Танковые сражения 1939-1945 гг. - Фридрих Вильгельм Меллентин

Поведение русских было, конечно, необычным, но оно говорит о том, что русские чувствуют себя неуверенно при атаке во фланг, особенно если эта атака является внезапной и проводится танками. В ходе второй мировой войны такие случаи происходили довольно часто, и мы убедились, что умелое использование для атаки противника даже небольшого числа танков или смелые танковые рейды нередко приводят к лучшим результатам, чем сильный артиллерийский огонь или массированные налеты авиации. Когда имеешь дело с русскими, рапира оказывается гораздо полезнее дубины.

Однако действия полковника Натцмера были единственным успехом немецких войск на всем 160-километровом фронте от Сум до Северного Донца. Армии генерала Конева продолжали решительное наступление и 22 августа овладели Харьковом. Нам все же удалось задержать русские войска на полтавском направлении, и в конце августа их атаки на фронте 8-й армии и 4-й танковой армии прекратились. Наступившая пауза была использована нами для отвода танковых дивизий в тыл, чтобы дать им необходимый отдых и восполнить потери.

Однако южнее генералу Малиновскому и генералу Толбухину удалось прорвать оборону немецких войск на Северном Донце и Миусе. В конце августа 29-й немецкий корпус был окружен в Таганроге и не имел возможности выйти из окружения. 3 сентября фон Манштейн вылетел в ставку Гитлера с тем, чтобы поставить его в известность о катастрофическом положении группы армий «Юг» и потребовать изменения в руководстве операциями. Встреча носила бурный характер, но никакого результата не дала. Тем временем обстановка на фронте становилась все более угрожающей, так как в начале сентября [204 — схема 44; 205 — схема 45; 206] русские заняли Сталино и наступали уже на территории Донбасса. Кроме того, Конев возобновил свое наступление против 4-й танковой армии. Сильный удар Пришелся по 48-му танковому корпусу, и на левом фланге русским удалось вклиниться в нашу оборону; в то же время они оказывали сильнейшее давление на северный фланг 8-й армии, оборонявшейся правее нашего корпуса.

Только после того как над группой армий «Юг» нависла угроза расчленения на изолированные части, Гитлер разрешил отойти за Днепр[224]. Но он отказался дать согласие на строительство каких-либо оборонительных сооружений на берегу реки на том основании, что если его генералы узнают о существовании подготовленного рубежа, они немедленно туда отступят. Поэтому было очень сомнительно, что нам удастся остановить русских на Днепре. Обстановка осложнялась еще и тем, что мы располагали всего лишь пятью переправами. Поэтому выполнить свою задачу мы могли только в том случае, если бы удалось замедлить продвижение русских войск.

Как известно, у русских мало транспортных средств подвоза, и для снабжения своих войск они используют главным образом местные ресурсы. Такой способ не нов. Примерно так же поступали монголы Чингисхана и войска Наполеона. Единственным средством замедлить продвижение таких армий является уничтожение всего, что может быть использовано противником для размещения войск и их снабжения. Осенью 1943 года немецкая армия намеренно прибегала к таким действиям, и по этому поводу автор книги «Манштейн» довольно справедливо замечает:

«Хотя прошло уже пять лет, правоведы часами спорят относительно законности реквизиций и разрушений, которые производились немецкой армией во время ее отступления. Я лично не уверен, что какой-либо закон, идущий вразрез со стремлением армии уцелеть, будет когда-нибудь соблюдаться»[225].

Сама по себе мысль об уничтожении всех запасов продовольствия и создания «зоны пустыни» между нами и наступающими русскими войсками не вызывала у нас восторга. Но на карту была поставлена судьба целой группы армий, и если бы мы не приняли таких мер, многим тысячам солдат никогда не удалось бы достичь Днепра и организовать под защитой этого водного рубежа прочную оборону. У меня нет никаких сомнений в том, что в противном случае группа армий была бы разбита и потеряна для будущих операций. Во всяком случае, лишения, которые мы принесли гражданскому населению на Украине, не могли идти ни в какое сравнение с несчастной судьбой сотен тысяч убитых и искалеченных мирных жителей во время воздушных налетов союзников на немецкие города. Поэтому осуждение в 1949 году фельдмаршала фон Манштейна за осуществление тактики «зон пустыни», применявшейся верховным командованием, является ярким примером старого принципа «Vae victis»[226].

В сентябре 4-я танковая армия отступала на запад через Прилуки в направлении Киева, а 1-я танковая армия отходила в большую излучину Днепра у Днепропетровска. Эти отступления осуществлялись методически и прикрывались большими пожарами, которые уничтожали посевы на обширных площадях. 48-му танковому корпусу, входившему в то время в 8-ю армию, не повезло: за нами все время следовали отряды русских подвижных войск. Это сильно затруднило наше сосредоточение на предмостном укреплении под Кременчугом, где мы в течение нескольких дней обеспечивали переправу 8-й армии через Днепр.

В конце сентября 4-я танковая армия создала непрочную оборону по обе стороны Киева, а 8-я армия и 1-я танковая армия растянулись вдоль Днепра до самого Запорожья. Манштейн все еще удерживал Мелитополь и прикрывал подступы к Крыму. Севернее русские развивали свое крупное наступление против группы армий «Центр». 17 сентября ими был взят Брянск, 23 сентября пал Смоленск. Фон Клюге еще продолжал удерживать плацдарм в районе Гомеля, но в целом немецкие армии были оттеснены к Днепру на большей части фронта протяженностью 2200 км. Теперь мы оборонялись на последнем крупном естественном препятствии перед Днестром, Карпатами и внешними оборонительными рубежами рейха.

Проблемы отступления

Из всех видов боевых действий отступление под сильным давлением противника, возможно, является самым трудным и опасным. Когда знаменитого Мольтке хвалили за его руководство Франко-Прусской войной и один из поклонников его таланта сказал, что его можно поставить в один ряд с такими великими полководцами, как Наполеон, Фридрих и Тюренн, то Мольтке ответил: «Нет, ибо я никогда не руководил отступлением».

В ходе второй мировой войны ни разу не было случая, чтобы германское верховное командование прибегло к отходу, пока все обстояло хорошо. В результате такое решение принималось либо слишком поздно, либо тогда, когда наши армии были вынуждены самостоятельно начать отступление, и оно шло полным ходом. Последствия такого упрямства были обычно катастрофическими и для командующих, и для войск. В этом разделе я хочу рассмотреть несколько проблем, с которыми мы столкнулись во время отступлений на Восточном, фронте.