Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса - Илья Гилилов

Джон Донн, говоря о Кориэте и его книге, прибегает к таким эпитетам, как "величайший", "неизмеримый", "превосходящий и удивляющий весь мир", "Гигант Ума" и даже "Великий Лунатик"! Донн отмечает глубину Кориэтовой мысли, его ученость, точность его описаний, которые могут служить образцом для любого писателя. Творение Кориэта не уступает лучшим созданиям античности, ему суждено великое будущее! Но критикам грядущих времен будет нелегко постигнуть его смысл, ибо, по словам Донна:

"Книга Кориэта мистична, она подобна Сивиллиным,

И каждая ее часть не менее ценна, чем целое".

Непохоже, чтобы Донн просто иронизировал, - в книге совершенно не известного тогда писателя о его первом и заурядном по маршруту путешествии на континент есть что-то очень значительное даже для такого поэта философского склада, как Джон Донн. Но что именно? От ответа на этот вопрос Донн демонстративно уходит, прикрываясь двумя макароническими (склеенными из разноязычных слов) двустишиями.

Майкл Дрейтон идет еще дальше; от имени всех поэтов он обращается к "дорогому Тому":

"Ты наш наставник, который учит нас петь,

И мы все лишь твои дзанни {*}, твои послушные обезьяны".

{* Слуга просцениума в итальянской комедии масок.}

Все эти многозначительные намеки, а также участие в книге беспрецедентного числа других поэтов, в том числе Томаса Кэмпиона, Генри Гудиа, Хью Холланда, Джона Дэвиса, Кристофера Брука, Джона Харрингтона, требовали изучить тщательнейшим образом все о Томасе Кориэте и его сочинениях.

Однако, приступив к изучению необыкновенного явления, которое называется "Томас Кориэт", я довольно скоро обнаружил, что оно сравнительно мало исследовано и удовлетворительно не объяснено. Его "Нелепости" за прошедшие без малого четыре века были переизданы в Англии лишь два раза без комментариев, а первая и единственная монографическая работа о нем книга англичанина Майкла Стрэчена {1} - появилась уже в наше время, в 1962 году. На русском языке о Кориэте никогда не писали.

Первые сведения о Кориэте в XVII столетии сообщил Томас Фуллер в своем сочинении о достопримечательностях Англии (1662) {2}. Фуллер писал, что Кориэт был чем-то вроде шута и посмешища для окружения наследного принца Генри, причем обладал уродливой формой головы ("перевернутая сахарная голова") и "сама его физиономия носила отпечаток глупости, которую снисходительные люди называли веселостью". Еще через двести лет, в 1887 году, в британском Национальном биографическом словаре была напечатана обстоятельная статья А. Джессопа {3}, содержавшая, однако, ряд неточностей и трактующая все рассказываемое о Кориэте от его имени в "Нелепостях" и "Капусте" наравне с исторически достоверным биографическим материалом. Наш современник Майкл Стрэчен тоже не полностью свободен от этого недостатка, хотя он располагал несравненно большим сводом фактов и не мог не заметить более чем сомнительную достоверность многих рассказов Кориэта о самом себе, к тому же постоянно подчеркиваемую целым поэтическим хором, вовсю потешающимся над злополучным автором на страницах его собственной книги.

И Джессоп, и Стрэчен не могут преодолеть непостижимое противоречие между тем, что они сообщают о его унизительном положении нищего шута-придурка, служившего посмешищем, безответной мишенью для придворных остроумцев и их литературных друзей, и обширной и глубокой эрудицией, демонстрируемой его книгой во многих областях. политике, истории, географии, архитектуре, классической филологии (особенно латынь), и незаурядным литературным талантом. При этом шутки над ним (как видно из некоторых "панегириков") носили далеко не безобидный характер. Так, во время представления при дворе одной из джонсоновских масок, его под хохот зрителей извлекли совершенно мокрого и съежившегося из какого-то сундука, и обливали его, похоже, не только водой...

Что же известно о нем достоверно? Современник Шекспира Томас Кориэт (1577-1617) родился в местечке Одкомб в графстве Сомерсет в семье местного священника, бывшего одно время капелланом графа Пембрука. Обучался в Оксфорде, но курса не закончил. Каким образом бедный недоучившийся студент оказался среди блестящего окружения наследного принца, точно неизвестно; в списках прислуги его нет (лишь однажды казначей принца выдал ему 10 фунтов).

Принц Генри проявлял активный интерес к другим странам, к иностранной политике, давал поручения британским послам о направлении ему подробной информации о событиях в местах их пребывания. Интересовался он также рассказами и письмами из-за границы своих приближенных Его окружение всячески поддерживало в нем такой интерес - многие из этих людей связывали с принцем свои надежды на будущее (не осуществившиеся в связи с ранней смертью Генри осенью 1612 года). В 1606-1609 годах на континенте путешествовало несколько близких к принцу людей, в том числе юный граф Эссекс и Джон Харрингтон, регулярно писавший для своего патрона подробные отчеты о всем виденном {4}. В 1608 году посылал своего слугу по имени Нэн Делето во Францию и Италию для уточнения каких-то сведений граф Рэтленд...

И вот именно в это самое время, в мае 1608 года, как сообщает Томас Кориэт в своих "Нелепостях", обуреваемый охватившей его страстью к путешествиям, он тоже пересек пролив, проследовал совсем налегке и с тощим кошельком через всю Европу в Венецию (где гостил довольно долго), откуда, преодолев такое "пустяковое" препятствие, как Швейцарские Альпы, возвратился домой. Все путешествие заняло, по его словам, менее пяти месяцев - уже 3 октября 1608 года он опять был в Лондоне.

А 26 ноября 1610 года два влиятельных члена Компании печатников - уже знакомый нам Эдуард Блаунт и его партнер Уильям Баррет - официально зарегистрировали книгу, поименованную "Кориэтовы Нелепости, спешно наглотанные во время пятимесячного путешествия..." {5}.

Книга форматом ин-кварто, очень большого объема (950 страниц), отпечатана на редкость тщательно: ошибок и опечаток очень мало, качество гравюр исключительно высокое, первоклассная бумага с водяным знаком большой короной. Вначале - несколько двустиший Бена Джонсона, долженствующие, по его словам, служить ключом к тайне "Нелепостей". Но, кроме того, они "являются лечебными припарками на опухоли и прыщи, выступившие на лице Кориэта, когда он пыхтел над своими "Нелепостями", из которых поднимаются пары невероятностей".

Далее - послание Кориэта принцу Уэльскому с пространным изложением мотивов, побудивших одкомбианца совершить путешествие и написать о нем книгу. Безродный Кориэт то шутит вполне непринужденно с наследником престола, то обращается к нему в самых изысканных и высокопарных выражениях Тринадцать страниц занимает многословное пародийное обращение к читателю, подписанное "Одкомбианский Скороход" {Ниже подписи - "трагическая маска" та же эмблема, что и в "Поэтической рапсодии", в изданиях 1600 г. двух шекспировских пьес и в гросартовском переиздании "Жертвы Любви" (на шмуцтитуле).}, после чего Джонсон предлагает еще одно свое сочинение, озаглавленное "Характер знаменитого одкомбианца, описанный его искренним другом". Учитывая, что речь идет о никому доселе не известном писателе, эпитет "знаменитый" может быть воспринят только как комический. Оказывается, одкомбианец - человек, одержимый непреодолимой страстью к путешествиям (хотя до этого нигде не был). Увидев на обложке книги слова "Франкфурт" или "Венеция", он "готов разорвать на себе одежду и заполняет помещение своим бормотанием". Он помешан также на веселье и - не менее того - на греческом и латыни.

Кориэт, по Джонсону, - великий и смелый мастер слова (Carpenter of Words) или, "если сказать на его собственный манер - Логодедал {Дедал - в греческой мифологии строитель Лабиринта на Крите.}", то есть мастер словесных хитросплетений. Он, оказывается, превосходит по своим знаниям целый колледж, и в любой компании его подают "как самое изысканное блюдо". Но, "если попытаться сказать главное о нем, то это такой Автор, который всегда будет стоять сам по себе, отдельно от своей книги, не нуждаясь в том, чтобы ее соединяли с ним". Звучит очень многозначительно, но как это понимать? Прозаическая "Характеристика" завершается "Характеристическим акростихом", выдержанным в том же духе и начинающимся такими словами:

"Роджер было истинное имя,

Но теперь правдивый Том заместил Роджера..."

Что это за таинственный Роджер, которого "заместил" Томас Кориэт, комментаторы-джонсоноведы определенно сказать не могли. Но сегодня я могу предложить их вниманию одного хорошо знакомого Бену Джонсону Роджера, близкого к принцу Уэльскому и его окружению, странного человека, всегда прячущего свое лицо под одиозными именами-масками, начиная с "парнасского" шута Галлио и его шекспировской ипостаси. Этот странный человек - Роджер Мэннерс, 5-й граф Рэтленд...

Особое предисловие громогласно объявляет, что виднейшие умы королевства написали для книги Кориэта похвальные стихи. Эти "панегирики" занимают целых 120 страниц и подписаны именами 56 авторов, среди которых действительно "виднейшие умы" и крупнейшие литераторы тогдашней Англии. Впечатление, которое остается после знакомства с этим разделом книги, трудно охарактеризовать иначе как ошеломляющее; вероятно, сходное впечатление произвела бы на нас книга Рабле, узнай мы о ней и прочитай ее сегодня впервые. Ничего подобного этому собранию мы не находим в английской - и не только в английской - литературе ни до, ни после; это не просто блестящий фейерверк гротескного остроумия, но настоящее карнавальное празднество смеха, разыгрываемое вокруг главной смеховой, шутовской фигуры - Томаса Кориэта из Одкомба.