История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8 - Джованни Казанова

— Надо, однако, решить, — сказал лейтенант, — или на бал, или домой.

— Ни то и ни другое, — говорит маркиз, танцуем здесь.

— А где скрипки? — говорит его любовница.

— Придется заплатить за эту ночь такую цену.

— Ладно, — сказал я, — выпьем пуншу и споем. Мы будем играть в детские игры, а когда устанем, пойдем спать. У нас три кровати.

— Достаточно и двух, — говорит любовница маркиза.

— Это правда, мадемуазель, но чем больше, тем лучше.

Зенобия пошла ужинать вместе с женой пирожника, и я сказал ей, чтобы она не возвращалась, пока я не позову. После двух часов разных глупостей любовница лейтенанта пошла лечь на одну из кроватей в соседней комнате, где находились платья девиц, и лейтенант последовал за ней. М-ль К. сказала, что, выпив пуншу немного больше, чем нужно, охотно легла бы в кровать, и я отвел ее в комнату, где она могла бы даже и запереться, и предложил ей это. Она ответила, что не может ни к кому отнестись с недоверием. Итак, мы оставили маркиза наедине с кузиной в комнате, где мы танцевали, где имелась кровать в алькове.

К., проведя две минуты в туалетном кабинете, попросила меня по выходе принести ей ее накидку и, когда я принес, вернулась обратно в кабинет, затем, вернувшись оттуда уже в накидке, сказала, что вздохнула свободно, так как слишком тесные штаны доставляли ей беспокойство. Она бросилась на кровать.

— Где это штаны доставляют вам беспокойство, мой прекрасный ангел? — говорю я, обхватывая ее руками, затем ложась рядом с нею. Добрую четверть часа ни она ни я не произносим ни слова. Я оставляю ее, только чтобы зайти в туалет, потому что никогда не следует пренебрегать знаками приличия. По выходе я вижу ее под одеялом. Она говорит мне, что разделась, чтобы спать, и делает вид, что засыпает. Я быстренько освобождаюсь от всех своих женских принадлежностей, и вот я уже рядом с ней, где меня уже полностью вознаграждают за мою нежность и мое хорошее поведение. Она позволяет мне выставить на показ все ее красоты. Она говорит, что ждала этого момента и, если мы разумные, мы не пойдем больше ни на какой бал и останемся здесь, где мы счастливы и довольны. Я тысячу раз целую ее прекрасный рот, который возвещает мне в столь ясных выражениях мое счастье, и своим порывом я ее более чем убеждаю, что ни один мужчина в мире не любил ее больше, чем я. Мне не нужно убеждать ее не спать, так как сон совершенно не касается ее ресниц. Что касается меня, ее очарование, ее сладость и ее нежные порывы делают меня ненасытным. Мы разрываем наши объятия только с наступлением дня.

Нам нет нужды укрываться друг от друга, потому что каждый наслаждается своим собственным участием. Взаимная сдержанность мешает нам высказывать друг другу комплименты. Этим молчанием мы не отрицаем своей радости, но и не признаемся в ней. Как только мы оделись, я поблагодарил маркиза и пригласил его поужинать там же, не поднимая вопроса о масках, в ночь на следующий бал, если девицы остались довольны. Лейтенант согласился за них, и его любовница страстно его расцеловала, упрекая, что он проспал всю ночь. Маркиз сказал, вместе со мной, что мы поступили так же, и кузины воздали нам хвалы за наше прекрасное поведение. Мы уехали, как в прошлый раз, и маркиз остался один с Зенобией.

Я пошел спать и, проспав до трех часов, поскольку никого в доме не было, отправился к пирожнику в мои апартаменты, где застал Зенобию вместе с ее мужем, который пришел насладиться остатками ужина. Этот муж говорил, что ему повезло со мной, так как его жена получила от маркиза двадцать четыре цехина и его платье, так же как я дал ему свое. Что-то съев, я направился к К., которую любил еще больше, чем прошедшей ночью, проведенной с ней. Мне не терпелось ее увидеть, чтобы узнать, какое впечатление я на нее произвел после того, как она столь основательно составила мое счастье. Я нашел ее еще более прекрасной; она встретила меня как любовника, на которого получила права. Она сказала, что была уверена, что я приду ее повидать, и в присутствии своей кузины получила и отдала мне обратно пламенные поцелуи. Я провел с ней пять часов, которые прошли для меня как пять минут, в рассуждениях о нашей любви. Взаимное любование служило нам неисчерпаемой основой. Это пятичасовое посещение, на другой день после соединения, показало мне, что я действительно влюблен в К., и убедило ее, что я достоин ее любви.

Я был приглашен запиской от графини ужинать с ней, ее мужем и маркизом Трюльци, который пригласил и всех друзей дома. Поэтому я не пошел повидаться с Каркано, который со времени моей победы в образе Пьеро заработал на мне всего двести-триста цехинов, вместо тысячи. Я знал, что он говорил, что уверен, что я побаиваюсь. На этом ужине у Трюльци графиня объявила мне войну. Я не приходил ночевать, меня редко видели, из меня вытягивали слова, чтобы выведать секреты касательно моих приключений. Знали, что я ужинал у Терезы вместе с Греппи, и смеялись над Греппи, который говорил, что я тут ни причем. Я отвечал, что он прав, и что я веду жизнь как нельзя более счастливую.

На следующее утро Барбаро, честный человек, как и все игроки, что поправляют фортуну, явился принести мне мои две сотни цехинов и, плюс к этому, две сотни, составляющие половину от банка, потому что, проведя беседу с братом относительно К., не хотел больше понтировать. Я поблагодарил его за все, и особенно за то, что познакомил меня со своей сестрой, которая захватила мое сердце и суровость которой я надеюсь победить. Он стал смеяться и похвалил мою скромность. После обеда, в три часа, я направился к ней, и оставался у нее до девяти, как и в предыдущий день. Поскольку не было игры, разговаривали обо всем на свете. Став официальным возлюбленным К…, я говорил с ее кузиной по-дружески; она просила меня остаться в Милане подольше, чем я планировал, потому что, оставаясь, я, помимо того, что доставлял радость кузине, радовал и ее саму, так как без меня ей становилось невозможно проводить долгие часы с маркизом Ф., который, пока был жив его отец, не мог с ней видеться свободно; Она, однако, говорила мне, что уверена, что когда отец умрет, маркиз на ней женится. Надеялась она, однако, напрасно, — этот маркиз в скором времени пустился в авантюры, которые его разорили.

На следующий день к вечеру пять очаровательных персонажей, вместо того, чтобы идти на бал, пришли ужинать ко мне, где, слегка перекусив, мы, без лишних разговоров, отправились по постелям. Очаровательная ночь, в которую наша радость, однако, прерывалась грустными размышлениями о том, что карнавал приближается к концу.

В предпоследний день карнавала, поскольку не было оперы, я стал играть и, не дождавшись трех выигрывающих карт подряд, потерял все золото, что имел, и я ушел бы, как обычно, если бы женщина в маске мужчины не дала мне карту, настаивая знаками, чтобы я на ней сыграл. Я выложил ее перед банкером на сотню цехинов на слово. Я проиграл и, стараясь вернуть проигранную сотню, проиграл тысячу, которую оплатил на следующий день. Собираясь выйти, чтобы направиться к К…, я вижу ту же маску — дурную предсказательницу в сопровождении маски — мужчины, который подходит, жмет мне руку и говорит на ухо, чтобы я шел в «Три Короля» к десяти часам в такую-то комнату, если мне дорога честь старого друга.