Антинаучная физика: загадки пространства, времени и сознания - Александр Петрович Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начинается все, как у Гулии водится, с проклятия, а заканчивается частичным отрывом от земли в виде потери веса.
«Таня часто рассказывала про свой цех, там изготавливали стеновые железобетонные панели для домов. Рассказывала о добром пьянице-такелажнике с татарской фамилией, которую я уже забыл, и другом такелажнике – Коле, который симпатизировал Тане. Она не могла скрыть, что ей нравился этот Коля, и постоянно рассказывала про него. Глаза ее при этом глядели куда-то в бесконечность с нежностью и любовью…
Однажды, когда Таня ушла в ночную смену, меня одолела ревность. Заснуть я не мог, выпил для храбрости, добавил еще и отправился на Танин завод.
Через проходную прошел легко – ночью никто посторонний не ходит на завод. Вокруг была тьма и только вдали горело огнями высокое, этажа в три, производственное здание, откуда раздавались звуки вибрирующих прессформ, крана, идущего по рельсам, его звонков, воздухавырывающегося под давлением…
Я заметил сидящего на какой-то тумбе маленького пожилого человечка, жующего что-то вроде плавленого сырка. Подойдя к нему, я спокойно спросил у него, кто сегодня на кране.
– Танька, – тихо улыбаясь, ответил он.
– А кто здесь такелажник Коля? – Продолжал я свой «допрос». Я понял, что это тот добрый татарин, о котором рассказывала Таня.
Человек поднялся, и, обняв меня за плечи, отвел в сторону:
– Я знаю, кто ты, Таня мне все о себе рассказывает. Она любит тебя, а Коля – это чепуха, дурость, чтобы разозлить тебя. Я тебе покажу его, и ты все поймешь.
Татарин свистнул, помахал рукой и тихо позвал: «Колян!»
К нам подошел маленький, худенький мужичок в серой рваной майке. Лицо его было совершенно невыразительно, из носа текла жидкость, запекшаяся в цементной пыли.
– Вот это наш Колян, ты хотел его видеть! – Все еще улыбаясь, тихо сказал мне татарин.
Я на секунду представил этого мужичка с Таней в интимном действе. И вдруг мгновенно, совершенно непроизвольно, схватил Коляна за горло и сжал его так, что у того выпучились глаза.
– Таньку не трожь, убью падлу! – Не своим лексиконом заговорил я.
Мужичок заголосил и стал вырываться. Я схватил его за майку, которая тут же порвалась на куски. Колян шмыгнул между колонн и исчез. Татарин держал меня сзади. Я вырвался, схватил арматурину и в пьяном угаре стал ею размахивать:
– Всех убью на хер! Где Таня? Устроили здесь притон!
Вдруг разъяренная, как тигрица, Таня хватает меня за плечи и трясет. Я сначала не узнал ее. В какой-то зеленой косынке, грязной робе, лицо в цементной пыли.
– Позорить меня приперся? – Плача, кричала Таня. Она повернула меня к выходу и толкнула в спину. – Уходи, добром прошу, не позорь меня!
Я разъярился, повертел в руках арматурину, осмотрел цех бешеным пьяным взглядом и сказал, казалось бы, совершенно глупые слова, причем каким-то чужим, «синтетическим» голосом:
– Разрушить бы все здесь, раскидать колонны, сорвать кран на хер!
Потом повернулся и тихо ушел домой…
Это было в конце апреля. На майские праздники цех не работал. А третьего мая Таня пошла на работу в утреннюю смену и вскоре вернулась. Оказывается, пока не было людей, в цеху произошел взрыв. То ли взорвался паровой котел, из которого пропаривали бетон, то ли какой-то крупный ресивер со сжатым воздухом, но цех на ремонте, и всех отпустили.
– Самое удивительное, что мой кран сорвало с рельсов. Такое бывает только, если весь кран приподнимется, или хотя бы одна сторона. Но что могло приподнять такую тяжесть? Неужто, от взрыва котла? – Удивлялась Таня.
Я вспомнил свои глупые слова ночью в цеху и поразился. Это уже в третий раз – детский сад сгорел, на целине урожай накрылся, а теперь взрыв в цеху, и главное – кран сорвался, как я об этом и сказал! Совпадение или закономерность?..
А в июне, когда я все дни был на испытаниях оборудования, до меня дошли слухи, что вышел из тюрьмы бывший Танин любовник, Таня и про него мне рассказывала, какой он был сильный, волевой и красивый. И теперь этот тип на воле, в нашем городке!
И вот как-то, возвращаясь домой, случайно увидел у магазина Таню с каким-то типом небольшого роста, чуть повыше ее. То есть сантиметров на десять поменьше меня; это маловато для сильного красивого человека, каким мне представляла Таня своего бывшего любовника. Они что-то взволновано говорили друг другу, а потом пошли вдоль улицы к ЦНИИСу.
Я мигом забежал домой, зарядил пистолет, спрятал его за пояс, и побежал искать «гадов». Я заметил, что от ярости стал как бы весить меньше – едва касаясь асфальта подошвами, я «порхал» по дороге. Это мешало мне продвигаться быстро, так как обувь пробуксовывала…
Оббегав весь городок, я вернулся в «Пожарку». Заглянув в зеркало увидел, что у меня в глазах полопались сосуды и белки глаз стали красные, как у кролика…»[35]
Часть 4. Человек мистический
Эту часть книги я посвящу одному человеку. Хотя, по уму, ему нужно было бы посвящать не кусочек, а целую отдельную книгу, как, впрочем, и профессору Гулии.
«Моя жизнь – вот роман!» – воскликнул однажды Наполеон. То же самое можно по праву сказать о нашем герое. Его жизнь странна и удивительна. Он был пресс-секретарем кандидата в президенты России. Работал астрологом на телевидении и радио. Вся его жизнь окутана толстым одеялом мистики. И при этом он носитель самой скучной профессии на свете – юрист. И даже не по уголовке, что хотя бы иногда бывает увлекательно, а по недвижимости, земельному праву и прочей тягомотной ерунде. Но это его второе образование. А была еще одна профессия, первая – металлург. Наш герой закончил Московский институт стали и сплавов. Как и я. Больше того, он мой однокашник. Мы учились на одной факультете, на одном потоке, в параллельных группах. Поступили в один год, закончили в один год.
Знакомьтесь, его зовут Александр Толмачев… Когда мы учились, я не обращал особого внимания на худющего высоченного и длинноногого парня из соседней группы, у нас была своя тесная «банда». Я считал его комсомольским активистом, а таких мы крайне не любили, поскольку комсомол ненавидели всеми фибрами души, будучи
