами в кожу. Я вздрогнула. Полукровка делал жадные глотки, пытаясь напиться. Я понимала, что его мучила жажда, ведь люди не дали нам ни еды, ни воды. А после быстрой регенерации нам требуется пища, чтобы восполнить резерв своей энергии. Актазар зажмурился, затаил дыхание, отпустил мою руку. Боролся с собой, чтобы не загрызть меня. Его внутренний зверь требовал мяса, хотел насытиться. Те крохи, которые ему достались, не удовлетворяли.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Актазар. – Из-за этих пыток очень пить хотелось, в глотке все пересохло. Тебе тоже нужны силы, неизвестно будут ли нас кормить.

– Раз в месяц они приносят кусок свежего мяса, – раздался сиплый голос пленника, который висел на цепях. – Этого достаточно, чтобы зверь не погиб, но мало, чтобы обрести силу. Люди морят нас голодом, чтобы ослабить. Я здесь уже полгода, за это время немало волков умерло из-за пыток и экспериментов.

Я перевела взгляд на беднягу. Раны, оставленные вулканическим стеклом, не затягивались, будто начался обратный эффект, кожа разрушалась, гнила.

– Ты полукровка? – уточнила на всякий случай.

– Да, – кашлянув, ответил незнакомец. – Моя мать – полукровка, а отец – волк. Вулканическое стекло действует очень быстро на таких особей как мы с вами. Обычных полукровок черное стекло тоже убивает, но у них хотя бы есть шанс выкарабкаться, в отличие от нас. Это наша слабость.

– Как ты оказался в этих землях? – спросил Актазар.

– Серафим поймал меня на севере. Этот человек спятил. Он ищет способ продлить жизнь своему сыну. Кровь оборотней притормозила болезнь его отпрыска. Вот капитан и продолжает отлавливать волков и полукровок. Его солдаты тайно проникают на нашу территорию и утаскивают по одной особи. Действуют тихо, чтобы не нарушить хрупкий мир