Объятия смерти - Нора Робертс

– Нет. Проследите, чтобы нас не беспокоили.

– Конечно. Если вам что-нибудь понадобит­ся… – крикнул он им вслед, когда они уже шли к лифту.

– Наверняка он думает, что мы пришли сюда, чтобы быстренько перепихнуться, – сказала Ева. – Надеюсь, хоть это место тебе не принадлежит?

– Нет, но администратора явно интересовало, не собираюсь ли я его купить.

Лифт открылся, словно огромная жадная пасть. Ева шагнула в кабину.

– Я могла бы обойтись своим значком, не поль­зуясь твоим именем.

– Это не составило мне труда.

– Еще бы! Как бы то ни было, меня отвлекло на­блюдение за тем, как ты обрабатываешь этого бед­нягу. Еще десять секунд, и он бы встал на колени.

Двери лифта открылись снова, и Ева уставилась на пустой коридор.

– Было темно, – заговорила она, – и он был чем-то раздражен. Надо же, ничего не узнаю! Впро­чем, я только дважды побывала за пределами комна­ты – один раз, когда мы входили туда, а другой, ког­да я оттуда вышла. В этом я уверена. Так было почти всегда.

– Больше он не сможет тебя запирать.

– Нет. – Ева шагнула в коридор. – Мне каза­лось, что там пахнет грязными мокрыми носками. Я устала и хотела есть. Я надеялась, что он принесет какую-нибудь еду или хотя бы просто уйдет… Ка­жется, нам сюда. – Она указала налево. – Я очень боюсь. Не позволяй мне убежать.

– Ты никуда не побежишь, Ева. – Рорк коснул­ся губами ее губ. – Ты всегда была сильнее, чем он.

– Посмотрим, так ли это. Открывай.

«Ты просто должна войти в дверь, – сказала она себе. – Вот и все. Сколько раз ты проделывала это, зная, что по другую сторону тебя подстерегает смерть! А ведь за этой дверью нет ничего, кроме призраков».

Шум в голове перешел почти в рев, когда Ева шагнула через порог.

Комната была аккуратной, чистой и приятно об­ставленной. На низеньком столике рядом с искусст­венными цветами лежали видеокассеты. Пол был выложен бежевым ковром.

«Осталась ли под ковром его кровь?» – подумала Ева.

Кровать была застелена покрывалом, разрисо­ванным маками. Кухню отделял от спальни стол, на котором стояла ваза с фруктами. Через окно Ева ви­дела дом напротив, но на нем не было ни вывески, ни красного фонаря.

– Похоже, они действительно все переделали. Насколько я помню, мы никогда не останавлива­лись в таких приятных местах. Правда, иногда у нас было две комнаты, и мне доставалась отдельная кро­вать. Но чаще я спала на полу. – Она посмотрела вниз и увидела себя съежившейся на полу под тон­ким одеялом. – Кондиционер сломан, и холод про­бирает меня до костей. Горячей воды нет, а я нена­вижу мыться холодной. Но я должна смыть его за­пах! Лучше замерзнуть, чем чувствовать этот запах после того, как он…

Ева обхватила себя руками и задрожала. Ее глаза расширились, а бледное лицо стало прозрачным. Это зрелище разрывало Рорку сердце.

– Я пытаюсь заснуть. За окном мерцает красный свет – сначала красное, потом черное, но красное остается перед глазами. Он часто уходит. «Сиди ти­хо, как мышь, девочка, иначе сюда приползут змеи. Одна из них проглотит тебя целиком – и ты будешь кричать у нее в брюхе».

– Господи! – Рорк сунул в карманы сжатые в кулаки руки, так как драться было не с кем – неко­го было наказывать за издевательства над девочкой, теперь ставшей его женой.

– Когда кто-то приходит сюда, я остаюсь в ван­ной. Детей не должно быть ни видно, ни слышно. Он приводит женщин и делает с ними то же, что со мной. Правда, они не кричат и не просят его перестать, если только он не начинает бить их. Но мне не нравится это слышать! – Ева закрыла уши рука­ми. – Иногда он приходит пьяным, но не всегда. Когда он трезвый, то делает мне больно. А если я кричу, плачу, умоляю, он делает мне еще больнее. «Кричи громче, девочка. Ты помнишь мои уроки. Скоро ты сможешь зарабатывать себе на еду».

Ева шагнула вперед, глядя на Рорка – вернее, сквозь него. Она не видела ни маков на покрывале, ни искусственных цветов, ни чистого бежевого ковра.

– Мне холодно. Я голодна. Может быть, с ним случилось что-то плохое и он не вернется? Тогда я смогу согреться… – Она двинулась к кухне, и Рорк не удерживал ее. – Он опять забыл меня покор­мить, а есть без него запрещает. Там, в холодильни­ке, сыр. Он уже позеленел, но если срезать верх, то все в порядке. Возможно, он не заметит, если я возь­му немножко. Он побьет меня, если узнает, но он все равно будет меня бить, а я так голодна… Я хочу еще… Господи, он идет!

Ева разжала кулак и услышала звук ножа, упав­шего на пол.

– «Что это ты делаешь, девочка?» Я пытаюсь что-то объяснить, но это бесполезно. Он не слиш­ком пьян и все видит. Он бьет меня по лицу – я чув­ствую вкус крови, но не плачу: может быть, он пере­станет. Но он продолжает бить меня кулаками, и я падаю на пол. – Она опустилась на колени. – Он убьет меня, если я буду сопротивляться, но я больше не могу терпеть и тоже делаю ему больно!

Ева вспомнила, как ее ногти впились ему в лицо, и услышала его крик.

– Моя рука! – Она невольно схватилась за руку, услышала сухой треск ломающейся кости и ощути­ла острую боль. – Он раздвигает мне ноги и проникает в меня, пыхтя мне в лицо. От него пахнет вис­ки. Господи, как больно! Но ему тоже может быть больно…

Слезы градом текли по лицу Евы. Сердце Рорка разрывалось от жалости, но он понимал, что у него нет иного выбора, как позволить ей заново пере­жить этот кошмар.

– Я поднимаю с пола нож и ударяю его. Теперь он кричит, и я ударяю снова и снова. Он скатывает­ся с меня, но я не могу остановиться. Из него хле­щет кровь, и я тоже ею перепачкалась…

Она ползала на четвереньках, рыча, как зверь.

– Ева! – Рорк присел на корточки рядом с ней и схватил ее за руки. – Посмотри на меня!

Она пыталась вырваться.

– Со мной все в порядке. Я просто чувствую за­пах крови. Неужели ты его не ощущаешь?

– Сейчас мы уйдем. Я увезу тебя отсюда.

– Нет. Только держи меня. Я помню, что чувст­вовала тогда. Как будто какое-то животное внутри меня вырвалось наружу. Потом я отползла туда. – Дрожа всем телом, Ева заставила себя посмотреть в угол. – Я наблюдала за ним, ожидая, что он встанет и убьет меня. Но он не вставал. Когда рассвело, я поднялась, смыла кровь холодной водой и упакова­ла сумку. Наверное, я была в шоке, и он уменьшил дикую боль в руке и между ног. Мне хватила ума спуститься по лестнице, а не в лифте. Помню, что на улице светило солнце, и у меня заболели глаза. Я где-то потеряла сумку и пошла дальше. – Она сделала паузу. – Он никогда не звал меня по имени, потому что у меня его не было. Родители не дали мне имя – для них я была не ребенком, а вещью. Я не могу вспомнить ее, но его хорошо помню. Помню, что он говорил мне, чему учил. Он хотел сделать из меня шлюху – говорил, что вложил в меня деньги, и я обязана их отработать. Я должна была начать здесь, в Далласе, но он готов был подождать, потому что мне еще не исполнилось девяти лет…