Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

Исайчев тихонько рассмеялся:

— Копилка, ты же знаешь, если я взялся — назад пути нет. И потом, наши с ней церемонятся не станут. А Уварова, если почувствует опасность, компромат обязательно запрячет. Никакие правоохранительные органы не найдут. Да и не будут. Они за зарплату работают. Им гонорары не платят.

— Мишка, есть одно место, где мы её не достанем. Банковская ячейка. Ты же не можешь погрозить пальчиком и сказать ей: ты туда не ходи, туда нельзя.

— Копилка, я же сказал: нам поможет Шерлок. Он хорошую мысль подал, пустить за фигуранткой шустрых ребят. Ты ведь непросто в цирковое училище ходила. Я перезвонил Игнату. Он помимо гимнасток выделил ещё пятерых толковых ребят. За сто долларов они с Уваровой глаз не спустят, следят за каждым её шагом.

— Охо-хо… — вздохнула Ольга, — занимаемся чёрт знает чем. От нас требуется убийцу найти, а мы?

Михаил резко развернул Ольгу лицом к себе:

— Мы, идя по этому пути, выяснили чем занимался и как зарабатывал деньги Ельник с супругой. Мы нашли список Уваровских жриц любви и знаем их пользователей. Очертили круг подозреваемых. Мы нашли Геру — это немало. И идём дальше. Хватит хандрить! Я понимаю… осень…

Осень действительно пришла и осталась. Небо потеряло летнюю синеву и будто заболело тяжёлой болезнью. Тёмные неуютные облака, рождались из ещё более тёмных вод реки и плыли по небу, погашая прозрачность дня, будто набрасывали на него застиранную серую вуаль. Ольга поёжилась, холод пробирался под одежды. Она любила осень, но сейчас ей было неуютно. Дело, которое приходилось вести не нравилось, раздражало. Слишком много было в нём грязи. По ночам снилось Юлькино лицо и слышались последние слова: «Что же вы все против меня…? Думала помучаюсь, а там душа отдохнёт… Не получается…». Обычно усталость приходила к Ольге после сложного процесса, а сейчас навалилась в начале пути. Ломила сломанная ключица.

— Мишка, где бабье лето? Почему его нет?

Исайчев прижал жену к себе, тихонько сказал:

— Я купил тебе и детям путёвки в Чехию на четырнадцать дней. Собирайся Копилка, отъезд через три дня. И не перечь! Как сказал, так и будет!

Ольга теснее прижалась к мужу, закрыла глаза:

— Я не перечу… спасибо! — и вдруг неожиданно резко отстранилась, — ой, забыла! Миша, надо всё же с Янкой поговорить. У меня не получилось. Поручи Роману, пусть попробует. Девчонка непростая. С ней в кошки-мышки не поиграешь… У неё свой взгляд на смерть Ельника. Она думает, что это мать организовала. Позвони ей, назначь встречу. А, может, ты сам попробуешь? Я знаю ты можешь женщину разговорить, если, конечно, захочешь. Включи своё обаяние…

Михаил крепче прижал к себе жену, вздохнул:

— Моё обаяние только для тебя, Копилка. Я его ни на кого больше не трачу. Пошлю Романа.

Ольга упёрлась кулаками в грудь мужа и настойчиво повторила:

— Я ей вчера звонила, трубку взял Степан. Он как голубь вокруг неё вьётся. Сказал, она спит, а мать на кладбище поехала, смотреть памятник Ельнику. Его по её распоряжению сделали.

Исайчев отпустил Ольгу и, направляясь к машине, закурил. Отвернулся, чтобы дым не попадал на жену, на ходу заметил:

— Странные всё же люди… Венгерова его ненавидит, но памятник ставит…

Ольга торопливо шагала за мужем, согласно кивала:

— Странные… что Янка… что мать. У них только Степан внятный, любит их обоих… переживает… над Янкой трясётся, старается от всего и всех оградить. Мила его хорошо воспитала, а от детдомовской привычки отучить так и не смогла.

— Что ещё за привычка? Откуда ты о ней знаешь?

Ольга рассказала, как Степан после их встречи в кафе витиевато, но точно отправил окурок в урну, посетовала:

— Ты так не можешь!

— Чего это не могу? Могу! В моём детстве это было известной игрой: точно попасть окурком в начерченный мелом круг. Кто с дальнего расстояния и чётче метнёт — того и конфеты. Многие из пацанов с младенчества курили именно поэтому.

— Какие конфеты? — удивилась Ольга.

— Какие мама в школу давала. Мы за гаражами их, таким образом, разыгрывали. Я слышал детдомовские на деньги играли…

— Так почему ты всегда мимо урны бросаешь? Вечно я за тобой по саду окурки подбираю! — насупилась Ольга.

— Ах ты бедняжка! — рассмеялся Исайчев, — ворчишь как старушенция… я учту. Больше такого не повториться.

Исайчев докурил сигарету и сложным манером со щелчком пальцев отправил окурок точно в урну.

— Вот! — Ольга резко остановилась, — тебе так делать не нужно, ты хоть и бывший, но подполковник… У него это как-то по-другому было. Он будто кастаньетами щёлкнул. И ещё, Миша, я положила тебе на стол уточнённое заключение экспертов. Его сегодня утром передала наша «бабушка русской экспертизы» подполковник Долженко. Её ребята разобрали механизм по винтикам и установили: злоумышленник не только отвинтил стопорящую гайку он изменил траекторию полёта птицы. Причём, возможно, сделал это не нарочно. Просто, прикладывая усилия к гайке, сдвинул всю систему. Все предыдущие спектакли Птица Додо приземлялась в определённую точку сцены, а в этот раз точка приземления изменилась и Ельник упал в оркестровую яму, а это совсем другая высота. Упади он на сцену, последствия могли быть не столь катастрофичны. Галина Николаевна в свойственной ей манере предположила, что злодей, приземливший Ельника, может, вовсе не хотел его убивать, а желал чуть покалечить, но перевыполнил взятые на себя обязательства.

— Та-а-ак! И что это нам даёт? — недоумевая спросил Исайчев, — Ельник погиб. Погиб от действия человека и этот человек убийца…

— Не спеши с выводами, Миша, — попросила Ольга, усаживаясь в машину, — у меня будет время в Праге, подумаю. Галина Николаевна не стала бы заострять наше внимание если, по её мнению, не над чем было думать.

— Ну, ну, подумай. Возможно, это так, — согласился Исайчев, трогая машину с места, — хотя я предпочёл, чтобы ты забыла всё и отдохнула.

* * *

Исайчев посмотрел на часы, с грустью подумал: «Через полчаса вылет. До возвращения осталось пятнадцать суток…»

Ольга позвонила из Шереметьево за пятнадцать минут до вылета самолёта, она говорила быстро и было слышно, как от волнения срывается её голос:

— Миша, слушай и не перебивай. До меня только что дошло… Когда мы получили заказ от Венгеровой, я просмотрела всю прессу о гибели артиста. Но тогда не обратила внимания на фотографии с похорон, вернее смотрела, но не пристально. Сейчас в аэропорту вспоминала наш последний разговор с Милой и меня торкнуло, как булавкой укололо… Найди, пожалуйста, газету «Бабушкины пересуды» — это сартовская желтоватая пресса. Она давала более полный репортаж о похоронах Сергея Ельника. Там фотографий на целый разворот. Сравни фото Ельника в гробу,