Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель - Владимир Осин

Эти слухи о моем «политическом» салоне главным образом базировались на том, что непосвященным кажется, что каждый министр или посол, посещающий частное лицо, обязательно имеет в кармане какой-нибудь тайный документ, содержание которого он должен сообщить с глазу на глаз где-либо в уголке, военный же атташе, играющий с какой-нибудь дамой в бридж, посвящает ее между двумя робэрами в план мобилизации.

Когда граф Григорий Бобринский, адъютант военного министра Ванновского, привел ко мне депутацию офицеров Скотс Грейс[89], к которым он был прикомандирован и которые принадлежали к полку, почетным шефом которого был Николай II, и я была рада преподнести этим офицерам по бокалу шампанского; а также и тогда, когда датский посол Скавениус привел ко мне своего кузена, министра иностранных дел, и когда турецкий посол Туркан-паша просил меня пригласить к себе гостившего у него великого визиря, находились, вероятно, люди, думавшие, что с одним из вышеназванных я заключала военный договор, с другим подписывала тайный трактат, с третьим обсуждала государственную тайну.

Когда моторная лодка Столыпина стояла у окон моей столовой, когда экипаж Извольского останавливался у моих ворот, люди, проезжавшие мимо в лодках, вероятно, говорили: «Здесь совещаются министры за и против Государственной Думы!» Один договор действительно имел место: договор между глупостью и злобой людей, распространявших подобные слухи.

В прелестном дворце принцессы Елены Альтенбургской на Каменноостровском жили также военный министр и начальник штаба. Министр иностранных дел, министр финансов и председатель Совета Министров жили на Елагином острове. Министр внутренних дел жил на Аптекарском острове. Все эти сановники жили на дачах, предоставленных им Двором. Все были знакомы и посещали друг друга. Любя общество и привыкнув видеть у себя много гостей, я принимала сердечно также и моих соседей, не заботясь о политических взглядах того или другого и об их ориентации (слово, неизвестное у нас до войны). Моя стоявшая на берегу Невы, окруженная красивым садом дача была на виду у всех проходящих и гуляющих. Я жила словно в стеклянном доме, и так как мне нечего было скрывать, мне не приходило в голову отделиться от мира каменной стеной. Но зависть и недоброжелательство сделали свое дело.

В более молодые годы я страстно любила верховую езду, проводила много часов на лошади, ездила по соседним паркам и рощам, и моими спутниками последовательно были: три австрийских посла — граф Кальноки, граф Волкенштейн и барон фон Эренталь, затем лорд Дюферин со своим сыном лордом Кландибоем, потом сэр Роберт Морис, Жан Полемин, Луи де Монтебелло и многие другие. На этих прогулках со мной постоянно были мои дочери с молодыми Сашей и Грицко Витгенштейнами, их кузеном Димой Волконским, Петром Клейнмихелем и Андреем Крейцем. Увы, из всей этой молодежи теперь никого не осталось! Тогда никто не упрекал меня в занятиях политикой, и конечно, не политикой занимались мы, галопируя на лошадях, обедая в Шувалове или в Озерках, куда я заблаговременно посылала моего повара. Хотя я абсолютно не принимала никакого участия в восстановлении бразильского престола, несмотря на то, что Дон Луи и Дон Антонио Орлеанский Браганца мне оказывали честь, обедая у меня, и ничуть не поддерживала карлистов в их заговоре против правительства Альфонса XIII, невзирая на то, что дон Хаиме Бурбонский у меня ужинал, нашлись газеты, имевшие смелость печатать всякий вздор обо мне.

Не могу припомнить, чтобы хоть раз создавались в моем доме положения, которые можно было бы назвать «политическими», по крайней мере, я лично об этом ничего не знаю.

Между прочим, вспоминается мне интересная случайная встреча. Однажды у меня на обеде были сэр Артур Никольсон[90], его супруга и сэр Дональд Мекензи Валлас; английский посол между прочим сказал, что он, к величайшему сожалению, никогда не встречался с бывшим посланником в Константинополе Николаем Игнатьевым. Он занимал разные посты в Китае и в Турции, но их дороги никогда не скрещивались. Я сказала английскому послу, что он, должно быть, никогда не увидит Игнатьева, так как этот последний несколько лет назад уединился в деревню и никогда не бывает в Петербурге. Он стар, утомлен политикой и живет в кругу своей семьи. После обеда мы перешли в гостиную, где были приготовлены столы для бриджа, и вдруг мне показалось, что я брежу, когда увидела пред собой даму в черной вуали, и узнала графиню Игнатьеву, а рядом с ней и графа.

Они прибыли утром того же дня, совершили прогулку на острова, подышать свежим воздухом и, увидев свет в окнах моей дачи, зашли ко мне. Граф и английский посол провели весь вечер вместе, мы не слыхали, о чем они говорили, но может быть, что в этот вечер политика не была исключена из моего салона. Но и на этот раз я стояла совершенно в стороне. Это была моя последняя встреча с графом Игнатьевым. Он умер задолго до войны. Что касается сэра Никольсона и его жены, то я их видела впоследствии в Лондоне, где бывала в их гостеприимном доме.

Костюмированный бал

1914 год моя невестка, графиня Клейнмихель, провела в Петербурге, чтобы ввести в свет своих дочерей. В честь моих племянниц я устроила у себя костюмированный вечер, который стал происшествием в петербургском большом свете. Александр Половцов вызвался мне помочь и внес, как и в каждое дело, за которое он брался, много умения, энергии и такта в устройство этого вечера. Была устроена кадриль, в которой участвовали мои три племянницы и молодая княжна Гантакузен, внучка великого князя Николая Николаевича старшего (Верховного главнокомандующего в Русско-турецкую кампанию 1877–1878 гг.). Затем ими же был исполнен классический менуэт под прелестную музыку Моцарта. Известная своим умением танцевать графиня Марианна Зарнекау[91], дочь графини Палей, исполнила «египетский танец» с лейтенантом Владимиром Лазаревым. Баронесса Врангель и ее подруга m-lle Охотникова, сестра красивой графини Игнатьевой, ныне супруги генерала Половцова, танцевала имевший огромный успех венгерский танец, ее партнерами были граф Роман Потони и Жак дес Лалайг. Князь Константин Багратион, зять великого князя Константина Константиновича, исполнял кавказские танцы, а княжна Кочубей и брат ее Виктор, граф Мусин-Пушкин и Григорий Шебеко танцевали малороссийскую кадриль. Наконец великая княгиня Виктория Федоровна, супруга великого князя Кирилла Владимировича, вместе с великим князем Борисом Владимировичем стала во главе восточной кадрили. Всех красивейших, изящнейших женщин Петербурга великая княгиня просила принять участие в этом танце. Среди них назову княжну Ольгу Орлову, графиню Майю Кутузову, мисс Муриель Бьюкенен, княгиню Наталию Горчакову, мистрисс Джаспер Ридлей (дочь нашего посла в Париже графа Бенкендорфа) и многих других. Супруги Франсис де Круасе не могли быть ввиду необходимости уехать в Париж. Из мужчин были принц Александр Батенбергский, несколько молодых секретарей английского посольства, офицеры Кавалергардского и Конного гвардейских полков, много красивой молодежи, ныне уже погибшей то в Карпатах, то на литовских равнинах, то жертвой озверевших солдат.