Любовь, только любовь - Жюльетта Бенцони

С оглушительным шумом, как будто открыли бутылку шампанского, компания ворвалась в комнату. Катрин изумленно смотрела, как они тащат за собой брыкающегося и дергающегося человека, который поразительно походил на огромную тыкву на коротких ножках. Единственное отличие состояло в том, что эта тыква выкрикивала что-то на чужом языке.

— Посмотрите, что мы нашли у дороги, мэтр Матье! — кричал один из рабочих виноградников, огромного роста плут с лицом цвета винного осадка. Детина протянул руку, без видимого усилия поднял человека и посадил его на стол, как раз напротив Матье. Затем он схватился за тюрбан, который соскользнул вниз и поэтому закрывал лицо и шею человека, и сдернул его. Показалась белая бородка и маленькие, как у хорька, глазки Абу-аль-Хайра, доктора из Кордовы. Борода была, как всегда, белой, в то время как глаза покраснели от ярости удушья.

— Вы когда-нибудь видели такую уродливую обезьяну? — вскричал рабочий с грубым смехом. — Я встретил его, когда шел по дороге. С ним были два наглеца, оба черные как сатана, и все трое преспокойно восседали на мулах. Я подумал, вы захотите взглянуть на этих уродов, прежде чем мы сбросим их в реку. Не часто выпадает случай хорошенько посмеяться!

— Да это мой друг из гостиницы «Карл Великий»! — воскликнул Матье, который сразу же узнал врача-мавра. — Это великий Абу-аль-Хайр, собственной персоной! Дурак! И что же, ты собираешься бросить моего друга в реку? Ты подумал, что делаешь, во имя всего святого! Ты вообще думаешь, что делаешь?

Он поспешил помочь Абу-аль-Хайру слезть со стола и нашел для него стул и стакан вина, который маленький доктор от сильного возбуждения осушил одним залпом. Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя после тревожных переживаний, но постепенно краски вернулись на его лицо. Он не скрывал своего удовольствия и облегчения от встречи с Матье.

— Я думал, что пришел мой последний час, мой друг. Слава Аллаху, что я попал в ваши руки! И если еще не слишком поздно спасти моих слуг. То нужно остановить тех, кто хочет бросить их в реку.

По приказу Матье виновника случившегося, слегка смущенного столь быстрым поворотом событий, выпроводили за дверь, а маленький доктор привел в порядок свои одежды и заново намотал тюрбан. В этом ему помогала Жакетт, которая была поражена разнообразием знакомств своего брата. К этому моменту острый глаз Абу-аль-Хайра остановился на Катрин, которая стояла немного поодаль, не осмеливаясь подойти ближе. Внезапное появление доктора из Кордовы заставило сильно забиться ее сердце. Гарэн говорил, что араб близок к Арно де Монсальви. Несомненно, он мог бы многое рассказать ей о человеке, который занимал ее сердце и ум.

Возбуждение за столом, вызванное удивительным появлением маленького доктора, постепенно затихло. Устроившись на стуле поверх груды подушек, с оловянным кувшином и кубком, Абу-аль-Хайр вновь пришел в хорошее настроение. Его взгляд, до того устремленный на Катрин с почти неприличной настойчивостью, снова вернулся к столу и огромным блюдам, которые Матье поспешил поставить перед ним.

Но едва Матье собрался приступить к жареным поросятам, как застыл на месте, с занесенными над блюдами ножом и вилкой, так как Абу-аль-Хайр с диким криком вскочил на ноги, оттолкнул стул, который упал на пол с оглушительным грохотом, и со всех ног бросился бежать.

— Полно, полно же! — воскликнул Матье. — Что с ним на этот раз? Не покидайте нас, друг мой! Ну, давайте прикончим вместе этого поросенка. Чего вы испугались?

— Свинина!.. — произнес Абу дрожащим голосом. — Свинина!.. Нечистое животное!.. Проклятое, запрещенное мясо! Истинный верующий не может даже приблизиться к столу, за которым едят это грязное животное!

Встревоженный, с округлившимися глазами, Матье уставился сначала на маленького доктора, который все еще дрожал от страха, а затем снова на сочного поросенка на блюде.

— Что вы имеете в виду, друг мой? Мои поросята чистые! — сердито возразил он.

Ситуацию исправила Одетта. Она встала со своего места и подошла к Матье. Катрин видела, что она с трудом сохраняет серьезный вид.

— При дворе короля Карла я однажды встретила языческого колдуна, той же расы, что этот человек. Графиня Орлеанская, которая сама была доброй христианкой, надеялась, что его чары смогут как-то помочь излечить монсеньора. Этот человек всегда отказывался от свинины, которую его религия считает нечистой.

— Пророк сказал: «Не ешьте мяса нечистых животных», — раздался жалобный возглас Абу из угла. Матье глубоко вздохнул, бросил нож и вилку и встал.

— Хорошо, — сказал он сестре. — Пусть поставят жарить толстого каплуна и приготовят одно-два блюда вкусной рыбы. Мой друг и я выпьем по кружке вина в моем кабинете и подождем, пока приготовят еду. Пожалуйста, продолжайте обед без нас.

И, к великому сожалению Катрин, Абу и Матье вышли. Итак, это ее дядюшка услышит новости от маленького доктора, в то время как она сгорала от желания задать ему вопросы. Она поклялась себе, что не покинет Марсаннэ в этот вечер, пока не поговорит с ним, даже если это не понравится ее дяде.

Но, как оказалось, о неудовольствии дядюшки не было и речи. После того как закончился обед, столы вынесли из большого зала, и начались танцы. Когда Катрин смотрела на танцующих, она почувствовала, что кто-то тянет ее за рукав, ч увидела стоящего рядом доктора.

— Это в поисках вас я очутился на этой проклятой дороге, — сказал он, понизив голос.

— Я возвращаюсь в свой дом в Дижоне завтра утром, — ответила она. — Поедем вместе, если вы не боитесь женского гостеприимства…

Абу-аль-Хайр улыбнулся, затем низко поклонился, пробормотав:

— Позволь поцеловать пыль перед твоим порогом, о царица, как делает само Небо… выражаясь словами поэта. Могу только добавить, что я был бы счастлив следовать за вами, если у вас найдется место для двух моих рабов, которые все-таки спаслись в последнюю минуту.

На рассвете следующего утра носилки Катрин снова направились в Дижон, унося доктора и двух молодых женщин. Вся округа, по-видимому, еще храпела.

Когда они достигли Дижона, Одетта распростилась с подругой, чтобы отправиться навестить свою мать, с которой она собиралась провести два дня перед возвращением в Сен-Жан — де-Лонь. Катрин не пыталась удержать ее. Бывшая фаворитка короля, кажется, была чем-то озабочена. Кроме того, Катрин знала, что Абу-аль-Хайр не заговорит с ней, пока рядом Одетта. По дороге домой он не сказал и двух слов.

Возвращение в дом на улице Пергаментщиков в сопровождении двух черных рабов вызвало некоторое волнение. Все женщины из прислуги Катрин немедленно подобрали юбки обеими руками, готовые убежать, а мужчины подались назад, крестясь. Властный взгляд молодой хозяйки остановил их. За месяц она сумела добиться такого же уважения, какое оказывалось самому Гарэну. Она сухо приказала Тьерселину, управляющему, приготовить комнату с грифонами для почетного гостя и принесли туда два спальных матраца для слуг. После этого она сама с величайшими церемониями, чтобы показать свое уважение к гостю, проводила его в комнату. Двое слуг шли впереди них со светильниками. Все это время Абу-аль-Хайр хранил молчание, занятый изучением людей и предметов вокруг него.