По ступеням «Божьего трона» - Григорий Грум-Гржимайло

Пичан – город старый, небольшой и в высшей степени грязный; население его смешанное и в общем не превышает двух тысяч душ обоего пола; базар невелик и убог. Управляется город китайским чиновником V класса, совместно с аксакалом из коренных пичанцев. Гарнизон состоит из двух десятков солдат, обязанных нести одновременно и полицейскую службу.

В Пичане своего каравана мы не застали. Брат, не дождавшись нас в этом городе, ушел в Лемджин с тем, чтобы поджидать нас там или в Люкчуне. Итак, нам ничего другого не оставалось, как, переночевав в Пичане, возвращаться назад в Люкчун или, может быть, даже в Лемджин.

Уже вчера, когда мы собирались в путь из Люкчуна, мы были неприятно поражены холодным утренником: лужи покрылись ледяной корой; кое-где, на более сырых местах, виднелся пятнами иней. Но здесь, в Пичане, хватил уже настоящий мороз −13°С! Все арыки и широкие разливы речки замерзли, листья потемнели, и вся местность получила зимнюю физиономию. Пришлось из тюков вынуть шубы и снарядиться совсем по-зимнему.

Не доезжая люкчунской мельницы, мы узнали, что караван наш дожидается нас в Лемджине; поэтому здесь мы свернули вправо и, миновав туз-тауские каменноугольные копи, въехали в ущелье Лемджинской реки. Ущелье это в общем сильно напоминает параллельное ему Сынгимское (Кара-ходжа), но замечательно тем, что местами стены его сложены из пестрых, вероятно юрских, глинистых песчаников – бурых, красно-бурых и голубых, которые, чередуясь между собою, образуют необыкновенно красивые ленты. Другая достопримечательность этой щели – встречающиеся вдоль дороги глыбы песчаника с высеченными на них медальонами. Рельеф этих медальонов в настоящее время до такой степени уже стерся, что о содержании их трудно составить себе ясное представление; всего вероятнее, что некоторые из этих барельефов служили изображениями групп буддийских святых.

Горы Туз-тау, которые я пересекал уже в третий раз, имеют направление, совершенно параллельное главной оси Тянь-Шаня. Наибольшей ширины Туз-тау достигает к западу от р. Кара-ходжа, но этот участок гор нами исследован не был, а д-р Регель сообщает о нем слишком мало (он пересек горы Туз-тау к северу от Турфана)[84]. Таким образом, западная оконечность Туз-тау нам почти совсем неизвестна. Еще менее знаем мы о восточном конце этих гор. За Пичанской рекой гряда исчезает под песками Кум-тау, но как далеко идет она в сказанном направлении – сказать трудно. Такой же загадкой остается отношение к ней и гор, подымающихся к востоку от Пичан-Чиктымской дороги. Таким образом, о гряде Туз-тау мы можем получить некоторое представление только по тому сравнительно, вероятно, очень незначительному участку, который находится между турфанским и пичанским меридианами.

На этом протяжении Туз-тау рассекается пятью поперечными щелями; Пичанской, Лемджинской, Туёкской, Сынгимской и Булурюк-баурской. Имея в виду, что речки, пробегающие ныне по этим ущельям, получают свое начало в карысях и ключах, мы должны отнести прорыв горы Туз-тау к той отдаленной эпохе, когда стекающие с Тянь-Шаня реки еще не пропадали в камнях, а несли свои воды в Люкчунскую впадину. В настоящее время мы можем еще проследить русла трех рек, сбегавших к Туз-тау. Это – Керичин, Кок-яр и Утын-аузе. Русло Керичина, проходящее к югу от Чиктыма, ныне почти заметено уже песками; руслом Кок-яра, сухим на протяжении многих километров, пичанцы воспользовались для отвода своих карысных вод; так же поступили и лемджинцы с руслом Утын-аузе. Связь Туёкской реки, прорывающей Туз-тау и собирающей свои воды, как это было уже выше объяснено, на северных склонах этой горы, в многочисленных здесь карысях и ключах, с какой-либо рекой Тянь-Шаня мне не удалось проследить. Что же касается до рек Кара-ходжа и Булурюк-баур, то вершины их нам еще мало известны.

Лучший разрез Туз-тау я наблюдал именно здесь, в Лемджинской щели. Я упоминал уже о пестрых глинах, как бы скомканных в середину, к оси хребта. На них несогласно-напластованно налегают глинистые песчаники красноватого цвета с прослойками гипса и рыхлые конгломераты, состоящие из серой и черной гальки, кварцитов и кремнистых сланцев, сцементированных красной глиной. Местами каменные глыбы Туз-тау покрыты выцветом соли, и всего вероятнее, что именно этому последнему обстоятельству гора эта обязана своим названием[85].

Кряж Туз-тау совершенно оголен. Растительность встречается только вдоль русел вышеупомянутых речек, да и то она не отличается ни особенным разнообразием, ни пышным развитием форм. Исключение представляют только камыши р. Упранг, достигающие значительной высоты.

Дорога по Лемджинскому ущелью бежит то правым, то левым берегом речки и не раз взбирается на крутизну. Впрочем, даже для колесного движения она не представила бы существенных затруднений. Хуже всего участок дороги, примыкающий к северному устью ущелья. Здесь всюду сады, пашни и жилые постройки, заставляющие дорогу делать крутые изгибы и часто оттесняющие ее чуть ли не в самое ложе реки. Но по выходе на простор она опять расширяется и уже без всяких зигзагов идет прямо к центру Лемджина – его крошечному базару.

В километре отсюда стоит бивуаком мой брат. После десяти дней отсутствия, в течение коих я проехал около 370 км, мы наконец свиделись… Какая радостная минута! Сколько впечатлений для передачи, сколько расспросов!..

С места нашей стоянки в урочище Джан-булак брат выступил 2 октября и вот как описывает свой путь через Тянь-шаньское нагорье в Пичан и Лемджин.

Первый переход наш был короток, всего километров шестнадцать. Мы шли вдоль ручья, среди невысоких холмов, усыпанных щебнем и скрывавших от нас горные массы на западе; на юге же и востоке особенно выдающихся вершин не было. Только уже на восьмом километре стали показываться впереди остроконечные сопки. Здесь же арбяная дорога пересекла ручеек и пошла по откосам правого его берега вплоть до развалин постоялого двора, или пикета, близ которых мы и решились дневать. Торопиться нам было некуда; между тем ближе ознакомиться с этой частью тянь-шаньских гор казалось мне делом вовсе нелишним.

К югу от места нашей стоянки возвышались ряды горных складок, имевших простирание с запада на восток. Туда-то на следующий день я и направился. Я поднялся по пологим склонам сперва на один хребтик, потом на другой. Отсюда горизонт был уже довольно обширен, но все же я увидел здесь совсем не то, что хотел. Отсюда открылся вид на обширную группу снеговых пиков, среди которых не было никакой возможности различить упомянутые выше вершины. В то же время прямо на юге, у меня под ногами, торчали высокие скалы слюдяного и хлоритово-слюдяного сланца с такими крутыми боками, что они казались иглами; между ними виднелись узкие щели, имевшие крутой наклон к югу и дно, усыпанное мелкой галькой и щебнем. На востоке уходила вдаль низкая плоская возвышенность с мягкими склонами; это поднятие я видел уже и с «калмыцкой» дороги. Взобравшись на следующую гряду, я очутился на краю глубокой долины, отделявшей меня от остроконечных сланцевых скал, и вместе с тем на водоразделе бассейнов – Турфанского и Джунгарского. Гряда эта, однако, не служит продолжением оси Тянь-Шаня; последняя, как кажется, проходит южнее. По крайней мере туда переместилась вся масса хребта, и там же находятся все высшие точки этой части Тянь-Шаня.