Время для жизни 2 (СИ) - taramans

Косов поднялся, прошелся по комнате, разминая ноги. Потом поставил чайник на керосинку, и покуривая, дождался, когда тот закипит.

Ильичев продолжал рекламу Глафиры Батьковны. Похоже, Пилипчук не на шутку заинтересовался: ну как же — буфетчица, работает в столовой; свой домик в городе; огородчик небольшой; сама молодая, ну — двадцать шесть всего. Красивая — жопа — во-о!

«Маленький домик, русская печка,

Пол деревянный, лавка и свечка,

Котик-мурлыка, муж работящий -

Вот оно счастье! Нет его слаще…».

«М-да… каждому — свое! Хотя… а в чем Пилипчук не прав-то?».

— Ладно… давайте уж чай пить… Да надо убираться отсюда! Старшине еще нужно компенсировать все съеденное. А то — не напасется он так на нас!

Ильичев оторвала от процесса «охмурения» каптера:

— Да чего компенсировать-то? Вон — Миколе дай рублей двадцать, он сам и хлеба с салом купит, и еще чего Лукичу надо. Да, Микола?

Пилипчук подтвердил — что да, все сделает. На том и порешили.

«А ничего так посидели… Да и с тем же Пилипчуком — все же нормальные отношения нужно заводить. Он, может, мужик и странноватый, куркулистый такой… Но — в целом, полезный! И вот — да… Что с Настей… Идти самому на контакт, или ждать, пока она сама объявится? И вот же ж… деревня большая… это училище! Действительно — компрометировать женщину — никак нельзя! Да может там… и не получится ничего!».

Уже куря в туалете, Косов выслушивал сетования Ильичева на то, что концерта он так и не увидел. А ведь хвалят концерт курсанты, еще как хвалят!

— Ты, Степа, и на елку влезть, и рыбку съесть! Ты ж телесно отдыхал, а люди — вкушали духовную пищу. И вот еще что — чего это ты затеял Пилипчуку Глашку «впаривать»? Или я чего-то не понимаю, и ты так просто над каптером издевался?

— Чего это — издевался? Ничего я не издевался! — возмутился сержант, — Сказал же… по весну — найду себе другую бабу! А Глашка все же баба неплохая, как раз Пилипчуку подойдет!

Косов засмеялся:

— И как ты это сватовство себе представляешь? «Глаша! Я вас драть больше не могу — нашел другую! Но вот мой товарищ, он — согласный!». Так что ли?

Ильичев всхохотнул, как всхрапнул:

— Не… ну — не так, конечно! Но как-то же можно! Да и не думал я пока об этом. Да вот, хотя бы! Ты у нее — в чести сейчас, ты ее с Пилипчуком и познакомишь!

— Вот ни хуя себе, заявочки! А я каким боком здесь оказался?! Твоя затея, а делать мне? — возмутился Косов.

— Да ладно! Не ори! Времени впереди — еще вагон, как ты говоришь! Придумаем что-нибудь! — хлопнул Косова по спине сержант.

Глава 13

«Бляха-муха! Я в этот политотдел… уже как к себе домой хожу! Что они еще придумали, эти политруководители? Эти люди со светлыми лицами?» — раздумывал Косов, вышагивая в очередной раз в знакомые кабинеты, после очередного вызова.

В общем большом кабинете, на удивление, никого не оказалось. Но дверь в кабинет заместителя комиссара училища была приоткрыта. Оттуда выглянул Кавтаськин, и увидев Ивана, махнул рукой:

— Косов! Заходи сюда!

В кабинете Верейкиса было изрядно накурено. Кроме хозяина кабинета и Кавтаськина — никого.

— Садись, Косов! — кивнул Верейкис на стул перед своим столом.

«Х-м-м… к чему бы это?».

Оба политработника уставились на Ивана с непонятными выражениями лиц. Молчание затягивалось.

— К-х-м… Косов! Мы чего тебя вызвали-то… Ситуацию нужно разъяснить непонятную! Как-то так выходит… выпустили мы из внимание некоторые аспекты прошедшего ротного мероприятия!

— Това-а-а-рищ батальонный комиссар! — протянул виновато-обиженно Кавтаськин, — Ну да… виноват я, не спорю! Но Вы же сами понимаете, какая суматоха в субботу была. Вот и выпустил из внимания все это…

— Так! Ты, политрук, помолчи пока! С тобой все понятно. И все доводы, что, дескать — замотался, принимаются, но… ни в коей мере тебя не оправдывают! — отмахнулся Верейкис.

Потом батальонный повернулся к Косову:

— А скажи-ка мне, Косов… А за чей счет… Ну — откуда взялись все эти угощения в субботу? И на столах в Ленкомнате, и в командирской? Я вот тоже, признаться, как-то сразу не подумал… А ведь там было — не на десять копеек всего закуплено!

«Пиздец! Правильно говорят — не делай добрых дел, не будешь виноватым!».

— Ну… Косов! Слушаю тебя внимательно. И не говори, что, дескать — Дед Мороз принес!

— Ну так… тащ батальонный комиссар… Мы, когда мероприятие планировали, как-то упустили этот момент. Все больше культурную часть обсуждали. И вот… ну… надо же было как-то выкручиваться…

— Это я уже все слышал — и про подготовку культурной части, и про суматоху! Ты мне скажи — откуда все это взялось и…

«И за чей счет банкет?».

— Ну я… как додумался, что эта часть у нас из внимания выпала… Пошел в столовую… ну — пельменную на «Казачке», да заказал.

— Ага! В пельменной на «Казачке» значит. А чего и сколько заказывал? И самое главное — кто это оплачивал?

— Да какая разница-то, тащ батальонный комиссар! Прошло же все… хорошо, да? Так и вот… зачем тогда все это?

— Ты тут не крути, Косов, не крути! Зачем, да почему! Что мероприятие прошло успешно — это одно! А вот… спросит у меня Груздев — как и чем людей угощали, и что мне ему отвечать? Не дай Бог — ворованное!

Комиссар аж сплюнул в сердцах, толи от самой мысли, что — ворованное, толи от того, что, забывшись, «Имя Господа всуе помянул»!

— Или у тебя там какие-то… тьфу ты… «макли» образовались, а, Косов?

— Да нет у меня там никаких «маклей», тащ комиссар! — обиженно протянул Иван, всхихикнув про себя — «Я ж «пиковый»! Я масть не меняю! Вот еще — мокрушнику со стажем и именем — беляши из столовой тырить!».

— Так откуда тогда все это? — повысил голос Верейкис.

— Откуда, откуда… все оттуда же! Из пельменной этой! А заказ… заказ я оплатил, прямо скажу! — ответил Косов.

— Ты оплатил? — Верейкис с Кавтаськиным переглянулись, — А деньги… а сколько, кстати, там получилось?

— Ну-у-у…, - Косов попытался вспомнить, но прямо уж вот — до копеек, не вышло, — Что-то около семисот рублей.

— Сколько? — в один голос протянули политработники.

— Да не помню я точно… Что-то около семисот рублей… чуть меньше!

— Ни ху…, - осекся Кавтаськин, — Извините, тащ батальонный комиссар!

— Ага… а деньги ты, Косов, где взял? — Верейкис был менее эмоционален, только желваками заиграл.

«Где взял, где взял… В тумбочке! Ага… а в тумбочку их кто положил? И так — по кругу!».

— Мои это деньги, тащ батальонный…

— То есть… твои семьсот рублей, да? Я правильно понял тебя? — кивнул комиссар.

— Ну да, мои!

— А откуда у тебя такие деньги, Косов? — пришел в себя Кавтаськин.

— Товарищи политические руководители! Извините… конечно! Но я уже вот в который раз замечаю… Вот вы что-то спрашиваете меня, я — отвечаю. Но вы как будто не запоминаете мои ответы. Я же вам уже говорил, что мной были сочинены несколько песен! Говорил же? Говорил. И эти песни… они зарегистрированы за Красно-Сибирской областной филармонией. А у меня договор с этой организацией, и даже счет открыт в сберкассе, в Красно-Сибирске. На этот счет поступают отчисления за эти песни… от концертов, от певцов разных. Часть идет филармонии, а часть — мне. Вот… Я перед отъездом сюда и снял почти все деньги. Здесь же я сберкассе их получить не смогу! И вот… когда я понял, что с угощением курсантов и гостей… мы как-то забыли… Вот и заказал, и оплатил все это в той пельменной.

— Ага…, - задумчиво откинулся на стуле Верейкис, — Поня-я-ятно…

Кавтаськин, наклонив голову на бок, как журавль, и поправив очки, полюбопытствовал:

— А что… много этих… отчислений получается?

И пожал плечами извинительно, на сердитый взгляд Верейкиса, типа — «Ну любопытно же?».

— Да вы знаете… я толком не запоминал. Сначала-то их, отчислений этих, было вовсе мало… так — тоненьким ручейком текли и все. А потом — все больше и больше… Ну… если за все время считать… то, наверное, тысяч шесть в общей сложности будет. Я же… частями их снимал — когда и сколько понадобится…