Московские тюрьмы - Алексей Мясников

От лефортовского безделья я задумался. Кроме того, пришла пора подбить бабки. Доступ к исследовательской работе отныне закрыт навсегда, надо подвести итоги тому, что сделано. Мой четырнадцатилетний опыт конкретных социологических исследований в сфере труда имел прямое отношение к тому, что интересовало следователя. Дам-ка свежий материал для его лекций. А заодно отчитаюсь перед КГБ — все равно, что напишу, к ним попадет, И я написал статью «Экономические причины преступности». Статья не сохранилась. Передал адвокату, но с его смертью бумаги мои канули бесследно. Черновик исчез на зоне. На свободе восстановил по памяти — сожжена вместе с рукописью, которую сейчас вот пишу заново. Смогу ли изложить статью в третий раз? Пять лет я к ней возвращаюсь, протер память до дыр, но попробую — надо же дать представление, о чем иногда пишут зэки в Лефортове. (Кому неинтересно, тот может перешагнуть эту объемистую главу.)

«Экономические причины преступности»

Воровская экономика

…Людям, озабоченным государственной безопасностью СССР, следовало бы повнимательней присмотреться к тому, что у нас называется бесхозяйственностью. Это не просто отдельные недостатки при общих достижениях. Это неэффективность экономики, разорение материальных ресурсов, обманная показуха статистики и отчетов, деградация главной производительной силы — рабочих. Бесхозяйственность является главной причиной повсеместной и массовой преступности. Никакое инакомыслие, никакой внешний противник не представляет большей угрозы благополучию и государственной целостности страны, чем внутренняя бесхозяйственность. Еще более тревожит то обстоятельство, что мы не можем с ней справиться. Лава негативных явлений грозит захлестнуть будущие поколения и тогда процесс экономического и социального оздоровления отодвинется на необозримое время. Полумеры, политика куцых реформ, не исправляют, а ухудшают положение. Неотложным делом всех государственных органов становится тщательный анализ корневой системы бесхозяйственности и принятие радикальных мер.

Посмотрите, что происходит вокруг нас. Пьянство на работе и обворовывание производств. Голые прилавки и спекуляция дефицитом. Блат, взятки, «ты мне — я тебе», «не подмажешь — не поедешь» — стали нормой наших взаимоотношений. Торговцы со сторублевым окладом разъезжают в личных автомобилях. В исполкомовском бюро обмена жилплощади сидит важная женщина. Чин пустяковый и оклад соответствующий, но вся в золоте: на ушах, на зубах, на шее, на пальцах обеих рук — откуда? Газеты пестрят материалами о хищениях и махинациях большого и малого руководства. На каждом предприятии — отдел снабжения, сотрудники которого называются «инженерами-ускорителями» или попросту «толкачами». Что они делают? Ездят по конторам и предприятиям — «выбивают» поставки. Но если директору не дают, что может «выбить» мелкий служащий? Все! И даже сверх срока, сверх плана. У толкача богатейший арсенал отмычек: от коробки конфет секретарше и бутылки завскладу до крупных сделок: ты мне — прокат, я тебе — колбасу, ты мне — станок, я тебе — машину. Большинство подобных сделок не укладывается в рамки закона. Ведь все поставки наперед запланированы, передашь одному — недодашь другому, и откуда деньги у толкача на конфеты-банкеты? Спросите у его директора, у его партсекретаря. Они ответят: попробуйте выполнить законный план, не выходя за рамки закона. Поэтому совершенно легально содержится целая армия летучих снабженцев, работающих нелегальными методами.

Что же у всех с сознанием происходит? От какого бытия отстает? Сознание, конечно, бывает разное, но у всех этих людей такое бытие, которое располагает или прямо вынуждает на нарушения и преступные действия. Чем заняться рабочим во время систематических простоев? С работы уйти нельзя — посылают гонца в магазин. Где достать пятое-десятое, чего в магазинах не купишь, а на работе гниет, пропадает, валяется? Естественно, тащат с работы. Явление настолько распространенное, что получило наименование: «несуны». Бесхозяйственность и дефицит всех нас сделали «несунами». Да и много ли купишь на сторублевую зарплату? Это по статистике она под двести, а как жить тем, кто на руки получает в два раза меньше? Врачам, учителям, воспитателям, рядовым техникам, инженерам, конструкторам, служащим? На что кормить, одевать семью тому же продавцу или исполкомовской инспекторше из бюро жилищного обмена? И всем хочется жить не хуже людей. А люди где-то что-то достают, модно одеваются, устраивают детей в институт — жизнь идет и никому не хочется отставать от жизни. Блат, взятки, хищения, спекуляция. И кто остановится, если заработать не дают, а с черного хода деньги сами идут? Что делать хозяйственнику, если невозможно выполнять законный план законным путем? Если поставки срываются, а план требуют? Если материальные ценности списать, уничтожить можно, а использовать почему-то нельзя? Коли приходится мошенничать ради государственного плана, становится не так уж зазорно и для себя порадеть.

Хочешь жить — умей вертеться. Махинации вошли в плоть и кровь хозяйственной жизни и диктуются они не порочным сознанием, а порочной системой хозяйственного управления.

Отчетливо проявляются по меньшей мере четыре фактора экономического бытия, способствующие нарушениям и преступности: плохая организация работы, недостаточная зарплата и, как следствие, слабая заинтересованность в труде, повсеместный дефицит и неотлаженность административно-хозяйственного регулирования и планирования. Эти недостатки хорошо всем известны. Издан ворох партийно-правительственных постановлений, работают не покладая рук институты, газеты о них пишут каждый божий день, ругаются на всех собраниях — седьмой десяток лет, а воз и ныне там. Странная ситуация: все называют это безобразием, сами себе хозяева — есть все возможности исправления, как только ни перестраивались, а к лучшему положение не меняется. В чем же дело?

Вот рабочий Петров — почему он опять на работе напился? Cейчас облает мастера, даст кому-нибудь по морде, что-нибудь сопрет, продаст социалистическую собственность за бутылку, нальет шары и хорошо, если вытрезвитель, а ведь может избить, зарезать, всего жди — петровыми тюрьмы и зоны переполнены. Кто ему позволил напиться? Никто, он сам от нечего делать. Не подвезли бетона, горючего, сырья, в начале месяца всегда: забивают «козла» и пьют. Все равно безобразие! Засчитать этот день прогулом! Лучше не надо. Петров обидится, уйдет — кто в конце месяца работать будет? Другого примите. Примем, если будет кого, а чем он лучше? И Петров бы не пил, была бы работа. Так давайте работу или увольняйте, переводите лишних — зачем на производстве без дела держать? Начальник чешет затылок: он не может ни того, ни другого. Срыв поставок зависит не от него, а люди нужны — не хватает. Как не хватает, если баклуши бьют? В конце месяца наверстывают, в авралы. (Случайно упал взгляд на газету, которую постелил, и не удержался от искушения вырезать, прямо к слову: