Владимир Ткаченко-Гильдебрандт
Черный Феникс Чернобыля
Мистические культы Средневековья и Ренессанса
Книжная серия под редакцией Владимира Ткаченко-Гильдебрандта
@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ
© В. А. Ткаченко-Гильдебрандт, 2024
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2024
К читателю
Пристальное осмысление автором судеб выдающихся деятелей отечественной и зарубежной истории, культуры и науки в их взаимосвязи с эпохой и современниками привели автора к осознанию необходимости обратить внимание читателей своей новой книги на недооцененных в нашей литературе писателей, соприкасавшихся в своем творчестве с такими областями знаний, как археология, антиковедение, религиоведение, эзотерика и мистицизм; отсюда и лейтмотивы – недописанное или ненаписанное произведение, как в случае с графом Иваном Потоцким и Андреем Никитиным, сожженная или обожженная рукопись на примере Якова Голосовкера и неизвестного широкой публике ученого-археолога, исследовавшего подлинные причины Чернобыльской катастрофы. География повествований обширна – Кавказ, Подолье, Польша, Корея, Испания, русский Север (легендарная Гиперборея) и Москва. Судьбы героев представлены в символическом контексте, все же не переходящем в мистификацию, которая, разумеется, не была чужда героям повествований при жизни.
Автор продолжает исследовать неуловимое физическое явление, ставшее философской категорией и известное нам под названием времени. Основу книги составляет новелла, посвященные польскому графу, почётному члену Императорской Академии Наук (1806), энциклопедисту и путешественнику, археологу и писателю Яну (Ивану Осиповичу) Потоцкому, автору знаменитого романа «Рукопись, найденная в Сарагосе», а также история о двух друзьях, русском и украинце, познакомившихся в Киеве в период ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции в мае 1986 года. Герои чутко ощущают преломления исторического времени, оказываясь в его потайных «карманах», познают причины переживаемого ими настоящего.
АВТОР
Убитая песня страны утренней свежести
Новелла, основанная на исповедном письме корейского римско-католического прелата
Он капитан и родина его – Марсель.
Он обожает споры, шумы, драки,
Он курит трубку, пьет крепчайший эль
И любит девушку из Нагасаки.
У ней следы проказы на руках,
У ней татуированные знаки,
И вечерами джигу в кабаках
Танцует девушка из Нагасаки.
У ней такая маленькая грудь,
И губы, губы алые как маки.
Уходит капитан в далекий путь
И любит девушку из Нагасаки.
Кораллы алые, как кровь
И шелковую блузку цвета хаки,
И пылкую, и страстную любовь
Везет он девушке из Нагасаки. <… >
Это замечательная песня, обессмертившая советского композитора Поля Марселя (Леопольда-Поля Русакова-Иоселеви-ча, 1908–1973), на несколько измененные слова стихотворения поэтессы Веры Инбер, вошедшего в ее сборник «Бренные слова» (Одесса, 1922 год), была очень популярна в застольях русских писателей-шестидесятников. Достаточно сказать, что в ту пору ее исполняли Александр Вертинский, Вадим Козин, Владимир Высоцкий и Аркадий Северный. Среди ее современных исполнителей, как не отметить Джемму Халид, Александра Малинина, Полину Агурееву, рок-группу Калинов мост и рэпера Pyrokinesis (Андрея Федоровича). Однако эта совершенно европейская и русская по духу песня всколыхнула в моей памяти историю, рассказанную мне некогда петербуржцем и капитаном дальнего плавания Валерием Ратушиным, сыном фронтовика и капитана третьего ранга Василия Ратушина, в годы войны водившего западные союзнические конвои в Мурманск. В слякотном начале марта 2011 года мы сидели с Валерием Ратушиным в уютном кафе Санкт-Петербурга, расположенном неподалеку от Таврического сада и Таврического дворца. Оно славилось не столько своей кухней, которая оставалась вполне достойной уже на протяжении почти двадцати лет, сколько своей живой музыкой, где выступали певцы и музыканты второго ряда, но весьма качественного уровня: они могли составить даже жесткую конкуренцию раскрученным и приближенным ко двору звездам нашего шоу-бизнеса. Два последних куплета «Девушки из Нагасаки» певица Валентина Богданович исполняла «А капелла», что подействовало на меня своей особой выразительностью:
Вернулся капитан издалека,
И он узнал, что джентльмен во фраке,
Однажды накурившись гашиша,
Зарезал девушку из Нагасаки.
У ней такая маленькая грудь,
И губы, губы алые как маки.
Уходит капитан в далекий путь,
Не видев девушки из Нагасаки.
Мой товарищ заметил, насколько меня задело завершение песни, исполненное без сопровождения музыкальных инструментов, и, немного прищурившись, обратился ко мне, интригуя: «Знаешь, стихи этой песни написаны талантливой поэтессой, пережившей Блокаду в городе на Неве, и написаны они как бы издалека. Для Веры Инбер здесь лишь мимолетное эмпирическое прикосновение к японской жизни и культуре гейш. В ее стихах свежесть восприятия иного, но японская и корейская поэзия передает свежесть реального, если угодно, текучего через нас времени». «Любопытно, – сказал я, – но все же проясни свой пассаж, дружище». «Дело в том, что там, на Дальнем Востоке, к родной музыке и поэзии относятся всерьез: им чужды литературные шарады и куплетизм, а плагиатор или тот, кто чересчур часто заимствует несвойственные себе обороты, метафоры и размеры, может вполне заслуженно получить смертельный удар, к примеру, самурайским кинжалом, если автор самурай или представитель корейской знати, пусть даже и сугубо обнищавший». «А вот с этого места поподробнее, – попросил я бывалого капитана, который мне и сообщил весьма витиеватую историю, услышанную им в припортовом ресторане в Инчхоне в Южной Корее от тогда молодого римско-католического прелата корейского происхождения. Этот епископ усердно изучал русский язык и православную литургику, а потому, пользуясь случаем, стал инициатором знакомства с командой советского торгового судна Дальневосточного морского пароходства, капитаном которого был недавно назначен Виктор Ратушин. Впрочем, историю стихотворения и возникшей из него песни, некогда круто изменивших жизнь священнослужителя, для удобства изложения следует привести от его первого лица, как это сделал мой вышеназванный товарищ и капитан дальнего плавания. К тому же, впоследствии мой товарищ выслал мне письмо корейского епископа на английском языке, который тот ему оставил как бы в качестве исповеди перед мирянами для облегчения груза своей души. И наш текст теперь вместе со стихотворением, переведенным также с английского языка (оригинал его был, разумеется, на корейском, но мы им не располагаем), сверены с оным свидетельством.
Он убил в себе песню, чтобы стать христианином
«Я,
