Красная страна - Джо Аберкромби

Пит не понял ничегошеньки, но на всякий случай кивнул, теперь плача от облегчения – все будет хорошо. Отец улыбнулся, опустился рядом с ним на колени и погладил по голове.

– Прости меня. – И Ваердинур в самом деле сожалел целиком и полностью. Он заговорил на языке «чужаков», потому что знал – так мальчику легче его понять. – Ты сделал самое лучшее копье, и ты – самый лучший сын. – Он погладил бритую голову Пита. – Мы с тобой пойдем на охоту, и очень скоро. Но сейчас у меня есть дела, которые я должен закончить прежде всего, поскольку весь Народ Дракона – моя семья. Ты можешь пока поиграть с сестрой, а потом я тебя позову.

Мальчик кивнул, стряхивая слезы с глаз. Он легко плакал, и это прекрасно. Создатель говорил, что непосредственность в чувствах – божественный знак.

– Вот и хорошо. И… не рассказывай ей о нашем разговоре.

Когда Ваердинур входил в Длинный Дом, то вновь хмурился. Шестеро из Совета сидели нагишом на отполированных камнях вокруг очага, трудноразличимые в жарком полумраке, окутанные паром, и слушали, как Уто поет строки из учения отца Создателя, могучего Эуза, который разделил миры и создал первые законы. Ее голос дрогнул, когда вождь оказался в доме.

– У озера Поиска были чужаки, – проворчал он, сбрасывая одежду, не заботясь о том, что наплевал на надлежащие приветствия.

Остальные глядели, потрясенные до глубины души.

– Точно? Ты уверен? – каркнул Алстэл хриплым от Пара Прозрения голосом.

– Я говорил с ними! Скарлаер!

Поднялся молодой охотник. Высокий, сильный, исполненный горячности и рвения. Иногда он напоминал Ваердинуру его самого в молодые годы. Как будто ты вглядываешься в зеркало Иувина, о котором рассказывали, будто оно показывает прошлое.

– Возьми самых лучших разведчиков и проследи за ними. Они скрывались в развалинах на северном склоне долины.

– Я найду их, – кивнул Скарлаер.

– Это старик и молодая женщина, но, вполне возможно, они не одни. Вооружись и веди себя осторожно. Они опасны. – Ваердинур вспомнил мертвую улыбку человека, его бездонные черные глаза и ощутил болезненное беспокойство. – Очень опасны.

– Я поймаю их, – заверил молодой охотник. – Можешь на меня положиться.

– Я верю тебе. Иди.

Скарлаер покинул зал, а Ваердинур уселся на его место. От горячего воздуха заболела кожа. Вождь расположился на округлом камне, который не позволял удобно устроиться, ибо, как сказал Создатель, тот, кто думает о великом, не должен наслаждаться удобством. Взял ковшик, плеснул воды на горячие камни. Поднявшийся пар окутал помещение, наполнил его ароматами хвои, мяты и прочих священных пряностей. Начиная потеть, он мысленно попросил Создателя, чтобы из него вышли гордость и жестокость, помогая сделать правильный выбор.

– Чужаки у озера Поиска? – Изможденное лицо Хирфэк озарилось недоверием. – Как они пришли в священные земли?

– Они пришли в горы вместе с двадцатью другими чужаками, – пояснил Ваердинур. – Каким образом двигались дальше, сказать не могу.

– Тем более следует быстрее принять решение о тех двадцати. – Акарин прищурил невидящие глаза. Все знали, за что он проголосует. Акарин становился все кровожаднее и кровожаднее с каждой прожитой зимой. Возраст часто проявляет сущность человека – мягкий становится мягче, а жесткий – жестче.

– Чего они хотят? – Уто подалась вперед, тени разукрасили выпуклости и впадины ее черепа. – Зачем пришли?

Ваердинур обвел взглядом давно знакомые лица, покрытые бусинками пота, и облизал губы. Если они узнают, что чужаки хотят вернуть себе детей, то могут потребовать, чтобы он отдал их. Призрачная попытка, но лучше такая. Однако он не собирался возвращать детей никому, даже под угрозой смерти. Лгать Совету нельзя, но у Создателя нет запрета на полуправду.

– Чего хотят все чужаки? – ответил Ваердинур. – Золота.

– Может, нам стоит дать им золота? – Хирфэк воздел скрюченные руки. – У нас его много.

– А они захотят еще и еще, – голос Шебата был глух и печален. – Этот голод они не утолят никогда.

Повисла тишина. Все глядели на угли, шипящие и мерцающие в яме, на искры, плывущие и пляшущие в темноте, вдыхали сладковатый аромат Пара Прозрения, окутывавшего их.

Отблески огня скользнули по лицу Акарина, когда он кивнул.

– Мы должны отправить всех, кто способен держать клинок. Кажется, у нас есть человек восемьдесят, которые не пошли сражаться с шанка.

– И восемьдесят мечей на моих стойках, – Шебат покачал головой, как будто сожалел об этом.

– Мне не нравится, что Ашранк останется только со стариками и детьми, – сказал Хирфэк. – Нас теперь так мало…

– Скоро мы разбудим Дракона, – улыбнулся Алстэл.

– Скоро.

– Скоро.

– На следующее лето, – сказал Ваердинур. – Или летом позже. Но пока нам предстоит защищаться самим.

– Нужно прогнать их! – Акарин стукнул костистым кулаком по ладони. – Нужно спуститься в предгорья и выгнать дикарей!

– Выгнать? – фыркнула Уто. – Называй вещи своими именами. Все равно ты не пойдешь с оружием.

– Я достаточно ходил с оружием в свое время! Убейте их, если ты предпочитаешь такое название. Убейте их всех.

– Мы думали, что убили всех, но пришли новые.

– А что нам тогда делать? – издевательски поинтересовался он. – Принять в распростертые объятия на священной земле?

– Может, пришло время рассмотреть и такую возможность?

Акарин фыркнул с отвращением, Алстэл вздрогнул, будто бы услыхал богохульство, Хирфэк покачал головой, но Уто продолжала:

– Разве все мы не родились дикарями? Разве Создатель не учил пробовать для начала уладить дело миром?

– Да, учил, – согласился Шебат.

– Я не желаю это слушать! – Алстэл вскочил на ноги, хрипло дыша.

– А придется, – Ваердинур знаком приказал ему занять прежнее место. – Ты будешь сидеть, слушать и потеть, потому что здесь все сидят и слушают. Уто заслужила свое право говорить. – Вождь перехватил ее взгляд. – Но она не права. Дикари у озера Поиска? Сапоги чужаков на священной земле? На камнях, где ступал Создатель? – Остальные стонали от каждого нового вопроса, Ваердинур уже знал – они у него в руках. – Что нам делать, Уто?

– Мне не нравится, что мы принимаем решение вшестером.

– Шестерых достаточно, – возразил Акарин.

Уто видела, что их решение непоколебимо, вздохнула и неохотно кивнула.

– Мы убьем их всех.

– Значит, Совет решил. – Ваердинур встал, взял с алтаря священный мешочек, зачерпнул благословенной земли Ашранка, теплой, влажной и живой. Насыпал ее в мешочек и передал Уто. – Ты говорила против, значит, тебе вести отряд.

Соскользнув с камня, она приняла мешочек.

– Я этому не рада.

– Не нужно, чтобы ты радовалась. Нужно исполнять решение. Приготовь оружие, – Ваердинур опустил ладонь на плечо Шебата.

Шебат неторопливо кивнул, неторопливо поднялся, неторопливо оделся. Пора его молодости миновала, и ему требовалось больше времени на все, особенно в тех случаях, когда сердце не лежало к исполнению приказа. Смерть сидела слишком близко от него, и он знал ее слишком хорошо, чтобы стремиться познакомить с нею других.

Покинув парилку, он ступил под сводчатый проход, когда прозвучал пронзительный и тревожный звук рожка: «К оружию, к оружию!» Молодежь бросала все дела и выбегала в ночь, собираясь в поход, целуя на прощание родных и близких. Их было не больше шестидесяти, за исключением стариков и детей. Таких же дряхлых, бесполезных и сидящих рядом со смертью, как и он.

Шебат прошел мимо Сердцедрева, ласково похлопав его. Надо бы с ним еще поработать. Поэтому он вынул нож, внимательно присмотрелся и снял тоненькую стружку. Это сегодняшнее изменение. Завтра, возможно, будет другое. Он задумался, сколько людей трудилось здесь до него и сколько будет работать после его смерти.

Он ушел в подгорный мрак. Тяжесть скал давила на плечи, дрожали огоньки масляных ламп, бросая отсветы на заветы Создателя, высеченные на трижды благословенном металле и установленные на камнях. Шебат ковылял, подволакивая больную ногу, в оружейный зал, и эхо его шагов звучало в тишине. Старая рана. Старая рана из тех, что не заживают никогда. Слава победителя живет краткий миг, а раны остаются до конца. Хотя он любил оружие – ведь Создатель учил почитать металл и искусно сделанные вещи, но выдавал его без особой радости.

– Поскольку Создатель, кроме того, учил, что каждый нанесенный удар – это твой проигрыш, – мягко протянул он, доставая мечи по одному со стоек и лаская клинки кончиками пальцев. – Победа – в протянутой руке, в доброжелательной беседе, в искреннем подарке.

Шебат вглядывался в лица молодых, которые с горячностью и нетерпением принимали из его рук орудия убийства, и опасался, что они хотя и слышали его слова, но суть не уловили.

Уто пришла последней, как и положено вождю. Шебат все еще полагал, что она должна стать Десницей, но в тяжелые дни редко пользуются благосклонностью люди милосердные. Он вручил ей последний меч.