Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница - Терри Гудкайнд

— Не очень вежливый способ приветствовать своих Сестёр, — пробормотала Сестра Грета.

Никки попыталась проигнорировать боль. Она, резко толкнулась руками от пола, пытаясь подняться, но Сестра Эрминия перенесла больше своего веса на ногу и в тот же самый момент острая колючая боль усилилась.

Перед глазами Никки всё поплыло и смазалось в небольшое пятнышко в центре чёрного туннеля мрака, её спина конвульсивно изогнулась и мышцы скрутились узлом. Её пальцы расцарапывали пол. Она решила что-нибудь предпринять, чтобы заставить это прекратиться.

— Предлагаю тебе остаться там, где ты сейчас, — произнесла Сестра Эрминия, — Или, предпочтёшь, чтобы мы напомнили, сколько ещё мучений у нас припасено для тебя, — она выгнула бровь на Никки, — Ну?

Никки была не в состоянии говорить. От боли у неё струились слёзы из глаз. Вместо этого она кивнула.

Сестра Джулия споткнулась совсем рядом и, закричав от боли и бешенства, тут же изо всех сил зажала рот обеими руками. С её подбородка сочилась кровь, стекая на перёд её выцветшего голубого платья, и струясь по рукам капала с локтей.

Сестра Эрминия, продолжая стоять одной ногой на груди у Никки, наклонилась и упёрлась рукой в колено.

Голосом, который лишь отчасти принадлежал ей, она произнесла.

— В конце концов, вернулась к нам, милая?

Ледяной холод растёкся по жилам Никки. Она поняла, что это был пристальный взгляд Джеганя, что смотрел сверху вниз на неё.

Не будь она во власти той агонии, что довлела над ней и не позволяла делать ничего кроме, как дышать, она бы без всякого промедления пустилась бежать, пусть даже это означало бы внезапную смерть. Внезапная смерть для неё была более предпочтительной.

Неспособная бежать, она вместо этого представила, как выбить глаза Сестры Эрминии — через которые Джегань смотрел словно через окна.

— Я собираюсь выбить тебе зубы за это, — невнятно пробормотала Сестра Джулия сквозь ладони, которыми зажимала рот, — Я собираюсь…

— Заткнись, — раздался ужасный микс голоса Сестры Эрминии и Джеганя. — Или я не разрешу им излечить тебя.

В глазах сестры Джулии мелькнул ужас, как только она поняла, что угроза Джеганя адресовалась ей. Она притихла.

Сестра Эрминия протянула руку по направлении к Сестре Джулии.

— Дай-ка это мне.

Сестра Джулия запустила кровавыми пальцами в карман и вызволила кое-что неожиданное, кое-что, что заставило Никки поперхнуться от страха. Сестра Джулия вручила это Сестре Эрминии.

Сестра Эрминия убрала ногу и опустилась на одно колено, склонившись над распростёртой на полу Никки. Никки знала, что на неё надвигалось. Она боролась изо всех сил, всей своей паникой, но тело никак не отвечало на её усилия. Её мышцы были напрочь парализованы колющей силой прожигавшей её нервы.

Сестра Эрминия согнулась вперёд и силой замкнула заляпанный кровью ошейник вокруг шеи Никки. Никки почувствовала захват защёлкнувшегося Рада-Хань. И в это же мгновение, она утратила связь со своим Хань.

Она родилась с Даром. Большую часть времени она никогда не задумывалась о нём. Теперь она полностью была отрезана от этой своей способности.

Как зрение или слух, он всегда был в ней, всегда был чем-то, чем она пользовалась бессознательно. Теперь это место было заполнено ужасающе незнакомой пустотой.

Такое резкое разлучение со своим Даром шокировало её. Оказаться без него — означало остаться без своей неотъемлемой части, без своей главной сердцевины, потерять, кто ты есть, потерять, что ты есть.

— Встань на ноги, — приказала Сестра Эрминия.

Когда боль, наконец, отступила от неё, всё тело Никки обмякло на полу. Она не знала, смогут ли её мышцы служить ей или сможет ли она собраться с силами, чтобы подняться, но она знала Сестру Эрминию хорошо, а потому — та не заставит себя ждать.

Она неуклюже перевернулась и настойчиво попыталась взгромоздиться на четвереньки. Когда Сестра Эрминия решила для себя, что Никки двигается не слишком быстро, ошеломляющая боль клином впилась в спину Никки.

Она издала пронзительный всасывающий вопль. Её руки и ноги непроизвольно разлетелись по сторонам, и она плашмя плюхнулась на пол. Сестра Грета захихикала.

— Встань, — в очередной раз приказала Сестра Эрминия, — Или я покажу тебе, что такое настоящая боль.

Никки вновь подобралась на четвереньки. Она задыхалась и не могла вдохнуть побольше воздуха. На пыльный пол капали её слезы. Прекрасно понимая, что нельзя задерживаться, она неимоверным усилием поднялась на ноги. Ноги дрожали, но она сумела устоять вертикально.

— Просто убейте меня, — произнесла Никки. — Я не собираюсь помогать вам, независимо от того, каким пыткам вы собираетесь меня подвергнуть.

Сестра Эрминия задрала голову, и, придвинув своё лицо вплотную к Никки, одним глазом вперилась в неё пристальным взглядом.

— Да что ты, дорогая, мне кажется, ты заблуждаешься насчёт этого.

Это вновь вступил в разговор Джегань. Слепая вспышка боли, источник которой шёл от ошейника, каскадом прожгла нервы Никки. Боль была настолько нестерпимой, что она сползла на колени.

Она уже переносила подобные муки от Джеганя, когда он проникал в её сознание, ещё до той поры, когда она поняла, как избавиться от него. Именно её посвящение Ричарду — узы — защитили её так же, как они защищали всех д`харианцев и тех, кто присягнул Лорду Ралу.

Но если раньше, когда у него была возможность проникнуть прямо в её сознание, так же, как и в сознание этих Сестёр, после проникновения у него была возможность доставить такие ощущения, будто он вталкивал тонкие железные шипы глубоко в уши Никки и затем насылал боль, рвущуюся вниз по внутренностям. Теперь всё было намного хуже.

Она уставилась на пол, полностью настроенная увидеть кровь, стекающую из её ушей и носа, и начинающей закапывать каменный пол.

Она щурилась и задыхалась от непомерного страдания, но она не видела никакой крови. Ей было жаль, что не видела. Если бы она потеряла достаточное количество крови, то она бы умерла.

Она знала Джеганя достаточно хорошо, что бы понимать, что тот не позволит ей умереть. Не сейчас, по крайней мере.

Сноходец не любил, когда быстро умирали те, кто вызвал у него гнев. А Никки понимала, что, скорее всего, не было никого, кого Джегань бы намеревался заставить страдать больше чем её. Конечно, в конечном счёте, он убьёт её, но перед этим, он изольёт всю свою месть.

Он, без сомнения, на некоторое время отдаст её в ублажение своих солдат, чтобы унизить её, а потом бросит её в пыточные палатки. А этот период, она знала, будет длиться очень долго.