Испанский сон - Феликс Аксельруд

Лихорадка неожиданно кончилась. Стало необычно — полдня безделья впереди. Затишье перед бурей. Ну и хорошо… Спокойно, любовно займемся вещичками… Это погладить… а это простирнуть… а это — уже в чемодан… Как волнующе — чемодан… поезд… а теперь — в столовую… как следует, с чувством, поесть…

В шесть ноль-ноль неторопливой походкой она огибала тот самый забор, возле которого три месяца назад прыгала и вопила от радости. Ну? Вот он. Милый мальчик… кажется, трезвенький… или почти…

Дорожка. Дверь. Коридор. Маленький закуток без окон. Стульчик, всего один… полки, коробки…

Какая-то кладовка. Ай да букетище…

— Это тебе.

— Ты же мне вчера цветочек подарил…

— С того времени… ну…

— С того времени, — подсказала она, — прошла целая вечность.

— Да. Точно.

— Ну спасибо…

— Садись. Командуй.

— Погоди. Дай дух перевести.

Ей хотелось понять, каков он сегодня. Не остыл ли? Судя по букету, вроде нет… Не отвратится ли, услышав ее желание быть ночью с Отцом? Страшно… но как хочется… и даже если все пройдет хорошо — дай-то Царь! — кто знает, сколько еще скитаться, прежде чем они окажутся наедине?

— Где мы? — спросила она, решив попробовать.

— Это мой очкур. Самое безопасное место.

М-да… Не очень-то славно для встречи с Отцом.

— А тот кабинетик?

— Пьянка же, — внушительно сказал он. — Не один я такой тут любитель… Кабинетик-то, он специально для этих случаев.

— Ага. А ночью?

— Ночью…

Он хихикнул.

— Нет. Ночью он мой.

— В праздник тоже?

— При чем здесь праздник? В дежурство.

Она догадалась, почему так. Это было связано с тем, что она знала о нем и чем могла — но не хотела — его шантажировать. Интересно, подумала — расскажет, нет?

— А когда начинается ночь?

— Не поздно. В десять… ну, в одиннадцать.

— Так ты здесь и хотел меня спрятать?

— Ну… пустых помещений сегодня полно… но где есть хоть одна койка, это как бы рискованно…

— Поняла. Молодец. Соображаешь.

Его лицо просияло. Он мой, мой!

— Ты мог бы сделать так, чтоб Отцу… ну, снотворного не давали? Я же не виделась с Ним днем… повидаться хотя бы ночью… Чтобы Он проснулся легко.

— Хм.

— Проблема?

— Нет… просто… вы же все равно скоро…

— Я очень хочу.

— Ладно… жди, раз так…

Он вышел, запер снаружи дверь, отошел на пару шагов — она слышала — и вдруг вернулся, опять открыл дверь, опять зашел.

— Что-то случилось? — беспокойно спросила она.

— Забыл, — сказал Этот и плюхнул ей на колени нетолстую папку. — Вот твои бумаги, что вчера организовал. Смотри пока, радуйся.

Какой еще праздник мог быть лучше? Сидеть в кладовке, разглядывать плоды трудов, свидетельства будущей их свободы, и предвкушать все сразу — Отца, спустя чуть ли не год… и поезд… а прежде — проверку ночной работы… и даже, змей его побери, очередной рассказ Этого…

Все было в кайф.

Этот появился через четверть часа, притащил пакет, достал из него выпивку и закусь. Пусть хоть так, подумала она… зато под контролем…

— Ну, как ты тут? Нравится?

— Очень. Ты человек слова.

— То-то же. — Довольный, пристроился рядом с ней на картонной коробке, а еще на одной разложил дары посетителей.

— Тебя там не потеряют? — спросила она.

— Нет. Сказал, буду отдыхать до ночи.

— Тогда — будем говорить?

— Ага. — Она вытерла рот услужливо поданной салфеткой и устроилась поудобнее на стуле. — Давай. Рассказывай.

Он потупился. Что-то хотел и не решался сказать.

— Смелей, Вася.

— А ты не могла бы — как вчера?

Она улыбнулась.

— Могла бы…

Я остановился — на вульве красивой, верно? А, неважно. Много их было таких. И все это время я был все таким же, как в школе, поручиком Ржевским. Время шло, а я не менялся. Ну… Фрейда вот почитал… Сам как-то трепачок подхватил, между делом… Провокацию пациентке затеял не вовремя, сильно хотел.

Так, помаленьку, доскрипел я до третьего курса. Смотрю, венерическая моя клиентура вроде как исчезает, что ли. Удивился вначале — как так? неужели искоренил? или так уж все СПИДа забоялись, активность умерили в смысле разнообразия? Потом понял. Во-первых, презервативы импортные в моду повходили, на каждом углу каких хочешь полно… но это еще что, а самое главное — медицинские кооперативы. Прежде как? Закапало с конца — две всего дорожки: или в диспансер… а там уж свое получишь, будь спок… или ищи по друзьям такого, как я, практикующего одиночку. А теперь — пожалуйста вам, во всех газетах… лицензия, гарантия, тайну сохраним, еще и в задницу поцелуем, денежки только давай. Вытеснили, короче, нашего брата одиночку-подпольщика.

Стал я осматриваться по сторонам в поисках заработков, и тут в поле моего зрения попадает психдом. Требуются санитары-мужики, условия хорошие. А почему бы и нет? Поддежуривал по ночам с месяцок… осмотрелся… Конечно, своя специфика. Но всяко не хуже морга. Да и насчет гнойников — уж если он у тебя в башке, по крайней мере снаружи не видно… Перешел на вечернее. У начальства стал на хорошем счету… Через год уже занял должность медбрата.

Но, конечно, в смысле п--ды все это время перебивался на подножных кормах. То на лодочную станцию овечка заблудшая забредет… на вечернем использовал, какие были, возможности… И тут привозят в психдом ее, мою пташечку. А у нас же видишь как — сегодня на этом этаже дежуришь, завтра на том… Нет такой инструкции, чтобы мужиков от женских палат подальше держать, вот в итоге я и повелся.

Да она и не выглядела как психическая. Шизофрения… по-всякому проявляется, сама знаешь. Сама подошла, сучка такая, в период просветления. Ночь, дежурство… попросилась она в туалет, сходила, а потом подходит к моему столику, развязывает халат, поднимает рубашку до груди, принимает сексуальную позу и улыбается.

«Коля, — говорит, — посмотри на меня».

Я посмотрел.

«Как ты думаешь — могу я без мужчины?»

«Вопрос не ко мне, — говорю, — я не лечащий врач…»

Запахнулась она. И хорошо, а то у меня уже вставать начинает.

«Да при чем здесь лечащий врач. Я мужчину хочу, неужели не ясно».

Я молчу, обдумываю такое. Больная же.

«Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит. — Что больная. Я и не говорю, что здоровая; но ты же сам знаешь, что у меня за болезнь. Завтра, может, и начну фокусничать, а сейчас я в полном порядке. И здесь, — похлопала себя по халату, — тоже в порядке, уж будь уверен».

У меня еще оставались сомнения. Ну, что она называла меня Колей (хотя я Вася) — это не в счет, она всегда называла меня Колей; если человек путает имена — это само по себе не признак шизофрении. Коля так Коля… Меня тут уже кем только не величали, даже генерал-архангелом Гавриилом Романовичем Державиным побывал, а еще из истории — королем, только имя забыл, каких-то там визиготов.