Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России - Юрий Скуратов

Ответ господину Дево готовил лично следователь Тамаев. Он сообщил, что проведена всесторонняя ревизия Управления делами Президента (причем сделала это та самая Счетная палата, которую с шиком отреставрировала фирма господина Столповских). Ревизоры трудились долго и усердно; в результате они обнаружили, что в ведомстве Павла Бородина все бюджетные средства были потрачены по назначению. Правда, оценивать истинную стоимость реконструкции Большого Кремлевского дворца и Счетной палаты они не решились, а тех, кто мог это сделать — профессиональных оценщиков из Министерства финансов, — пригласить как-то забыли.

Еще российская прокуратура привезла в Швейцарию документы о том, что «Мерката Трейдинг»… выиграла конкурс на реконструкцию столь престижных объектов в упорной, справедливой и бескомпромиссной борьбе. Дескать, в России, господа, теперь демократия: не знал никто компанию, а она раз — и всех победила! И не подумайте, что это потому произошло, что зять Бородина в «Меркате» вице-президент! Он, конечно, вице-президент, но в данном случае значения это, поверьте, не имеет абсолютно никакого…

Обнадежив швейцарцев радостным известием о незапятнанной репутации всех до единого фигурантов дела «Мабетекса», Колмогоров решил не мелочиться и заявил, что российская сторона готова так же эффективно ответить на любые другие дополнительные и даже уточняющие международные запросы. Ну а в завершение замгенпрокурора решил поделился с оторопевшими хозяевами информацией о том, как продвигается расследование по другим уголовным делам, по которым ранее запрашивалась помощь Швейцарии.

Вот для примера одно из таких дел: некий Лев Нахманович, выданный Швейцарией России по настоятельной просьбе Генпрокуратуры в 1998 году, был через очень короткое время отпущен без каких бы то ни было объяснений на свободу. Когда же господин Нахманович сам пришел в следственный комитет МВД и поинтересовался, какова же ситуация с его уголовным делом о хищении по подложному авизо 3,8 миллиарда рублей, его в здание комитета просто не пустили, посоветовав убираться побыстрее и куда подальше.

Между тем, как мне известно, дело господина Нахмановича приостановлено в связи с «невозможностью установить его местонахождение». Как рассказывают близкие Нахмановичу люди, удивление его было настолько велико, что он подумал было даже обратиться с жалобой к швейцарцам. Да вовремя понял, что все нюансы российского следствия ни на один из четырех государственных языков Швейцарии перевести невозможно.

Проводив Тамаева и Колмогорова домой, в Москву, швейцарские правоохранительные органы, расследующие громкие российские дела, поставили своим гостям заслуженный «неуд»: к сотрудничеству непригодны, поскольку не вызывают доверия. Канитель российских прокуроров со следствием по «Мабетексу» швейцарских коллег, без сомнения, уже «достала». Поэтому работники швейцарской прокуратуры решили взять инициативу в свои руки.

Во-первых, Генеральный прокурор Валентин Рошахер предложил российской стороне вернуть в Берн все оригиналы и копии документов, переданных до этого Москве. Как объяснил журналистам Рошахер, начиная с 1998 года прокуратура Швейцарии предоставила России «обширную и основательную» помощь. Российским следователям были переданы не только многочисленные копии, но и оригиналы некоторых документов, необходимых для проверки подлинности подписей. Но они так и не были использованы по назначению. Не были приняты во внимание, как отметил Рошахер, и другие документы, изъятые швейцарской стороной во время обысков. Поэтому российскую Генпрокуратуру попросили не выбрасывать в мусорную корзину (как заявил один из российских следователей) многотомную документацию по делу «Мабетекса», переданную Москве швейцарской стороной, а переправить ее обратно в прокуратуру Женевы, занятую своим собственным расследованием.

Во-вторых, женевский следователь Даниэль Дево, ранее уже выписавший ордер на привод Бородина на допрос, потребовал от Беджета Паколли и Виктора Столповских явиться к нему для допроса «в связи с предъявлением обвинения в отмывании денег и участии в преступной организации». При этом глава «Мабетекса» обвинялся в раздаче российским чиновникам взяток в размере 4 миллионов долларов, а «Мерката Трейдинг» — 62 миллионов. По швейцарским законам дача взяток иностранцам не является преступлением, поэтому в Женеве для Паколли и Столповских подобрали другие статьи Уголовного кодекса.

В отличие от Паколли Столповских, по словам Дево, на его повестки не реагировал, а потом и вовсе уехал из Швейцарии в Россию.

Тогда Дево заблокировал все счета «Меркаты» и объявил Столповских в международный розыск. Сложность заключалась в том, что дела о взятках должна была расследовать российская Генпрокуратура, но после моего ухода все было немедленно спущено на тормозах. Ну а поскольку российская Генпрокуратура заявила, что «не имеет претензий» к Столповских, арест его в России и экстрадиция в Швейцарию, как это произошло позднее с арестованным в США Бородиным, стали практически невозможными. В Швейцарии это поняли и на содействие России рассчитывать перестали.

Узнав о решении швейцарцев продолжать «кремлевское дело», следователь Тамаев сказал, что в деле «Мабетекса» ему все ясно, а «кому они (швейцарцы) предъявили обвинение и по каким вопросам», его не волнует. Более определенно высказался в одном из интервью проходящий по делу «Мабетекса» Филипп Туровер: «Пусть они (русские) не надеются, что дело развалится в швейцарском суде. Улики неопровержимые».

Самый надежный тыл

В Улан-Удэ по соседству с нами жила девушка, которую я вначале не замечал, хотя она была очень красивая: темноволосая, с большими голубыми глазами, нарядная. Приехав после поступления в институт из Свердловска, я увидел ее в своем дворе.

— Кто это? — спросил я друзей в некоем ошеломлении.

— Лена Беседина. Неужели не помнишь? Ты же учился с ней в одной школе.

И правда: учились мы в школе № 42, Лена была моложе на два года, и, честно говоря, в школьные годы я никогда не обращал на нее внимания. А тут — такая красавица!

Но у нее заботы были одни, а у меня совсем другие: я был студентом, стипендии на жизнь не хватало, надо было подрабатывать, а летние каникулы — самый лучший для этого период.

Летом я увидел ее на гастролях Владивостокского театра, затем — в кинотеатре: мы здоровались, но не больше.

Но видимо, какая-то внутренняя связь между нами уже установилась. Помню, как-то сидели мы с моим приятелем Лешей Гуциным в сквере, читали газеты. Вдруг Леша толкает меня в бок: