Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я предполагал, что моя «центристская» позиция в объяснении таких сложных и идеологически острых вопросов вызовет критику и «слева», и «справа», но изложил все так, как это тогда понимал. А что касается критики, то, как я представляю, это судьба всех тех, кто исповедует срединную позицию, стараясь избегать крайности и односторонности.
Думаю, что в оценке предвоенных событий, как и во многих других случаях, мы уже прошли период излишних эмоций и крайностей. И сегодня мы нуждаемся в синтезе, в понимании всей сложности событий того времени. Определив наши гражданские позиции, мы как историки должны в комплексе рассмотреть и геополитические факторы советской политики, позицию западных стран и влияние идеологии, вопросы морали и права и воздействие личностей на формирование и реализацию внешнеполитического курса. В этом плане большая международная конференция, посвященная периоду 1939–1941 годов, которую мы провели в Москве в начале 1996 года, имела чрезвычайно большое значение. На ней мы как бы подвели итоги нашей работы по исследованию российских архивов и определили программу на будущее.
Думаю, что аргументированные выступления наших коллег из Германии и США, да и российских специалистов, расставили точки над «i» и в истории с версией В. Суворова (Резуна) о том, что Сталин якобы готовил превентивное нападение на Германию в июле 1941 года. Серьезных документов и доказательств в подтверждение этой версии не было обнаружено ни в наших архивах, ни в архивах других стран.
Но исследование всего этого времени несомненно будет продолжаться, ибо это был один из самых драматичных периодов в истории ХХ века. Прошло ведь уже 80 лет, но и по сей день во многих странах создаются все новые и новые труды, ведутся поиски новых документов.
Видимо, такие критические периоды в истории, как Вторая мировая и Великая Отечественная войны, становятся «вечной» и постоянной темой, привлекающей внимание историков. И особенно это важно для нашей страны и историографии, учитывая множество версий, оценок и позиций, и недоступность в прошлом многих документов, и, наконец, то, что некоторые последствия того времени мы ощущаем и сегодня (наши споры с прибалтийскими странами об оценке событий 1940 года и т.д.).
Мои занятия проблемами внешней политики и международных отношений развивались по двум направлениям. Помимо событий 1939–1945 годов я начал активно интересоваться историей холодной войны.
Все началось с того, что в институт обратился исполнительный директор проекта по истории холодной войны Центра Вудро Вильсона в Вашингтоне Джим Хершберг. Он предложил нам длительное сотрудничество в реализации проекта. И в результате в 1993 году мы провели в Москве большую и представительную конференцию о новых документах (в основном из российских архивов) и новом взгляде на историю холодной войны.
Эта тема привлекала внимание многих международных и национальных организаций. Помимо упомянутого проекта в Центре Вудро Вильсона в США существовали и другие центры по изучению холодной войны. В Европе группа ученых из Италии, Франции, Англии и Германии также создали некую структуру и периодически организовывали конференции. В Чехии интересуются прежде всего событиями 1968 года, в Венгрии был создан специальный институт по изучению революции 1956 года, поляки исследовали события 1980–1981 годов.
Я рад, что наш институт стал головным, во многом определяющим центром по изучению в России истории холодной войны. Мы организовали специальную группу, привлекли молодых историков, провели две конференции по теме «Сталин и холодная война». В Институте всеобщей истории РАН по итогам этих конференций опубликованы работы: «Холодная война: новые документы и подходы» (1994) и «Сталин и холодная война» (1998).
И постепенно, с расширением сферы нашей вовлеченности в изучение истории холодной войны, я сам также все больше увлекался этой темой. Для конференции в Эссене я сумел поработать в президентском архиве по обстоятельствам подготовки известной советской ноты по германским делам в марте 1952 года.
Еще во времена М.С. Горбачева по поручению тогдашних властей я отвозил в Прагу комплекс документов о событиях 1968 года из наших архивов и принял участие в конференции с участием А. Дубчека и других деятелей Пражской весны. Это была очень интересная конференция; меня поразил тогда сам Дубчек – он оставался романтиком, приверженцем идеи «социализма с человеческим лицом». И уже тогда я видел, что новое поколение чешских политиков и ученых смотрели на Дубчека и его единомышленников как на утопистов и людей далекой прошлой эпохи.
В 1995 году в Осло мы провели совместно с Нобелевским институтом (который тоже имел специальную программу по истории холодной войны) конференцию об обстоятельствах ввода советских войск в Афганистан.
Мы привезли на конференцию в Осло большую делегацию, включая бывших партийных функционеров, крупных военных и дипломатов; от американцев были прежний руководитель ЦРУ, люди, близкие к Картеру и Бжезинскому. Интересно, что степень противоречий между российскими и американскими участниками были порой ниже, чем между представителями России. Наши «ответственные» генералы и партийные функционеры явно не одобряли «новые мышления» историков, велик был их критический запал в отношении тогдашнего советского руководства. Подробнее об этой конференции я рассказываю в разделе о проектах по истории холодной войны.
Наконец по приглашению телекомпании Си-эн-эн в США и известного деятеля и владельца лондонского театра «Ковент-Гарден» Джереми Айзекса в Англии я согласился участвовать как консультант от России в подготовке восемнадцатисерийного документального фильма об истории холодной войны. Эта работа оказалась увлекательной и интересной. Специально подобранная команда проводила опросы в разных странах. Я поражался, какое количество людей они нашли в России. Здесь и маршалы, и бывшие министры, и дипломаты, и простые колхозники. В итоге фильм получился весьма интересным. Он продавался Си-эн-эн в разные страны (естественно, за немалые деньги), впрочем, российскому телевидению этот фильм руководство Си-эн-эн подарило
В ходе работы над фильмом для меня особый интерес состоял еще и в том, что я находился в курсе многочисленных интервью, подготовленных в разных странах. Мне периодически привозили в Москву уже отснятые кадры; словом, это оказалось новой и несколько неожиданной стороной исторического знания.
В связи с этим я очень заинтересовался так называемой устной историей. В Институте всеобщей истории мы организовали специальный проект и записывали интервью со многими нашими политиками, дипломатами, учеными, военными и другими деятелями.
В итоге я очень сильно и глубоко вник и в эту проблематику. Помимо чисто конкретных и весьма увлекательных материалов я занялся теоретическими проблемами, находящимися фактически на стыке истории и политологии.
Но в связи с этим меня заинтересовал вопрос о механизме и процессе принятия решений в советском руководстве в кризисных ситуациях периода холодной войны. Я прочитал лекцию на эту
