Заколдованная усадьба - Валерий Лозинский

И, воткнув кол в землю, Оланьчук прочно подпер им ставень.

- Попробуй, открой его теперь! - прошептал он со свирепой ухмылкой.

То же самое он проделал с двумя другими окнами.

Потом приостановился и тяжело перевел дыхание.

- Уже за полночь, черт ему теперь не поможет, а убежать он не убежит.

Оланьчук вытащил что-то из-за пазухи, шаркнул об одежду; в руках у него вспыхнуло несколько спичек.

Он спокойно подождал, пока сгорит сера, потом поднес спички к пучку пакли, вынутой из кармана, и бросил горящий ком на крышу…

- Наконец-то я отплачу тебе, старый разбойник, за мои сто палок, за мою погубленную жизнь! - сказал он на этот раз громче, и новый ком пылающей пакли швырнул на крышу ближнего сарая.

А потом надвинул на лоб свою шляпу и стрелой помчался к воротам. Ловко, как кошка, взобравшись наверх, он еще раз бросил взгляд на дом и при виде яркого пламени, неторопливо взметнувшегося на кровле, снова дико захохотал и соскочил на другую сторону.

Нам известна причина, из-за которой Микита Оланьчук так люто ненавидел старого казака. За свою дерзости, за то, что он посмел поднять руку на молодого барина, он понес слишком суровое, может быть, даже нечеловечески жестокое наказание! Вспыльчивый барин не сразу умел сдерживать свой гнев, а его ретивые слуги исполняли приказ прежде, чем он успевал произнести хоть слово.

Микита Оланьчук принадлежал к тем диким ожесточенным натурам, которые не прощают обиды, ненависть их лишь возрастает с годами и прекращается разве что вместе с жизнью. На неоправданную жестокость барина он ответил взрывом звериной злобы, а бесплодные попытки добиться справедливости от суда, которые довели его до полного обнищания, еще пуще разожгли в нем жажду мести.

Оланьчук поклялся, как он говорил, «не прощать своего» и упорствовал в своем решении. Смерть барина не укротила и даже не смягчила его неистовой злобы. Он только перенес ее всю как есть на Костю Булия, слепого исполнителя жестокой воли покойного. В лице старого слуги он ненавидел одновременно и неправедного судию, и слишком рьяного палача. Его ненависть росла с каждым годом и в конце концов дошла до какого-то лихорадочного безумия, до неистового, исступленного остервенения.

Тщетно попытавшись утолить свою неуемную жажду мести законными средствами, он потерял к ним охоту, отказался от жалоб, от судебных разбирательств. Теперь ничто не могло остановить его перед преступлением. Увы, огонь у наших простолюдинов - самое обычное, почти единственное орудие мести, поджог - самый распространенный, после воровства, вид преступления.

- Я тебе пущу красного петуха! - грозит из-за какого-нибудь пустяка сосед соседу.

И как часто слово становится делом!

Вот и Микита Оланьчук решил «пустить петуха» Косте. Веря, однако, что Костя состоит в тайных сношениях с покойным барином и даже с самим чертом, он посчитал этот род мести недостаточным.

- Хату черт ему духом отстроит, но от смерти не убережет, над смертью один господь бог владыка,- рассуждал он в темном своем суеверстве.

И после короткой борьбы с самим собой решил прямо покуситься на жизнь своего врага, так поджечь его хату, чтобы тот нашел смерть в пламени.

Мы видели, с какой жестокой предусмотрительностью готовился к этому Оланьчук. Еще днем устранил он главную помеху - сторожевых собак.

Шатаясь по околице, он познакомился в ближайшем городке с каким-то пользовавшимся дурной славой евреем, укрывателем краденого, и, сказав ему, будто он готовится к дальней, сулящей неслыханные барыши поездке, выманил у него сколько-то отравы для двух чутких и верных псов.

Теперь же, совершив свое злое дело, он удирал что есть духу через поля и луга. Отбежав подальше, Оланьчук стал и оглянулся. Дом и сарай пылали ярким пламенем.

Глаза злодея дико сверкнули.

- Скоро, скоро согреешься, бедолага! - проворчал он с жестоким удовольствием.

В эту минуту в Бучалах гулко и мрачно зазвонили колокола.

Оланьчук поспешно перекрестился.

- Уже звонят! Быстро спохватились… - прошептал он, но тут же успокоился. - Не беда! Опоздают!

И, не оглядываясь больше, снова пустился бегом, точно его преследовала нечистая сила.

Негодяй не догадывался, что задуманная им гнусная месть выбрала себе совсем другую жертву, что страшный удар навис над ни в чем не повинной головой.

В слабо освещенной комнате у стенки в углу сидела Ядзя; опершись щекой на белую руку, она, видно, отдалась вольному полету мечты: блаженная полуулыбка скользила меж приспущенных век и вокруг розовых губок. Девушка мечтала о будущем счастье, строила воздушные замки и улыбалась радужной игре воображения.

Но вот улыбка исчезла, взгляд стал строже, тень грусти легла на лицо ее. Должно быть, мечты о будущем сменились воспоминаниями о прошлом. Девушке припомнились домик и кузница в маленьком далеком городке, где прошли первые годы ее детства. Как живая встала перед ее глазами покойница мать, ласки которой навсегда остались в памяти, хотя это было так давно и длилось так недолго. Девушка печально вздохнула.

Как странно, она столько лет прожила в достатке и счастье и за все эти годы ни разу не испытывала такого сладостного чувства, какое пробуждали в ней воспоминания о первых ласках матери.

- Бедная мама,- прошептала она со вздохом,- умерла, так и не повидавшись со мной.

На чудных глазах ее выступили горячие слезы.

Ожил в ее памяти и кузнец, угрюмый, задумчивый отчим, который хоть и косился на нее, но никогда не обижал.

- Он, наверное, еще жив! - промолвила девушка и в глубокой задумчивости опустила голову на грудь,

- Почему муж моей матери должен мне быть безразличен,- спросила она себя, помолчав.- Почему моя мать не могла ко мне приехать, когда она еще была еще жива?

Напрасно старалась девушка разгадать тайну свого рождения. Она даже не знала своей настоящей фамилии. Отец посвятил ее в свои планы, в свои намерения, но имени своего не открыл ей. Почему ее вторая, приемная мать, славная, добрая пани Тончевская, никогда ничего ей о нем не