Познание необходимости. Детерминизм как принцип научного мировоззрения - Владимир Петрович Огородников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с рассмотрением проблемы увеличения роли субъективного фактора в историческом процессе возникает вопрос о смысле соотношения стихийного и сознательного в этом процессе. Человека с самого начала его истории отличает именно сознательность, целенаправленность деятельности. Все свои поступки он совершает осознанно (постольку, поскольку действует именно как человек). В чем же тогда состоит увеличение роли субъективного фактора?
На этот вопрос нельзя ответить, не решив предварительно проблемы субъекта исторического процесса. Раскрытие этой проблемы принадлежит к числу выдающихся научных достижений марксизма. Субъектом исторического процесса выступают не отдельные выдающиеся личности, а большинство населения, участвующее в производстве материальных благ, — народные массы. Возрастание роли субъективного фактора связано прежде всего не с увеличением осознанности отдельным человеком своих действий, а с познанием и использованием народными массами законов общественного развития. Именно такая ситуация отражена в знаменитых словах К. Маркса: «…теория становится материальной силой, как только она овладевает массами» [1, т. 1, с. 422].
Что же касается субъективного в отдельных человеческих деяниях, обусловленного, конечно, и известным осознанием конкретной ситуации, и соответствующим субъективным стремлением — целевой направленностью действий, то оно претерпевает интересную метаморфозу. Это сознательное постольку, поскольку оно базируется на знании явлений, а не сущности и преследует индивидуальные, а не общественные цели, в общем социальном взаимодействии подвергается процессу «стихизации» — погашения сознательного и преобразованию в стихийное. «Столкновение бесчисленных отдельных стремлений и отдельных действий, — отмечал в связи с этим Ф. Энгельс, — приводят в области истории к состоянию, совершенно аналогичному тому, которое господствует в лишенной сознания природе. Действия имеют желаемую цель; но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны» [1, т. 21, с. 306]. Действие объективных законов минует при этом осознание, и формула детерминации исторического процесса принимает вид: М->М'. Осознание общественной необходимости, социального детерминизма, закономерностей общественного развития, согласование с последними индивидуальных целей и стремлений являются важным условием подавления стихийности, осуществления скачка в «царство свободы».
Необходимость общественного процесса, так же как и необходимость природы, является относительной необходимостью, необходимостью–тенденцией, пробивающей себе дорогу через случайности–дополнения, опосредованной этими случайностями и потому случайной по форме (случайность–проявление). Свобода не устраняет ни случайности, ни необходимости, она лишь субъективизирует форму их проявления и становится возможной благодаря такой субъективизации.
Следует учитывать, что случайность–проявление — форма результата процесса необходимости, внешнее по отношению к «ставшей» относительной необходимости, в то время как случайность–дополнение — форма иепричинных детерминаций процесса необходимости. В связи с этим нужно различать случайности–дополнения общественной необходимости — непричинные детерминанты социального процесса (условия, функциональные отношения, повод, управление), благодаря которым человек может контролировать и регулировать исторический (равно как и природный) процесс, и случайность–проявление, отражающую форму того или иного исторического события. Познание необходимости предполагает выяснение связи с относительной необходимостью и тех и других случайностей, но установление господства над случайностью [см.: 1, т. 3, с. 440] означает именно осуществление контроля над случайностями–дополнениями.
Познанная случайность отнюдь не перестает быть случайностью. Вместе с тем свобода выбора опирается не столько на выяснение случайностей–дополнений, сколько на познание тенденций–возможностей, по отношению к которым данные факторы играют роль случайностей- дополнений. В связи с изложенным можно сказать, что свобода — это не только осознанная необходимость, но и осознанная случайность.
Свобода выбора имеет своим онтологическим основанием объективную неоднозначность действия природных и общественных закономерностей. Даже закон всемирного тяготения реализуется в каждой конкретной ситуации в некоторой случайно–специфической форме (реки, например, текут с гор отнюдь не по прямой линии), что дает возможность избирать конкретную форму проявления закона, меняя условия и другие непричинные детерминанты. Чем больше объективно вариантов выбора и чем большее число этих вариантов известно человеку, тем он свободнее, но не от самих вариантов, а от произвольной, стихийной их реализации.
Таким образом, свобода имеет как объективное, так и субъективное основание. В связи с этим предполагать, что свобода основывается только на познании ситуации (чем больше знания, тем свободнее), неверно. Надо помнить, что знание есть отражение объективной реальности, которая и является последним основанием свободы. В истории человечества и в жизни одного человека иногда складываются ситуации с единственной возможностью, познание которой не ведет к свободе, так как не предоставляет возможности выбора (в определенном отношении). Например, у уходящего с исторической арены класса нет свободы выбора — его уход составляет единственную возможность, реализующуюся как объективная необходимость (другое дело, что и эта необходимость будет обязательно представлена в случайной форме).
Познание необходимости — первый шаг к свободе, устраняющий «слепоту» необходимости, второй шаг — это деятельность на основе познанной необходимости. Свободным или несвободным (стихийным, неосознанным) может быть только действие.
Индетерминизм и метафизика (лапласовский детерминизм) не могут служить основанием для теории свободы. Первый, упраздняя необходимость, ведет к волюнтаризму, подменяющему свободу произволом (на это обратил внимание еще Гегель, отметив, что произвол как воля в форме случайности является антиподом свободы [см.: 59, т. 1, с. 319]), второй неминуемо ведет к фатализму.
Увеличение доли субъективного фактора в общественных взаимодействиях сопровождается двумя диалектически связанными друг с другом процессами: возрастанием свободы человека от «слепой» необходимости и увеличением ответственности человека за свои действия, каждое из которых становится тем более «весомым» вкладом в историческое развитие, чем свободнее оно совершается. Всякое локальное воздействие необходимо согласовывать со всеми другими, в масштабах всего общества и предвидеть при этом не только сиюминутные, но и весьма отдаленные последствия. Истинно свободное действие — это действие, учитывающее все указанные аспекты. В противном случае локальная «свобода» может обернуться глобальной несвободой. «…Культура, — писал по этому поводу К. Маркс, — если она развивается стихийно, а не направляется сознательно… оставляет после себя пустыню…» [1, т. 32, с. 45].
Усиление творческого момента в труде (одно из проявлений увеличения роли субъективного фактора) также ведет к повышению ответственности каждого за порученный участок работы. Как справедливо отмечает В. А. Медведев, «в наше время интеллектуальная вооруженность, нравственная надежность работника приобретают не меньшее значение в организации производства, чем техническая оснащенность труда» [120, с. 237–238].
Возрастание роли субъективного фактора связано с эволюцией основного противоречия, лежащего в основе каузальной детерминации общественного развития. Человек прошел в своем становлении от стадии, определяющейся противоречием биологического и абиотического, через стадию противоречия биологического и социального к противоречию социального и социального. Последняя, являясь
