Опричник. Том 2 - Антон Витальевич Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не скажу, что в этот момент у него дрожали руки, но вот исходящее в этот момент от мастера ощущение предвкушения завзятого гурмана было весьма отчётливым. Что ж, удачно вышло. И человеку потрафил, и от нечаянного и откровенно ненужного мне трофея избавился. Зачем я его тогда брал? Не знаю. Стадный инстинкт, наверное. Гвардейцы бар разоряли, вот и я не удержался. Так и протаскался полночи с этой чёртовой бутылкой в контейнере… и если бы с ней одной! У меня там ещё пара таких же пыльных «стекляшек» булькает. Но уж их-то я точно Ольге отдам, пусть прячет. Будет память о нашей сумбурной свадьбе.
— Кирилл Николаевич, может вас подвезти? — прервал мои размышления Перглер. — Я могу кликнуть нашего водителя.
— Спасибо, — я покачал головой. — Но, обойдусь. Не только вам отдых нужен, вашим людям он тоже не помешает.
— Да куда ж вы в тактике-то? — нахмурился мастер.
— Домой, Владислав Ярославович, домой, — я отвесил ему короткий поклон и, развернув окно, шагнул в библиотеку бестужевского особняка, успев услышать за спиной звук, очень похожий на хлопок ладонью о лоб. Челодлань, ага. Ну да, забыл Перглер, что имеет дело с грандом, бывает. В его состоянии немудрено, вообще-то. Устал человек, замотался…
В библиотеке было так же пусто, как и в зале училища, которое я только что покинул. То есть, вместо гомонящего штаба уже завершившейся операции, городской дом Бестужевых встретил меня лишь сопением спящей в кресле жены. И это куда лучше, чем рычащий инок Аркажской обители, честное слово!
Стараясь не шуметь, я шагнул в нишу, словно созданную для установки в ней моего «Визеля»… или рыцарских лат. Выбравшись из тактика, я распотрошил его транспортный контейнер и, облачившись в вытащенную из него форму «Гремлинов», двинулся к креслу, в котором дремала укрытая лёгким пледом Ольга.
Правда, стоило мне оказаться в паре шагов от жены, как та проснулась. Проснулась, но виду не подала… так что, если бы не моя прогрессирующая эмпатия, чёрта с два бы я это понял. Пришлось прекратить закрывать от неё собственные эмоции, чтоб не схлопотать от благоверной разряд электричества в лоб.
— Чему ты так радуешься, Кир? — сонно проговорила Ольга, ёрзая в попытках поудобнее устроиться у меня на руках.
— Тому, что ты меня засекла ещё до того, как проснулась, — честно признался я. Жена приоткрыла один глаз и, глянув на меня из-под полуопущенных ресниц, вздохнула. — Вот же… учитель…
— Какой есть, солнышко. Какой есть, — я пожал плечами. Но, кажется, мой ответ она уже не слышала. Снова уснула. Пришлось осторожничать, пока добирались до спальни, чтоб не потревожить её сон.
Не одного Перглера ждал вызов на доклад. Правда, моё «начальство» оказалось более терпеливым, чем дожидавшийся нашу команду в зале училища отец Илларион, и не стало дёргать меня с утра пораньше, так что приглашение на беседу пришло в особняк Бестужевых уже после полудня, когда выспавшиеся и позавтракавшие, мы с женой и учениками-ученицами обсуждали планы на грядущий вечер. На более раннее время планы не составлялись, поскольку как бы ни был терпелив заказчик операции, в то, что он может дать мне целый день на отдых, я не верил. Что и доказал прибывший ровно в час дня фельдъегерь, передавший письмо-приглашение в Кремль.
И как бы ни хотелось Ольге, не желавшей вновь остаться в одиночестве, составить мне компанию в этой поездке, ей, всё же, пришлось отступить. Но последнее слово моя благоверная оставила за собой.
— Не вернёшься к ужину, сдам малявкам! — буркнула она, клюнув меня сухими губами в щёку и, резко развернувшись, отчего грива её русых волос едва не хлестнула меня по лицу, скрылась за дверью особняка. Угроза была серьёзной, так что терять время зря я не пожелал и, отменив вызов выделенного мне для этой поездки тестем лимузина, открыл окно в холл Гербового приказа, от которого было рукой подать до Кремля.
Войдя под своды Фроловской башни, здесь так и не получившей названия Спасской, я предъявил бойцам рындовой службы своё приглашение, которое те тщательно осмотрели, сверили паспортные данные, но так и не найдя, к чему придраться, всё же пропустили меня на территорию Кремля. Ну да, их тоже можно понять. Сомневаюсь, что им прежде доводилось встречать гостей, прибывающих в царскую резиденцию пешком. Не в этом веке, точно.
Оказавшись на территории древней крепости, я огляделся по сторонам, пытаясь понять, как мне добраться до обозначенного в приглашении Михайлова двора, но нежданную проблему решил выскочивший из-за угла башни начальник караула. Офицер рындовой службы окинул меня изучающим взглядом и решительным шагом направился ко мне.
— Боярин Николаев-Скуратов? — осведомился он тоном, который скорее подошёл бы подчинённым Вербицкого.
— Он самый, господин офицер, — кивнул я.
— Лейтенант Басманов. Мне поручено сопроводить вас к Михайлову двору, — произнёс он и указал затянутой в белую лайковую перчатку ладонью в сторону одной из пешеходных дорожек, петляющих вдоль кремлёвской стены. — Прошу.
— Благодарю за помощь, боярич Басманов, — отозвался я, направляясь в указанную сторону. — Мне она и вправду пригодится, поскольку прежде в дворцовой части Кремля я не бывал.
— Не стоит благодарности. Служба… — сухо произнёс Басманов. Что ж, не дурак, понял. Говорить лейтенант не желает, ну а навязывать ему общение… зачем? Доведёт до места и распрощаемся.
Так я думал, но ошибся. Пока шли по широким, отсыпанным гравием дорожкам, петляющим меж газонов и клумб, я во все глаза рассматривал открывающиеся совершенно незнакомые мне виды. Здешний Кремль, всё-таки, сильно отличался от памятного мне по прошлому миру, а в этом… в этом я его изнутри практически и не видел. Не считать же за экскурсию тот краткий визит, когда я был больше заинтересован остаться незамеченным здешними системами наблюдения и контроля, нежели местной архитектурой и поиском десяти отличий? Так что нынешнее моё любопытство было вполне оправданно. А сопровождавший меня лейтенант это заметил и… разразился целой лекцией на тему Кремля, его истории и построек.
А посмотреть здесь было на что, как и послушать знатока. В этом мире правители не переносили столицу в иные города, и Кремль на протяжении всего своего существования служил им главной резиденцией. Может быть не всегда любимой, но постоянной, а потому частенько перестраивавшейся и
