Демид. Пенталогия (СИ) - Андрей Вячеславович Плеханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– «...Но Ты, Господи, не удаляйся от меня, – продолжил псалом Степан. – Сила моя! Поспеши на помощь мне. Избавь от меча душу мою и от псов одинокую мою!.. Ибо Господне есть царство, и Он – Владыка над народами».
– Слова... Все это только слова. Я сам могу придумать слова не хуже. Но чем мне могут помочь слова сейчас? Кто может укрепить силу мою? Кто даст мне оружие? Кто встанет со мной спина к спине, когда придут Они? Я одинок. И умру я одиноким.
– Эти слова помогут тебе, – произнес Степан, и убежденность была в голосе его – не фанатическая, но преисполненная внутренней мощи. – Сила твоя – в тебе! Никто не отнимал ее у тебя. Просто ты опустил руки. Ты сдался! Ты сказал себе – я устал, я не хочу больше ничего, и отныне я слаб. Вспомни – так уже было с тобой. Но ты не можешь просто так сдаться! Сущность твоя так устроена, что не можешь ты позволить себя убить. Ты воин, и как бы ты ни давил природу свою, притворяясь беспомощным зайцем, стоит настоящей смертной угрозе возникнуть перед тобой, и ты выпустишь когти! Ты будешь сражаться! Так стоит ли убаюкивать себя ложью, что если ты залезешь под одеяло и закроешь глаза, то все страхи промчатся мимо и сгинут с криком петухов? Не лучше ли подготовиться к грядущему? Встань! Стряхни с себя этот морок! Не тебе плакать и стенать о собственном бессилии!
– Откуда ты это знаешь? – Демид поднял голову и заинтересованно посмотрел на Степана. – Раньше ты так не говорил. Ты призывал к смирению, а теперь вдруг возопил о борьбе?! Кто вложил в тебя такие слова, маленький человек Степан?
– Ты знаешь. – Степан смотрел спокойно, даже величественно. – Только Он, единственный, кто знает все о нас, мог открыть мне... И Он говорит тебе – восстань!...
– Сумасшедший! – Демид встал и отряхнул грязь со штанов. – Ты – сумасшедший! Сумасшедший еще больше, чем я. Везет мне на вас, ненормальных. Черт-хранитель, ангел-хранитель. Один крылья ему пришить требует, другой личные послания от Бога передает. Ладно... Пойдем.
Он закинул свой рюкзак на плечо и молча зашагал к деревне.
Сколько времени прошло в странном полусне? Неделя? Месяц? Год?
День. Всего день.
Весь день Демид сидел в углу – беззвучным, почти бесплотным призраком. Степан не трогал его. Он уже не боялся Демида. Но он не хотел мешать Демиду сейчас. Он не знал, что делает Демид – думает, медитирует или просто спит? Но он верил, что происходит некий важный процесс. Некое действо, которое заставит Демида жить. Заставит его вернуться, и снова начать жить, и дышать, и думать, и бороться, если в том будет необходимость.
А необходимость была!
Вечером Демид открыл глаза.
– Степан, – позвал он. – Мне нужны будут некоторые инструменты...
– Я дам тебе все, что будет нужно.
– И серебро... Мне нужно серебро. Довольно много. Есть у тебя?
– Серебро? – Степан задумался. Что серебряного могло быть в бедноватом его хозяйстве? – Крест. У меня есть только крест.
– Покажи.
– Что ты собираешься с ним делать?
– Покажи мне.
Степан, скрипнув зубами от неудовольствия, начал копаться в шифоньере. Два дня назад он и не подумал бы подчиняться Демиду. Он даже и не заикнулся бы Демиду о кресте. О единственной своей драгоценности, самом дорогом сердцу, что было у Степана. Но теперь он торопливо рылся в майках и носовых платках. Он не знал, почему это было нужно. Но он знал, что ДОЛЖЕН это сделать, и не мог сопротивляться этому.
Он всегда мечтал служить чему-то высшему и верил, что будет делать это безропотно, если получит Знак. Теперь он получил Знак. Он начал служение. Он делал теперь то, о чем мечтал всегда, но душа его роптала.
Потому что он потерял свободу. А высшее оказалось обыденным. Оно не имело ни малейших признаков высшего. Оно было раздражающе материальным.
– Вот. – Степан держал в руке крест. – Вот он.
Крест и в самом деле был драгоценностью. Большой, весом около фунта, и изумительно красивый.
– Восемнадцатый век, – сказал Демид. – Чистое серебро. Это невероятная редкость. Где ты взял его?
– Это Василия крест. Брата моего. Он умер. Да что там умер... Убили его.
– За что?
– За этот крест и убили, наверное. Он был спекулянтом. В те еще, застойные годы. Джинсы перепродавал, обувь. Потом, видать, денег побольше захотелось. И связи появились с иностранцами. Начал он иконы за границу переправлять. Контрабандой, конечно. Я о том не знал сначала. Но когда узнал, рассердился донельзя. Нашел его, накричал на него, что Бога он предает таким образом и Родину российскую.
