История отечественной философии XI-XX веков - Борис Емельянов

Анализируя истоки русского духовно-религиозного ренессанса, Н. Бердяев отмечал как минимум три таких «источника». Во-первых, это марксизм 1890-х гг. Как идеологическое течение, он «…не был изначально усвоением тоталитарного марксистского миросозерцания, но был продолжением целостного революционного настроения предыдущих поколений. В нем обнаружилось большое культурное усложнение, в нем пробудились умственные и культурные интересы, чуждые старой русской интеллигенции»1147. В социальной сфере марксизм привлекал русское «образованное общество» своим родовым признаком – устремленностью к практическому преобразованию российской действительности, своим прагматизмом в достижении поставленных целей, наконец, своей ученостью. Не менее привлекательной была и его борьба с религией. И это, последнее, не было парадоксом. Духовный кризис коснулся как самой религии, так и православной церкви, которая утратила в русском обществе всякий авторитет. И прежде всего из-за своей связи с самодержавием. Современники констатировали «неразличимость светской и церковной власти», а также то, что «их смешение проникает все наше церковное управление» (С. Н. Булгаков). Марксизм привлек в свои ряды многих русских мыслителей, которые составили ядро так называемых легальных марксистов. «Прививку» марксизма испытали С. Булгаков, Н. Бердяев, П. Струве, С. Франк и многие другие. В сфере философии, обладая определенными философскими пристрастиями, они не могли согласиться с жесткой экономической детерминацией марксистской философии в объяснении социальных процессов.

По мнению С. Булгакова, часть русских марксистов изначально усвоила идеалистическую философию Канта и неокантианцев и пыталась соединить ее с социальной системой марксизма. Попытка «легальных марксистов» облагородить марксизм этическими идеями Канта не удалась. Все они без исключения покинули марксизм, осуществив известный переход «от марксизма к идеализму». Фактическим свидетельством этого перехода у Н. Бердяева была статья «Борьба за идеализм», у С. Булгакова – сборник статей «От марксизма к идеализму», а также сборник статей «Проблемы идеализма», авторами которого были вчерашние марксисты Н. Бердяев, С. Булгаков, П. Струве, С. Франк. В предисловии к этому сборнику редактор П. И. Новгородцев писал: «Особенность нового направления состоит в том, что оно, являясь выражением некоторой вечной потребности духа, в то же самое время возникает в связи с глубоким процессом жизни, с общим стремлением к нравственному обновлению. Новые формы жизни представляются теперь уже не простым требованием целесообразности, а категорическим велением нравственности, которая ставит во главу угла начало безусловного значения личности. Так понимаем мы возникновение современного идеалистического движения»1148. Переход «от марксизма к идеализму», обращение к религиозной философии для русских философов были не мировоззренческим ренегатством, а возвышением к истине. В последующих своих трудах бывшие марксисты гениально доказали это.

«Другой исток культурного ренессанса начала века был литературно-эстетический. Уже в конце XIX в. произошло у нас изменение эстетического сознания и переоценка эстетических ценностей. То было преодоление русского нигилизма в отношении к искусству, освобождение от остатков писаревщины»1149. Появился новый тип критики «философской и даже религиозно-философской», последняя стала доминировать, имея порой мистическую окраску. Литературный модернизм и символизм стали своеобразной визитной карточкой русского духовного ренессанса начала ХХ в. В своей более ранней статье «Русская религиозная мысль и революция» Н. Бердяев так характеризовал бурное развитие художественной культуры: «Начало века в России было временем большого умственного и духовного возбуждения. Пробудились творческие инстинкты духовной культуры, которые долгое время были подавлены в господствующих формах интеллигентского сознания. Мы пережили своеобразный философский, художественный, мистический ренессанс». И далее: «Происходило освобождение искусства и эстетики от гнета социального утилитаризма и утопизма. Творческая активность в этой области освободилась от обязанностей служить делу социальной и политической революции, и революционность была перенесена внутрь искусства. Образовались новые течения в искусстве, готовился расцвет русской поэзии, который характеризует начало ХХ века. Появился русский эстетизм и русский символизм»1150.

Новейший этап подъема русской культуры после известной строчки из «Поэмы без героя» А. Ахматовой («…и серебряный месяц ярко / Над серебряным веком стыл») получил название Серебряного века – в сравнении с пушкинским «золотым веком» русской культуры. Главная характеристика Серебряного века – синтез элементов духовной культуры, определяющийся единением всех духовных богатств русского народа – его философии, живописи, поэзии, архитектуры, музыки. Философия стояла во главе этого единения, она говорила не только языком специальных философских трактатов, но и языком искусств и наук. Есть немало хороших исследований русской культуры Серебряного века, в том числе и зарубежных1151, но лучшая ее характеристика принадлежит русскому культурологу Владимиру Вейдле: «Самое поразительное в новейшей истории России, это что сказался возможным этот Серебряный век русской культуры, который предшествовал ее революционному крушению. Правда, длился этот век недолго, всего лет двадцать… Правда и то, что сияние его – как и подобает серебряным векам – было в известной мере отраженным; его мысль и его вкус обращались к прошлому и дальнему; его архитектура была ретроспективной, и на всем его искусстве лежал налет стилизации, любования чужим; его поэзия (и вообще литература), несмотря на внешнюю новизну, жили наследием предыдущего столетия; он не столько творил, сколько воскрешал и открывал.

Но он воскресил Петербург, воскресил древнерусскую икону, вернул чувственность слову и мелодию стиху, вновь пережил все, чем некогда жила Россия, и заново для нее открыл всю духовную и художественную жизнь Запада. Конечно, без собственного творчества все это обойтись не могло, и как бы мы строго ни судили то, что было создано за эти двадцать лет, нам придется их признать одной из вершин русской культуры. Эти годы видели долгожданное пробуждение творческих сил православной церкви, небывалый расцвет русского исторического сознания, дотоле неизвестное общее, почти лихорадочное оживление в области философии, науки, литературы, музыки, живописи, театра. То, чем эти годы жили, что они дали, в духовном мире не умрет»1152.

Еще одним – третьим – источником «умственного ренессанса» начала ХХ в., по Бердяеву, была немецкая философия, а также русская религиозная философия, «к традициям которой произошел возврат». Обе они имели большое влияние на развитие русской философии начала ХХ в.

В конечном итоге русская философия периода духовного ренессанса сгруппировалась вокруг двух направлений, по определению Б. В. Яковенко, – неозападничества и неославянофильства.

Западная философия имела в России своих почитателей и приверженцев. Популярны были Ф. Ницше, В. Виндельбанд, Г. Риккерт, П. Наторп. Широко распространялись работы Р. Авенариуса и Э. Маха; не остались без внимания русской мысли феноменология, прагматизм, интуитивизм. Неозападничество наиболее адекватно проявило себя в русском варианте неокантианства и позитивизме. Представители первого сгруппировались вокруг журнала «Логос» (1910–1914), издателями которого были С. Гессен, Ф. Степун, Б. Яковенко, а в число авторов входили известные русские философы Н. Васильев, Б. Кистяковский, Н. Лосский, М. Рубинштейн, П. Струве и др. Свою задачу они видели в «подведении методологического фундамента под научно… малоозабоченную русскую философию, как религиозно-интуитивного, так и марксистско-догматического характера»1153. Многие русские философы давно и плодотворно приобщались к философии Канта, в духе кантианства философию преподавали Г. Челпанов в Киевском и Александр Введенский в Петербургском университетах. Они формировали в своих лекциях и трудах западноевропейский стиль мышления. Его, к примеру, развивал в своих работах «Опыт построения материи на принципах критической философии», «О пределах и признаках одушевления», «О видах веры и ее отношении к знанию» А. И. Введенский. Свою разновидность кантианства он назвал логизмом.

Заметный след в развитии русской философии оставили два ближайших ученика А. И. Введенского – профессора Петербургского университета И. И. Лапшин и Н. О. Лосский.

И. И. Лапшин развивает проблему чужого «я» в своем исследовании «Проблема чужого “я” в новейшей философии» (1910). Для его философской позиции характерен отказ от метафизики и имманентизм, не переходящий в солипсизм. Это нашло отражение в работе «Опровержение солипсизма» (1924). Проблему чужой индивидуальности он решает на материале художественного творчества как отношение автора и героя («Эстетика Достоевского», 1923; «Художественное творчество», 1923).