Возвращение: Тень души - Лиза Смит

— Не подумала о чем? —   сказал Деймон отчаянно.

— Мы не сражаемся на войне. Я еще даже не освоила свою основную Силу, не говоря уже о Крыльях Силы. Поэтому они даже не задумаются о них.

— Елена?

— Мы вернемся, — взволнованно объяснила ему Елена. — Когда я смогу контролировать свои Силы. И мы приведем с собой союзников — сильных союзников, которых мы найдем в человеческом мире. Могут потребоваться годы и годы, но когда-нибудь мы возвратимся и закончим то, что мы начали.

Деймон уставился на нее, как будто она сошла с ума, но это не имело значения. Елена могла чувствовать Силу циркулирующую в ней. Это было обещанием, думала Елена, которое она сдержала бы, даже если оно убило бы ее. Деймон сглотнул.

— Мы можем теперь поговорить о… о настоящем? —   спросил он. Это было, как будто он попал в яблочко.

Настоящее.

Сейчас.

— Да. Да, конечно.

Елена презрительно посмотрела на ясеневую плеть.

— Конечно, я сделаю это, Деймон. Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь пострадал из-за меня прежде, чем я буду готова сражаться. Доктор Меггар хороший целитель. Если они позволят мне вернуться к нему.

— Я, честно, не знаю, — сказал Деймон, перехватив ее пристальный взгляд. — Но одно я точно знаю. Ты не будешь чувствовать ни одного удара, я обещаю тебе, — сказал он быстро и искренне, его темные глаза были очень большими. — Я позабочусь об этом; они все будут перенаправлены. И ты не увидишь и следа от отметин на утро. Но, — он закончил гораздо медленнее, — тебе придется на коленях просить прощения у меня, твоего хозяина, и у того грязного, гнусного, омерзительного старого… —   Проклятия Деймона на мгновение унесли его мысли, что он перешел на итальянский.

— Кому?

— Главе трущоб и, возможно, также брату Старого Дрозне — Юному Дрозне.

— Хорошо. Скажи им, что я извинюсь всем Дрозне, каким они захотят. Быстрее скажи им, пока мы не потеряли свой шанс.

Елена могла видеть взгляд, каким он посмотрел на нее, но она мысленно ушла в себя.

Позволила бы она Мередит или Бонни сделать это? — Нет. Позволила бы она этому произойти с Кэролайн, если бы могла каким-нибудь образом остановить это? — Снова, нет.

Нет, нет, нет.

Елена всегда очень остро реагировала на жестокость по отношению к девушкам и женщинам. Ее чувства по поводу распространенного по всему миру приниженного положения женщин в обществе стали ей абсолютно очевидны с момента ее возвращения из загробной жизни. Если она вернулась обратно в этот мир с какой-то целью, то она решила, что помочь освободить девушек и женщин от рабства, которое многие из них даже не могут заметить, часть ее.

Но это было не только о жестоких рабовладельцах и безликих женщинах и мужчинах.

Это было об Ульме, о сохранении ее ребенка в безопасности… это было о Стефане.

Если бы она сдалась, она бы была только дерзким рабом, спровоцировавшим маленькую перепалку на дороге, но накрепко возвращенным на свое место органами власти.

С другой стороны, если их компанию тщательно изучать… если кто-нибудь поймет, что они здесь для освобождения Стефана… если Елена — та причина, по которой выйдет приказ: «Переведите его на более строгое наблюдение; избавьтесь от этих глупых ключей китцунов…»

Ее разум пылал от картин того, как Стефана будет наказан, уведен, потерян, если это происшествие в трущобах примет чрезмерные размеры. Нет. Она не покинет Стефана сейчас, чтобы бороться в войне, которую не сможет выиграть. Но она и не забудет.

«Я вернусь за всеми вами», — пообещала она.

А затем история приобрела другое окончание. Она поняла, что Деймон все еще не ушел. Он пронзительно, как сокол, смотрит на нее.

— Они послали меня за тобой, — тихо сказал он. — Они никогда не рассматривали «нет», как ответ.

Елена могла едва чувствовать силу его ярости по отношению к ним, она взяла и его руку и сжала ее.

— В будущем я вернусь с тобой за рабами, — сказал он. — Ты же знаешь это?

— Конечно, — сказала Елена, и ее быстрый поцелуй превратился в долгий.

Она даже не совсем поняла, что Деймон сказал на счет перенаправления боли. Но она чувствовала, что одного поцелуя было достаточно, чтобы она вынесла все, Деймон впился рукой ее волосы, и время потеряло свое значение, пока Мередит не постучала в дверь.

Кроваво-красный рассвет принял причудливые, почти сказочные очертания к тому моменту, как Елену привели к сооружению на улице, где домовладельцы, отвечающие за эту область, были усажены на грудах когда-то прекрасных, но уже изношенных подушек.

Они передавали назад и вперед бутылки и украшенные драгоценными камнями кожаные фляги, заполненные «Черной Магией», единственным вином, которым вампиры могли действительно наслаждаться, куря кальяны и периодически фыркая в сторону темных теней. При этом, не обращая внимание на улицу, полную зрителей, привлеченных слухом о публичном наказании красивой молодой девушки. Елена отрепетировала свои слова.

Она предстала, с кляпом во рту и закованными руками перед отхаркивающимися и фыркающими властями. Младший Дрознe сидел с торжествующим видом на золотом ложе, заставляя чувствовать какую-то неловкость. Деймон стоял между ним и властями, он выглядел напряженным. Елена никогда не испытывала такого желания импровизировать, с тех пор как играла в детстве в пьесе и бросила цветочный горшок в Петруччо в последней сцене «Укрощения строптивой», что принесло ей оглушительный успех.

Но здесь все было по-настоящему серьезно. Свобода Стефана, жизнь Бонни и Мередит могли зависеть от этого. Елена перемещала свой язык в пересохшем рту. И, каким-то образом она поймала взгляд Деймона, человека с плетью, вселяющего в нее уверенность.

Казалось, он говорил ей: «мужество и безразличие»,  даже не используя телепатию.

Елене стало интересно, был ли он сам когда-либо в подобной ситуации.

Один из эскортов пнул ее, заставляя опомниться, напоминая, где она находилась.

Ей заранее дали «соответствующий» костюм из забракованного гардероба замужней дочери доктора Меггара. Он казался цвета жемчуга в закрытом помещении, что означало, что он приобретал сиреневатый оттенок в постоянном кровавом солнечном освещении. Самым важным было то, что, будучи надетым без его шелковистой нижней рубашки, с задней частью кончающейся у нижней части талии, он полностью обнажал спину Елены.

Теперь, в соответствии с обычаем, она встала на колени перед старейшинами, и наклонилась, пока ее лоб не уперся в декоративный и очень грязный ковер у ног старейшин, но на несколько шагов ниже.

Один из них плюнул в нее. Вокруг слышался взволнованный, оценивающий шепот, и грубости, и брошенные снаряды, в основном в форме мусора. Фрукты здесь были слишком ценны, чтобы тратить их на это. Хотя сушенные экскременты таковыми не считались. Первые слезы появились в глазах Елены, когда она осознала, чем в нее бросались. Мужество и безразличие, сказала она себе, даже не смея поднять взгляд на Деймона. Теперь, когда толпа ощутимо среагировала, один из курящих кальян городских старейшин встал.