На крючке у Фортуны (бывш. Поймай меня, Дамблдор!) - Iskander100500

— Я выполню твою просьбу, смертный, что отмечен Магией и Смертью, — демон в моем обличии кивнул и его взгляд стал пристальным, отчего меня буквально почти что передергивало, но тот не отрывал взгляда. Так продолжалось не больше десяти секунд, но за это время я взмок от напряжения. В какой-то момент демон протянул в мою сторону руку и, постепенно сжимая кисть в кулак, стал проворачивать руку, словно выкручивал из меня винт, при этом меня натурально скрутило изнутри, отчего я не удержавшись рухнул-таки на колени и почувствовал горящую боль в легких из-за нехватки воздуха и страшную головную боль. Вот теперь я точно знал, что я почувствую, вздумай проверить кто мой череп на прочность кувалдой. Был бы воздух в легких я бы мог вопить во всю их мощь, но не судьба... Каким-то отголоском сознания я видел стоящего по-прежнему в своем кругу Сириуса, крайне бледного и напряженного, но неподвижного, как и прежде. Он прекрасно понимал, что сделать что-либо сейчас не может и, преступив границы круга, только усугубит положение.

В какой-то момент меня отпустило и я смог вдохнуть, чтобы сразу после того, как я выдохну, вновь почувствовать дикую боль, боль в глазах, боль в шраме, казалось, огонь наполнил мои вены и артерии, выжигая меня изнутри. Сколько длилась эта пытка я не знаю, но когда все закончилось, мне стало совершенно безразлично, убивать меня будут или дальше пытать, по всем ощущениям, я перестал воспринимать мир вообще, что очень смахивало на отказ чувствительной системы из-за длительного напряжения. Для моих нервных окончаний наступила фаза полной невозбудимости. Я перестал ощущать даже холодный пол под щекой, на который я упал после того, как демон исполнил мою просьбу.

— Твоя просьба исполнена, ведомый Магией и Смертью. Отправь меня назад, смертный, — последние слова были обращены к Сириусу.

Блэк начал вновь начитывать заклинание для открытия дырки в мирах и вскоре камень под демоном начал раскаляться. Когда демон уже стал распадаться тем же бордовым вихрем с прахом жертвы, он вдруг заговорил вновь, хотя не сказать, что он был словоохотлив до этого.

— Избавься от страхов своих, смертный, тебя ведет Смерть и Магия, тебе нет нужды нас бояться, хоть и имя нам легион... — демон зашелся жутким смехом утихающем в вихре. Возможно это было бредом перегруженного разума, но я почти уверен, что в затихающем смехе расслышал что-то вроде, — Обожаю уходить столь феерично...

Как только последняя часть пепла осела на пол, свечи резко потухли, словно их облили водой, а сам воск растекся лужицами по месту пребывания свеч. На стенах заиграл огонек факелов, а руны потеряли свой свет. Так, по-крайней мере, выглядело все это из-под полуприоткрытых глаз, так как открыть сильнее я их не мог из-за сильной рези.

— Гарри ты как? Встать можешь? Сортиры Камелота... — Блэк явно нервничал. Вскоре он с трудом (все же я питался уже давно вполне нормально, к тому же не бросал физических упражнений) поднял меня на ноги, закинув одну руку себе через шею, а другой поддерживал меня, чтобы я не завалился вперед. Судя по всему из него тоже немало высосало сил, так как он плелся ничуть не живее меня. Когда мы, наконец выпали за порог комнаты, Сириус хриплым голосом позвал Кикимера, который отправил нас по одному в свои спальни, где я забылся глубоким сном в тот же момент, как только оказался головой на мягкой подушке.

***

В тот же день в кабинете директора, который, собственно, пребывал в задумчивости, раздался тревожный писк от одного из приборов, расположенных по всему кабинету. Звук был надоедливей комара. Писк был непостоянный, а какой-то прерывистый, без какой-либо последовательности, будто кто-то передавал Дамблдору сигнал по азбуке Морзе, что естественно правдой не являлось. Директор, до это сидевший, опустив голову на руки, которые упер локтями в стол, поднял голову и нахмурился. Данный прибор изобрели не так давно, относительно, конечно, и еще ни разу за всю историю своего нахождения у директора в кабинете он не срабатывал, что говорило само за себя. Чтобы прибор начал подавать признаки жизни, должно было произойти какое-то крайне редкое явление, вплоть до невозможного. Что-то, что могло поколебать общий магический фон Британии, чего не происходило уже последние полвека. Даже когда Том начал свои действия, колебания были ниже, чем способен засечь этот прибор. Лишь при войне с Геллертом Альбус наблюдал нечто подобное, правда, в Германии.

Задумчиво почесав бороду, директор нахмурился так сильно, что белые, как и борода, брови сошлись на переносице. Еще пол ночи Дамблдор кружил вокруг прибора, постукивая по нему палочкой какие-то одному ему известные ритмы, хотя прибор уже не подавал никаких сигналов.

Подобная ситуация наблюдалась и в Отделе Тайн, где старались засечь любые магические колебания в стране, чтобы избежать страшных последствий. Невыразимцы — ребята способные, смогли разобраться в чем дело за считанные полчаса, но вот определить место расположения источника колебаний им не удалось, от слова совсем. Сигнал резонировал так, словно источник был глубоко под землей в толще особого камня, полностью блокировавшего проведение магии...

Ремиссия и -quot;плюшки от демона-quot;.

Глава 71.

Я потерял счет времени, в течении которого я провалялся в постели после ритуала. И все из-за лихорадочного состояния. Все время мне чудился какой-то бред, какие-то незапоминающиеся кошмары. Лишь временами сознание словно бы выплывало на поверхность и я мог ощутить себя самого. В такие моменты я мог наблюдать скорбную мину Кикимера, накладывающего мокрое холодное полотенце на мою голову. Не знаю что со мной происходило и почему это нельзя вылечить зельями, ну и вообще отправить к Помфри или в Мунго, но полотенце ненадолго облегчало состояние и я спокойно засыпал, чтобы через какое-то время вновь погрузиться в кошмары, а потом снова проснуться и увидеть рожу домовика.

Единственным, что осталось в моей памяти после беспамятства, так это странные явления моего самого мерзкого кошмара, где присутствовал демон, что взял мой облик. И всепоглощающая тьма, после поглощения меня которой я резко выплывал в мир яви.

Закончилось все как-то неожиданно, в очередной раз я дернулся из-за холодного прикосновения к моей голове, по виску сбежала холодная струйка воды и я смог осмыслить происходящее. Ночь. Темнота. Сквозь приоткрытые веки я смог различить графин с водой на тумбе в свете фонаря, что светил через окно дома. Странно, что шторы не задернуты, ведь обычно Кикимер не открывал их даже днем слишком широко. С невероятным усилием я перевернулся набок, чтобы попытаться встать, но даже приподнять одну руку не хватало сил. В следующий миг появился Кикимер с широко распахнутыми глазами.

— П-пить, — прохрипел я. Странно, что я вообще не умер от жажды за все время болезни. Помню, что каждый раз, когда я просыпался, я был вспотевший, мне было невыносимо жарко. Эльф лишь щелкал пальцами, высушивая постель и продолжал смотреть жалостливым взглядом, словно знал, что ничего не может сделать для улучшения моего состояния.

— Кикимер сделает, Хозяин Гарри, — эльф подхватил магией графин и налил в только что материализованный стакан воды, который тут же подлетел к моему рту. Я наклонил голову для удобного приема жидкости и начал жадно пить из-за чего тут же закашлялся. Когда я допил весь стакан, я откинулся на подушки и тут же провалился в тяжелый сон, как после утомительного физического труда.

Пробуждение было столь же тяжелым, как и сам сон. Как если бы я вчера разгружал вагоны с утра до ночи. Мышцы ломило так, словно из меня отбивную делали. Каждый вздох отражался болью в груди. К счастью, свет из окна лился не сильный, лишь слегка приоткрытая штора позволяла освещать комнату. Теперь мне было ясно, что эльф лишь ночью распахивает шторы, скорее всего поддерживая определенную освещенность помещений круглые сутки. Сейчас мне это только на руку, так как глаза резануло болью от достаточно яркого света даже при таком малом его объеме. Но через какое-то время мне удалось разлепить веки почти полностью и я понял, что ни черта не могу понять: детали интерьера плыли перед моим взглядом. Это было странно, ведь я никогда не носил очки, чтобы теперь, как бы сняв их, перестать видеть нормально. Если я ношу линзы, то значит они либо сейчас сняты и потому я ни книззла не вижу, либо все еще на мне, но мое зрение изменилось и линзы его наоборот портят. Вот только я настолько привык к линзам, что не могу даже понять, сняты они или нет.

— Кикимер, — прохрипел я в пустоту. Эльф хлопнул воздухом, появляясь, — Дай зеркальце.

— Как скажете, — эльф сунул мне в руку маленькое зеркальце и остался ждать. Я взглянул на себя. В отражении смотрел на меня слегка осунувшийся паренек лет тринадцати-четырнадцати с разметавшимися волосами по подушке. Под глазами залегли чуть заметные круги, словно и не спал я все это время. Линзы были на мне. Я аккуратно снял дрожащей рукой обе линзы, из-за чего глаза начали слезиться. На какое-то время пришлось их прикрыть. Подождав, когда, наконец, слезотечение прекратится, открыл глаза и понял, что мне вообще больше эти костыли не нужны. Картина приобрела для меня свою полную четкость, которую я не надеялся увидеть даже с линзами. Что ж, есть о чем подумать. Неспроста так внезапно выправляется зрение после подобных ритуалов. Можно сделать вывод, что некоторые предположения о проклятии Рода имели место быть. По крайней мере, плохое зрение вполне могло относиться к такому случаю, что подтверждает моя ситуация. Хоть никто и не ведал о моей ситуации, но лично для меня это небольшое счастье. Кто знает, сколько подобной гадости из меня еще ушло.