Вечный зов - Анатолий Степанович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрейка же дотошно выспрашивал, блестя глазенками:
— Значит, не поверил, что тебе девятнадцать?
— Не поверил.
— Не детское дело, говорит?
— Говорит.
— Через четыре года, сказал? Так и сказал? — И, колупая в носу, отходил в сторону, о чем-то думал.
А однажды он промолвил:
— Дурак ты, Колька. Григорьева этого спрашиваться… Разве он поймет! Ночью прицепился к любому поезду — и айда…
— Ч-чего? Как это так?
— А так… Поездов сколь от нашей станции отходит — ужас! Я бегал, глядел. Какой-нибудь и до фронта дойдет.
Эти Андрейкины слова услышал подошедший Семен, молча взял братишку за ухо.
— Ну-ка, ну-ка, что за разговоры?! Какой поезд? Какой фронт?
Андрейка завизжал, заподпрыгивал от боли.
— Я тебе, пшено такое, покажу фронт! Вот ремень еще сниму… — И, отпустив Андрейкино ухо, повернулся к Инютину: — А ты брось эти разговорчики! Чтоб я не слышал больше!
Дни шли, Колька все реже вспоминал о том, как Григорьев выпроводил его из военкомата. Но сегодня в нем, видимо, колыхнулась прежняя обида.
Серая холодная утренняя муть потихоньку светлела, из ее вязкой глубины начали проступать темные пятна тополиных верхушек. Было пусто как-то в эти минуты в душе у Семена, тоскливо и неприютно.
Внезапно тишину разорвал надсадный женский голос:
— Мака-ар! Сыно-ок!
Семен приподнял голову. Николай, путаясь в поникшей картофельной ботве, побежал в сторону Кашкарихиного дома.
— Макара уводят! — пропищал он, когда Семен тоже подошел к огородному плетню. — Все, амба снова Макару! Я так и знал…
Через плетень Семен увидел возле Кашкарихиного дома неясные фигуры, различил только Аникея Елизарова, который недавно уволился из МТС и поступил вдруг в милиционеры. Елизаров был в шинели, в фуражке и, кажется, с наганом в руке.
— Не лапай, ты! — хрипло крикнул Макар. — Не толкай! Я и так в железках…
— Не орать у меня! — пригрозил Елизаров. — Иди, иди!
— За что, сволочи?! Ответите…
— Иди! За автолавку. Нашел я ее, милок, в Громотушкиных кустах… Жаль, что обчистить успели.
— А я при чем? Я не мог автолавку украсть. Я машину водить даже не умею.
— Там расскажешь, при чем. И куда товар дели. Ступай.
И фигуры двинулись, исчезли за углом.
— С автолавкой-то они ловко… Знаешь, они как? — быстро заговорил Инютин. — Макар Витьку заставил: «Иди, говорит, к сторожу, скажи, что в машине шебаршит что-то». Витька не хотел, а Макар ему в рыло: «Ступай», — говорит… А сами за машиной притаились.
— Кто сами?
— Не знаю. Витька, грит, Макар и незнакомый еще какой-то парень. Ну, сторож подошел к машине, а они его ка-ак по голове! Макар сторожа за палатку поволок, а тот, другой, отомкнул дверцу, залез в кабину и погнал машину. У них, у гадов, все машинные ключи есть.
— Постой, а ты откуда все знаешь?
— Дык Витька рассказал. Когда Макар поволок сторожа, Витька побежал в темноту. Весь день в Громотушкиных кустах дрожал, как заяц. А вчера вечером ко мне пришел: «Дай, говорит, пожрать». — «А дома, спрашиваю, что?» — «Макара, говорит, боюсь». Ну, слово за слово, я выпытал. Витька и сейчас у меня спит. Мать на заводе в ночную смену сегодня — она ведь тоже по трудповинности работает, — мы одни с Веркой дома да Витька…
— А Верка знает про все это?
— Не-е… Зачем ей говорить? Баба, выдаст еще Витьку… Ты сам-то, гляди, не проговорись. Макара забрали — это правильно. А Витька — он не виноват, он подневольно шел…
Завтракал Семен молча.
— Макара сейчас арестовали, — сказал он.
Мать промолчала.
— Автолавку, говорят, они с кем-то угнали.
Мать и теперь ничего не ответила.
Семен позавтракал и вышел из дому. Опять ему предстояло весь день возить со станции кирпич, железо, какие-то станки.
Шагая по пустынной еще улице по направлению не к заводу, а к милиции, он в переулке столкнулся с Елизаровым.
— О-о, Семка! Здорово, милок! — воскликнул Елизаров, протянул руку. Но Семен будто не заметил этого. — Понятно. Брезгаешь, что я в милицию подался.
— Нет, не поэтому.
— Ну да, знаем… От войны, мол, Аникуша убегает… А я, между прочим, жизнью ежедневно рискую. Сейчас вот одного бандита брали…
— Макара, что ли? Я видел.
— Ага, родственника твоего, — угрожающе произнес Елизаров. — А у него, у гада, наган под подушкой. Еле вывернул.
— Про наган-то врешь. Не такой Макар дурак, чтобы попусту наган под подушкой держать. Из тюрьмы он вышел законно…
— Он — всегда законно. А ты никак защищаешь его?
— Нет… Просто говорю, что ты врешь про наган.
— Ну, это не важно. Главное — застукал я его, кажись. Теперь вынюхать бы, куда товар из автолавки припрятал…
— Нюхай. У брата его, у Витьки, поспрашивай. Может, тот что знает.
— Без тебя соображаем. Должно быть, он и есть тот мальчонка, про которого сторож трендил… Да скрылся куда-то, суразенок. Ну, я его выловлю!
Семен повернул к заводу.
* * *Через две недели после приезда Антона Савельева котлованы под главные заводские корпуса были вырыты, площадки будущих цехов забетонировали, установили на них станки. И Савельев, и Нечаев, и Хохлов, и Савчук, и все другие специалисты эти две недели безвылазно день и ночь находились на территории завода, руководя установкой и наладкой оборудования. Они, обросшие, грязные, похудевшие, носились из конца в конец, что-то приказывали, объясняли, показывали. Шум тракторов, свистки подъемных кранов, скрип лебедок, натужный рев и
